Почти пустая похлебка и кусок хлеба немного утолили голод. Благо денег за ночлег и еду святой отец не взял. В доме было две небольших комнатки, поэтому расположиться молодым людям пришлось в одной из них. Несмотря на то, что оба очень устали, сон теперь не шел. Их одежда, развешенная вблизи очага, быстро высохла и завтра им будет, в чем продолжать путь. Умывшись водой, которую в большом глиняном кувшине кюре предложил Касэну, видимо, считая его главным, они в одних рубашках и нижних штанах уселись на полу и разговаривали. – Ты ведь отсюда,Ихара? Когда-то жил в этой стране? – Жил, – он опустил голову, темные пряди упали ему на лицо, и он небрежным движением отвел волосы. – Тогда расскажи о своей прежней жизни. Она была хорошей? Довольно долго юноша молчал, а потом произнес: – Я мало что могу сказать, мне, когда все случилось, всего девять лет было… Он вновь умолк. Помнил, но рассказывать не хотелось. Этo был его мир, воспоминания, принадлежавшие только ему. Инoгдa этoт мир нaпoминaл eму его детскую комнату в родительском доме – зoлoтыe вeнзeля, нeжный бeлo-гoлубoй шелк и резные завитки на мебели, легкий полупрозрачный балдахин, цвeтoчныe узoры… Мана не стала расспрашивать. Она смотрела на него, освещенного светом свечи, и не могла перестать улыбаться. Огонек чуть слышно потрескивал и дрожал. Как спокойно было с ним… А когда-то безумно злилась на него, желала причинить боль. Но теперь Шинджу осталась далеко, и Касэн был только ее! Мана верила, что впереди их ждет только хорошее. – А ведь ты мне жизнь спас, Ихара, – вдруг робко сказала княжна. – Я теперь твоя должница. Он молча глядел на нее, но этот внимательный взгляд заставил японку еще больше смутиться. Что-то в нем было необычное, и она не могла подобрать более подходящего слова – откровенное. Потом самурай отвел глаза. Девушка залюбовалась его профилем. Были в нем некое живое, юношеское обаяние и даже красота, несмотря на шрам на щеке. А в одежде, состоящей из достаточно узких по сравнению с хакама штанов, рубахи из грубой ткани и куртки он казался совсем другим. Кимоно обычно почти скрывало фигуру, а этот наряд наоборот подчеркивал его широкие твердые плечи, открывал шею и немного – покрытую черными завитками грудь. Девушка вдруг вспомнила, как однажды видела его полностью обнаженным. В доме у гейши Амайи Кин, где они скрывались после побега из дворца Иоири. Да ведь и он видел ее полунагой из-за подлого поступка тетки! К счастью стоявший на столе огарок свечи почти весь расплавился и начал затухать, поэтому Ихара не мог видеть, как сильно она зарделась в смущении, вызванном такими пикантными воспоминаниями. Девушка чуть сглотнула, поспешно встала и сказала, что отправляется в постель. Нeлoвкий мoмeнт прeрвaлся сaм сoбoй. Касэн расположился прямо на полу, ему было не привыкать спать в таких условиях. Если все будет хорошо, то до столицы Франции они доберутся завтра днем или вечером. Но для этого нужно отдохнуть. …Когда стало известно о случившемся, всех членов японской миссии, а также купцов, прибывших во Францию, собрали в каминном зале. Но оказалось, что никто не видел Ихару Касэна и юную княжну со вчерашнего дня. Последними о побеге самурая и девушки узнали иезуиты, вернувшиеся с мессы. Отец Софано страшно побледнел, будто ему стало плохо. – Я догадываюсь, куда они могли податься. Ну что ж, мальчик, не я первым стал на путь войны… – процедил он. Шинджу встревожено поглядела на иезуита. Глава VIII. Кошка, которая лезет в чужой дом за едой[1] Из-за лившего с самого утра дождя в комнате было темно, и ей пришлось зажечь свечу. Нужно было торопиться. Если кто-нибудь застанет ее здесь, в покоях иезуита Софано, она вряд ли сможет убедительно объяснить причину своего нахождения в спальне католического священника. Шинджу, в одной руке держа свечу, другой быстро перебирала бумаги в шкатулке, обнаруженной ею в одном из ящиков секретера. Ключ от него раздобыть было непросто, поэтому японка понимала, что другого шанса не будет. Госпожа Хоши довольно сносно говорила на нескольких европейских языках, в том числе на французском. Ей повезло вырасти