— Вот бы Алтуфьево еще сто лет простояло, а то тут никто не спешит… В машине я притворилась, что впала в беспробудный сон. Меня как будто специально запихнули на заднее сиденье, где так удобно свернуться калачиком. Или они от меня избавились, чтобы спокойно потрещать, как старые друзья? А уснуть я себе не позволила из-за страха, что Ольга разболтает что-то еще — такое, о чем вообще нельзя Кириллу говорить. Но по мере их разговора я расслаблялась и следила только за тем, чтобы не начать улыбаться. Никакая Ольга не предательница. Она услышала мой главный вопрос и пыталась добыть на него ответ. О, она изображала из себя выпившую легкомысленную болтушку — что-то говорила и обо мне, но ничего особенно значимого, а количество выпитого увеличила минимум в два раза. И, разумеется, в таком состоянии «девочки обсуждают своих мальчиков», тогда-то, мол, я разок и упомянула, что встречаюсь с мужчиной, но будто не горю желанием с ним знакомить. После этого «обиженная на подругу» Ольга и решила разыграть нас обоих. — Ты же не злишься на мой пьяный розыгрыш, о котором я сразу пожалела, Кирилл? — она изображала невинность. — Вначале разозлился, но я быстро остываю, — ответил он спокойно, но со слышимой улыбкой. — Что с нас, девочек, возьмешь! — она этой репликой как будто объяснила буквально все женские заскоки. — Кстати, а почему ты все-таки приехал? Маша была уверена, что не приедешь. — Неправда. Она точно знала, что приеду — можно было даже не изобретать причины для ревности. Но Ольга с мысли не сбивалась: — А, ну да, я же ей соврала, что до тебя не дозвонилась. Так у вас настолько все серьезно? Прям любовь-свадебка-детишки? Ольга была тертым калачом и с любым другим она уже вытащила бы правду на поверхность. Проблема в том, что на зуб ей попался калач еще более тертый: — А Маша что на этот счет говорит? — Что она может говорить? А если что и говорила, то в таком состоянии так невнятно, что я и не разобрала… — она сделала паузу, но поскольку Кир так ничего и не ответил, продолжила давить: — Так почему ты приехал? Настолько ревнив? — Честно говоря, я даже не знаю, ревнив ли я. Собственника тоже можно разыграть. — А смысл? — Ольга теперь действительно заинтересовалась. — Или ты просто откровенничать не хочешь, что реально зацепило? Кирилл подумал перед ответом: — Да нет, зацепить-то меня можно. Просто в самой ревности нет нужды — если Маше захочется от меня сбежать к другому, то проблема же не только в Маше. На поводке я могу держать ее только в спальне… — он усмехнулся. — Я хочу сказать, что держать ее могу только до тех пор, пока она сама хочет, чтобы держал. Любые игры возможны только при этом условии на самом деле. — Вау! — она изобразила восхищение. — Да ты просто гранит. И неужели отпустишь запросто, если захочет? — Не запросто, конечно, а для начала создам такие поводы, чтобы она передумала. Но никогда не буду держать силой. У нее было сто путей уйти от меня до и будет тысяча после, но она здесь — дрыхнет на заднем сидении. Значит, я до сих пор все делал правильно. — Ишь, какой хитровыверенный, — почти с уважением похвалила Ольга и решила спрашивать в лоб, уже убедившись, что он способен бесконечно скользить по краю: — А зачем ты делаешь все правильно? Любишь Машу? Прости уж пьяную женщину за излишнее любопытство! И он подтвердил все мои догадки, просто рассмеявшись: — Нам с тобой обязательно нужно будет как-нибудь пообедать, Оль. Я не собираюсь изолироваться от Машиных друзей, особенно таких интересных. И давай уже о тебе, пьяная женщина, ты давно в вашем общем бизнесе? Как там дела идут? Мне очень не понравился ваш начальник, он вас не обижает? И Ольга была вынуждена отвечать. Не только она заметила, что от вопроса он ушел. И уже не в первый раз. Я зажмурилась и действительно позволила себе погрузиться в дрему. Итак, не любит, причем даже не сомневается, иначе ответил бы «не знаю пока», «мы слишком мало времени вместе, чтобы все друг о друге понять» или что-то в этом духе. А мне пора выстраивать собственный план. Например, признать, что я тоже его хочу, но ни за что не буду только любовницей. Если он не способен меня любить, то я вполне способна отказаться от такого «счастья». Может, я немного и поплыла, может даже, немного нетрезвая, но собой быть не перестану, а самоуважения во мне хватит, чтобы не тонуть в этой трясине в одиночку. Или вместе, или никак, уж извиняйте, Кирилл Алексеич. Но план обязан быть сложнее, чем были до сих пор, этого простыми маневрами не переиграть. Глава 23 Сонно возмущаться я начала, только оказавшись у него на ручках: — Кир, ты привез меня к себе? — Разумеется. Маш, я на многое готов, но не заставляй хотя бы тащиться ночью в твои дребеня. У меня завтра рабочий день. — Понима-аю, — протянула пьяно. — Но при условии, что никаких сегодня Тем! — Да какие тебе сейчас Темы, — вздохнул он. — Нет, хорошая моя, в пьяном состоянии с нижней лучше не играть — во-первых, реакции заторможенные и не остановишь вовремя, во-вторых, самому неинтересно гадать, не стошнит ли тебя в самый ответственный момент. — Спасибо, хороший мой, — ответила, не открывая глаз, и с удовольствием потерлась щекой о его грудь. Скорее всего, он заметил — и обращение, и этот жест доверия. Он обычно все нужное замечает. В душ не пошла — пьяно завалилась лицом в подушку и попыталась