— Да ладно, что там, — я сидела в противоположной стороне от водительского кресла, а потому видела его улыбку только сбоку, но она мне показалась такой искренней и так ему шла, словно бы он сейчас говорил с хорошим другом и был действительно ему рад. — Я поеду? Полицейский еще раз мазнул взглядом по мне, задержавшись на этот раз на лице. «Вот черт! Фингал не прикрыла!» — Да, да, конечно. Не смею задерживать. Может быть, от меня что-нибудь надо? — Нет, ничего. — О, и да, спасибо, что помогли у Наташи со школой вопрос решить. И вообще, спасибо вам, Руслан Раисович… Галавиц на это только отмахнулся, мол, не стоит благодарности, а затем, попрощавшись, снова завел мотор и вырулил на дорогу. — Ты работаешь в полиции? — не смогла не спросить я, как только мы отъехали чуть подальше. — Нет, не угадала, — в голосе Руслана проскользнули веселые нотки. — А с чего ты решила? Я похож на копа? — Нет, просто этот инспектор тебя знал. — Меня в этом городе каждая собака знает, — мужчина закусил губу, и я поняла, что он пытается не рассмеяться своей собственной шутке, соль которой я явно не понимала. Между тем, этот жест ему так шел и делал таким притягательным, что я невольно залюбовалась. Ну хорош же! — Да, но он общался с тобой как со старшим по званию. И не оштрафовал, опять же, за то, что детских кресел нет, — вслух рассуждала я. — Не бери в голову. И вроде радоваться надо, что проблем не возникло, но… Вот именно — «но»! Ведь полицейский даже не спросил, все ли в порядке у меня! А вдруг это Руслан меня избил и теперь держит в заложниках? Как же я не любила все это «кумовство»! Когда главное, что имеет значение, это то, с кем ты знаком, какие у тебя связи. Все своим да нашим. Ярко вспомнился последний крупный заказ, который увел у меня другой менеджер. Он его получил только потому, что его отец договорился с владельцем нашего агентства. «Мальчику надо попрактиковаться, чтобы добавить себе красивую строчку в портфолио!» А потом этот же самый «мальчик» домогался меня на рабочем месте. И когда я попыталась рассказать обо всем, услышала только: «Ну ты ведь знаешь, кто его отец, смотри, чтобы это на тебя не подали в суд за клевету, которую ты распространяешь, чтобы вернуть». — Это называется — коррупция, — обиженно произнесла я одними губами, практически без звука, хотя это относилось, скорее, к моим воспоминаниям, чем к ситуации здесь. — Да-да. Оборотни в погонах, и все такое, — снова засмеялся он, да так заразительно, что не улыбнуться в ответ было просто невозможно. И в самом деле. Чего это я? Вот только как он вообще услышал, что я сказала? Видимо, сама не заметила, как произнесла громче, чем хотела. В скором времени мы подъехали к небольшому одноэтажному дому, находящемуся на самом отшибе небольшой частной застройки. Я выбралась из автомобиля, помогла выбраться детям. — Ну идем? — махнул нам Руслан, открывая калитку. — Только у меня не особо прибрано, так что… Он развел руки в стороны в извиняющемся жесте. А потом вдруг подмигнул детям: — Кто добежит до крыльца вперед меня, получит клубничное мороженое! На этих словах Маша и Миша переглянулись и, разом позабыв весь свой страх, наперегонки пустились вперед. Руслан же выгрузил из багажника наши пакеты и понес их в дом. — Мы же вроде ненадолго? — кивнула я на вещи. — Может, лучше в машине оставить? Улыбка на лице мужчины вдруг погрустнела, он смутился, кашлянул сухо: — Да, я… хорошо, оставлю, — положил все обратно в багажник и, мрачный, отправился вперед меня, на ходу доставая ключи. В воздухе мгновенно повисла заметная отчужденность, словно еще минутой ранее, до моего замечания, мы были не просто случайными попутчиками, а чем-то общим, целым. «Семьей», — вдруг поняла я. То, как он разговаривал, как улыбался. Я не знала, откуда во мне поселилась такая уверенность, но казалось, что это действительно так. Будто бы Руслан на миг представил, что мы действительно семья, приехавшая домой, а я всего одним замечанием разбила всю эту иллюзию. Вот только… зачем ему это? Вряд ли он питал к Люсе теплые чувства. То, как он разговаривал со мной сегодня, до того, как увидел фингал, не давало повода думать, что между ними могло быть что-то, кроме взаимной неприязни. Руслану не нравился не только муж Люси, но и она сама. По крайней мере, так мне показалось до того, как он, увидев побои, кинулся на Василия. А может, дело вовсе не в Люсе? Но тогда в чем? За забором оказался