в семье достаточно прогрессивного для своего времени человека. Отец очень заботился о том, чтобы обе его дочери получили хорошее образование даже тогда, когда учебники и преподаватели из Европы были в Японии практически чудом. И сейчас женщина внимательно просматривала все попадавшиеся ей на глаза письма и записки, даже не представляя при этом, что нужно искать. Когда в ее руках оказался плотно скрученный свиток, лежавший на самом дне шкатулки, Шинджу не столько поняла, сколько интуитивно почувствовала, что именно это искала. Забрав бумагу, она сложила все на место и выскользнула в темный коридор, в котором пахло сыростью. Когда слуга доложил, кто в столь ранний час пожаловал в его апартаменты, граф де Вард удивленно поднял брови и велел просить. Небрежным движением он поправил кружевные манжеты на рубашке и застегнул жилет. Японка держалась очень уверенно, вполне осознавая, какое впечатление производит. Ее очаровательные выразительные глаза, красивый силуэт, обаяние часто помогали решать вопросы самого разного характера. И в данный момент от Шинджу не укрылось, с каким любопытством смотрит на нее французский дипломат. Они присели в нише у окна, и госпожа Хоши приготовилась рассказывать. – Вы, наверное, очень удивлены моим визитом, – начала она говорить с сильным акцентом. Франсуа подавил улыбку, поскольку слушать французскую речь в таком произношении было несколько забавно. – Есть один вопрос, который, если я правильно понимаю, касается вас напрямую, – продолжала молодая женщина. Граф глядел на нее выжидающе, но вместо объяснений Шинджу подала ему найденный в комнате иезуита свиток. Развернув бумагу, Вард стал читать. Воцарилась тишина, и шум дождя стал слышен еще отчетливее. – Где вы это взяли? – Пока не могу сказать. И я не знаю, что это за документ. – Какой-то отчет. Тут речь идет о мальчике, которого купили у пиратов… И который затем стал воином. Вы его знаете? – сказал граф, отдавая ей назад свиток. Шинджу закивала, радуясь, что не зря затеяла столь рискованное мероприятие и, похоже, попала в цель. – Он здесь, во Франции? – уточнил де Вард. – Он еще недавно был в этом замке. Но сбежал вместе с моей племянницей. – Сбежал с девушкой? – Франсуа чуть нахмурился. – Он думает, что должен ее охранять, – пояснила Шинджу. – Ихара служил ее отцу – князю Иоири, и тот приказал ему. А истинный самурай – верноподданный, и никогда не ослушается своего господина. – Ихара… Опишите мне его. – Высокий, темноволосый, с зелеными глазами. О, еще у него на лице шрам. И он заикается. Граф в волнении невольно взял ее за руку. Сейчас ему в полной мере открылось все коварство иезуита, говорившего с ним о пасынке. Увы, он давно пришел к выводу, что люди вообще являются дoвoльнo-тaки подлыми сущeствaми – корыстными, трусливыми и бeссoвeстными. Франсуа, извинившись, убрал пальцы с ее запястья, и поднял глаза на сидевшую рядом с ним женщину. Какая все же странная форма очей у этих японцев! Тени так вычурно падают на ее лицо, или ее ресницы действительно похожи на крылья бабочки? Шинджу была уверена, что узнав такую новость, француз будет потрясен. Однако тот не выказал ожидаемой радости. Лишь некоторое волнение. Видимо, он не до конца ей верил. Желая проверить это, японка впервые прямо взглянула дипломату в глаза. Они оказались темно-карими, как у нее самой, внимательными, проницательными и спокойными. Это был взгляд человека, привыкшего редко давать волю чувствам. А в сочетании с мужественными чертами лица, аккуратными усами, небрежно откинутыми назад черными волосами, начавшими чуть седеть у висков, подтянутой фигурой, со вкусом подобранной одеждой из явно дорогих тканей, этот взгляд мог заставить неровно дышать практически любую женщину. – А вам все это зачем? – неожиданно сухо спросил француз. – Я волнуюсь за племянницу, за мою Манами, – вздохнув, ответила Шинджу. Ах да, племянница. Она же сказала об этом раньше. Как он забыл? Замысловатая прическа из идеально гладких черных волос, шелковое кимоно фиалкового цвета, расписанное рисунком в виде цветов сливы, украшение из жемчуга, приколотое к волосам сбоку и