засопеть. Но сразу не вышло. Почувствовала, как меня раздевают, напряглась, но постаралась, чтобы в голосе отражалась только неразборчивая муть: — Ты же обещал… — И ничего такого не делаю. Но спать ты будешь раздетая. И я не сопротивлялась, даже когда он зачем-то стягивал с меня трусики. А что такого? Если хочет мучиться, обнимая меня, то я-то чем могу помочь? Сам надолго ушел в ванную. Но разбудил случайно, когда прижимал меня к обнаженному влажному телу. Остатки хмеля требовали немного поерзать, но остатки разума талдычили: так я очень быстро доёрзаюсь и потеряю инициативу. Нет уж, теперь мы будем заниматься сексом только тогда, когда я захочу. Давно пора прекращать быть совсем уж податливой марионеткой. Проснулась по привычке очень рано. Голова гудела, но я все же начала выбираться из объятий. — Куда сбегаешь? — Кирилл пробурчал это почти во сне, даже глаза не открыл. — Не сбегаю, а ухожу. Потому что надо. Не только у тебя сегодня работа. — Брось ты. Чуть попозже вместе позавтракаем, потом я тебя отвезу куда надо. Не сбегай, Маш. Ведь я утром такой послушный, хоть бы оценила. У меня уже была почва для оценки. Но на этот раз я играла по своим правилам. Наклонилась и поцеловала в губы. После такой демонстрации он даже глаза открыл. И добавила, не отстраняясь в привычном напряжении: — Ты совсем не обязан носиться из-за меня по всему городу, Кир. И я не сбегаю. Мы же теперь встречаемся. — Встречаемся, — он со сна выглядел обескураженным. — Тогда увидимся вечером? — Нет, — отрезала сухо и продолжила мягче: — В пятницу. Сходим куда-нибудь? — Сходим, — он почти превратился в эхо. — Куда хочешь? — К Грише хочу. Тогда до пятницы? Спи, большой начальник, личная жизнь не должна мешать работе. Я голой спиной чувствовала его взгляд — все время, пока одевалась. Но он так и не произнес ни одного слова, хотя я приготовилась настаивать. Я нарочито не спешила, не выдавала волнения, а после снова подошла и чмокнула на прощание в губы. Кир слабо улыбнулся и вновь не стал отговаривать. Быть может, и он уловил какие-то изменения. Или просто радовался, что я окончательно сдалась, и не хотел в такой момент все испортить знакомым деспотизмом? До пятницы он звонил лишь один раз. Я ответила бегло: — Извини, сейчас совсем некогда. Я потом тебя наберу, — и чуть было не добавила «Кирюш». Вовремя осеклась — такое было бы слишком. После такого извращения он устроит мне настоящую жесть, и даже я с этим буду согласна. Перезванивать позже не стала. Некогда мне, должен понимать. И он тоже не стал — видимо, понимал. После долгих раздумий я купила себе… ошейник. Здорово потратилась, не думала, что такие вещички стоят настолько дорого, — тонкий, изящный, с серебряными вставками, ничуть не напоминающий собачьи ошейники, но ювелирно намекающий на подчинение. Кир должен оценить мое рвение. А мне было важно, что я надела его сама — и не тот, что предложит он. Попробуй-ка перехватить инициативу, если место для нее уже занято. В пятницу позвонила тоже сама и поинтересовалась, в силах ли планы на вечер. Сделала это с утра, чтобы он не успел меня опередить. Однако Кирилл на этом внимания не акцентировал: — Заеду в полдесятого. — Э-э… Не слишком поздно? — А что тебе? Или ты собралась сделать все возможное, чтобы не остаться на ночь у меня? — Что ты! Наоборот, я очень соскучилась… — подумала и добавила уверенно: — По своему Мастеру. И он снова на это никак не отреагировал. Что ж, так проще. Я очень тщательно поработала над внешним видом, мне хотелось и выглядеть конфеткой, и вызвать в нем еще большую симпатию — а как известно, мужчины часто замечают взгляды других самцов. Потому я должна хорошо смотреться не столько в глазах Кирилла… хотя и в его глазах не помешает. Вышла встречать, чтобы лишний раз не драконить Эвелину Сергеевну. Остановилась перед машиной и в свете фар покрутилась, чтобы выходящий наружу Кирилл оценил легкую короткую юбку и стройные ноги, зрительно вытянувшиеся от каблуков-шпилек. Вряд ли от такого движения он смог бы разглядеть и кружевные резинки чулок, но они сами по себе прибавляли мне уверенности. Своего добилась: «ух» вместо приветствия от него прозвучало очень искренне. Тогда решила выкинуть главный козырь — расстегнула чуть молнию приталенной куртки и с хитрой улыбкой указала пальцем на ошейник. — Ух, — повторил он и сделал ко мне еще шаг. — Маш, а может, нафиг его, ужин этот? — Ну уж нет! — я отступила дразня. — Столько ждала настоящего свидания — хочу свидание. И я сделала все для того, чтобы ты был доволен! — Я… доволен, — он улыбался, но смотрел как-то слишком внимательно. — Только ошейник должен я тебе покупать, причем такой, какой сам захочу. Я не удивилась заявлению — не удивилась бы, и узнав, что у него в бардачке целый арсенал заготовлен, но округлила глаза и выдохнула: — Разве? Вот ведь, а я хотела показать, что готова играть по твоим правилам. — Маш, я не знаю название этой игры, но я явно в ее организации не участвовал. Нахмурилась от чувства, что опять упускаю инициативу, но изображать обиженную не хотелось: — Ты так из-за ошейника разозлился? — Я вообще не разозлился. А это украшение тебе так идет, что я чуть слюной не захлебнулся. Кстати, я говорил, что считаю тебя самой красивой женщиной из всех, кого видел? У меня снова поднялось настроение: — Нет, кажется. Скажи сейчас.