заброшенный, заросший травой участок, да и сам дом требовал хорошего ремонта. Но, не дойдя до крыльца, я остановилась как вкопанная. По коже пробежали неприятные мурашки, а ноги стали ватными. С одной стороны от дома, почти вплотную к забору, ограждавшему участок Руслана, торчали старые железные кресты, надгробные плиты, камни. — Это что, кладбище?! — ужаснулась я. Не то чтобы меня это сильно шокировало. Хотя… зачем я себя обманываю?! Это меня очень шокировало! Как можно жить настолько близко к захоронениям?! Видеть чужие могилы каждый день! А ведь у Галавица даже окна выходят в их сторону! — Ну… да, — Руслан посмотрел на меня так, словно я спросила очевидную глупость. Дети же, видимо, даже не заметили того, что было за забором. Добежав до крыльца, они отвлеклись на садового гнома и пытались то ли отодрать с его колпака налипший снег, то ли оторвать сам колпак. — Мама, смотри какой смешной! — улыбаясь во весь рот, указал на фигурку Миша. Я улыбнулась ему и снова повернулась к Руслану: — И как ты живешь здесь? — неужели он не понимает, как это странно? — А что? Призраки меня не пугают. Как и любая другая нечисть, — открыв двери дома, он сделал широкий жест, приглашая нас с детьми пройти внутрь, хитро прищурился и добавил замогильным голосом: — А чего нас вообще бояться? У меня аж сердце замело от того, насколько зловеще это прозвучало. Наверное, скажи он сейчас хоть что-нибудь громкое, хоть то же «Бу!», я бы завизжала, схватила детей и удрала отсюда как можно скорее. Вот только дети ничего не заметили, просто проскользнули внутрь, на ходу стаскивая курточки. — Да ладно, ты чего? — снова заулыбался Руслан. — Я же пошутил. Наваждение рассеялось, я просто выдохнула. «Кладбища испугалась, тоже мне…» — отругала саму себя, проходя в дом Галавица. Вот только, когда я проходила мимо него, мужчина вдруг взял меня за руку и развернул, останавливая напротив себя. Крылья его носа затрепетали, скулы побелели, а от того места, где его пальцы касались моей кожи на запястье, вновь по телу заплясали едва заметные покалывания: — Что с вами не так, Людмила? — вроде бы он говорил с улыбкой, но при этом я нутром ощущала его напряжение. — Вы как-то изменились с момента нашей прошлой встречи… — Голову помыла, — попыталась отшутиться я, потянула руку, но мужчина ее не отпускал. Он облизнул губы, сглотнул, чуть придвинулся… Это было странное ощущение. Когда одновременно чувствуешь себя не в своей тарелке, а от волнения захватывает дух. Но при этом хочется продлить это мгновение, а еще лучше — сделать шаг навстречу, вглядеться в его лицо, глаза, и понять наконец, какого же они цвета. — Мама, смотри какой! Пока мы с хозяином дома стояли и смотрели друг на друга, дети уже успели скинуть верхнюю одежду и облюбовать стоящего в коридоре… слона? Это действительно была большая фигура слона, видимо, использовавшаяся тут вместо банкетки. Маленькие черные глазки-пуговицы, бархатная коричневая спинка, упругий, загнутый кверху нос. — Можно на него сесть? — пискнула Маша, смотря на Руслана исподлобья. — Да, но только потом надо будет помыть руки. Забыли про мороженое? Ванная вон за той дверью, — он сам мгновенно преобразился, став веселым, открытым. Дети завизжали от восторга и тут же забыли про слона, очевидно, решив, что тот никуда не денется, а вот мороженое могут съесть и без них… …Минут через десять мы все четверо сидели на кухне. Она была довольно маленькой, как, впрочем, и весь дом. Минимум посуды, минимум техники. Гарнитур деревянный, старый. Хотя, может, это просто такой модный нынче закос под винтаж? Дети, не отрываясь от тарелок, уплетали мороженое. При этом делали это с таким видом, будто его в любой момент могут отобрать. Руслан изображал радушного хозяина. А я в который раз боролась с чувством нереальности. Уходя из дома Люси, я напялила ее старенькие джинсы и большую бесформенную толстовку, во внутреннем кармане которой лежало самое ценное, что я унесла из дома, — дневник. Старый телефон Люси я уже успела подключить к розетке. Хорошо хоть Галавиц никак не стал комментировать мою ложь насчет сломанной зарядки. Сотовый в перспективе мог оказаться не менее информативным, чем книжица в черной обложке, которая теперь буквально жгла мне руки. Хотелось открыть ее как можно скорее. — Может быть, ты чего-то хочешь? — допытывался мужчина. — Тоже мороженого? — Еще мороженого! — восхищенно вторила ему Маша, но Миша строго одернул, опередив меня.