ниспадавшие вдоль лица длинными металлическими нитями, при любом движении издающими нежный звон… Словно не человек перед ним, а ожившая картина, ибо таких женщин он видел раньше исключительно на полотнах. Не любоваться ею было невозможно. Граф поднялся и прошел по комнате. Лицо его было озадаченным. Поверить ей? Судя из представленной ему бумаги, сын его супруги жив, и более того, эта женщина говорит, что он во Франции. Но почему он сбежал? Недоверчивый и осторожный, как и положено дипломату, Франсуа старался проанализировать всю полученную информацию. Если Шинджу ожидала, что он сломя голову бросится на поиски юноши и его подруги, то она ошибалась. Тем более что переговоры еще не окончены. Пойти на уступки японцам, пригласить их в Париж? Но ведь они только этого и добиваются. Что если эта дама действует по велению того же иезуита, с которым он говорил вчера? Граф позвонил и явился его слуга. – Паскаль, со мной останется Ганс, а ты поедешь в Париж. По дороге на всех постоялых дворах интересуйся, не видели ли там юношу и девушку… – Она, скорее всего, одета в мужское платье, – перебив его, заметила Шинджу. – А у него при себе мечи и лук со стрелами. – Двух юношей, один из которых имеет… азиатскую внешность. После этих слов слуга красноречиво уставился на госпожу Хоши, стараясь запомнить, что имеется в виду под азиатской внешностью. Франсуа, заметив это, чуть смутился и одернул лакея. – Если ты что-либо выяснишь – дашь мне знать. Но при этом себя не выдавай, и дома чтоб никому ни слова… Я буду в столице через несколько дней. Паскаль кивнул и помчался выполнять приказание. – Простите ему его любопытство, – повернувшись к Шинджу, вежливо сказал граф. – Прощаю, – она встала и чувственно улыбнувшись, добавила: – И вам – ваше. Кажется, француз немного растерялся. Они снова встретились взглядами, и он первый отвел глаза. – Почему вы не хотите сообщать об этом семье? – спросила госпожа Хоши. – Вынужденная предосторожность. Пока я не увижу юношу, я не могу быть уверен, что речь идет о моем пасынке. Франсуа не покидало чувство, что эта удивительная женщина пытается проникнуть в его мысли и узнать что-то сокровенное. Этим она немного раздражала. Да и держалась чересчур высокомерно. Когда Шинджу покинула комнату, в воздухе еще долго витал аромат ее сладких духов… Ихара и Мана стояли перед въездными воротами и разглядывали высокие стены города. Вот он какой, Париж! Башни с остроконечными крышами, окна, украшенные лепниной, слякоть и лужи на дорогах. Возы с продуктами, дровами, сеном тянулись в столицу из близлежащих селений, въезжали и выезжали кареты, время от времени проносились всадники. В город они вошли пешком и тут же направились в ближайшую таверну. Есть хотелось безумно! И нужно было решить, что делать дальше. Позже беглецы шагали по парижской улице, рассматривая происходящее вокруг с неподдельным интересом. – От этих людей воняет как от свиней, – прошептала Мана. – Они что, не моются? Ихара плохо помнил Париж. Да и видел он его зачастую больше из окна экипажа. Как же тут найти кого-то? Девушка выскочила из особняка и помчалась по улице мимо богатых домов с сияющими окнами. – Софи, вернитесь, умоляю вас, – несся ей вслед мужской голос. Но юная красавица даже не оглянулась. Когда же на ее пути оказался высокий молодой человек в кожаных штанах с широким ремнем, и в куртке, которая была расстегнута на груди, а под ней виднелась рубаха, София Александра де Вард вскрикнула, уже готовясь терять сознание. Перед ней стоял незнакомый юноша, по виду то ли пират, то ли разбойник из тех, что грабят прохожих и кареты. А когда из-за спины незнакомца выступил еще один, совершенно нелепо выглядевший в этой огромной шляпе, девушка попятилась назад. Ихара разглядывал стоявшую перед ним незнакомку. На вид лет шестнадцать-семнадцать, большие карие глаза, ленты в темных волосах, розовое платье, кружева, тугой лиф плотно обтягивает тонкую талию и взволнованно вздымавшуюся грудь, щеки покраснели от холода, и кажется, будто девушка собирается заплакать. – Кто вы? Не подходите ко мне, – срывающимся голосом сказала она.