Он встал и быстро вышел из квартиры, хлопнув дверью. Я еще долго приходила в себя, трогала припухшие губы и не могла понять, что именно произошло. Итак, сорвался. Итак, признался. И даже готов изображать нежность и покорность, лишь бы я не догадалась, чего он хочет на самом деле. Но таким макаром его надолго не хватит. Уже не хватает — не догадалась бы только та девушка, которая знает его хуже. Я спешно рванула к телефону и включила. Выдохнула облегченно — пропущенных от Кира за это время не было. Но он может позвонить. А я отвечу, чтобы он не свел меня и меня в одного человека. Через два часа температура упала до тридцати семи, что сразу очистило голову и запустило дополнительные мысли. Как же он целует… Меня от одного воспоминания всю перекручивает. Потрясла головой. Да нет же! Он меня почти изнасиловал своим языком! Мне понравилось бы, если бы я на подобное соглашалась. Я болею! Я и так не способна сопротивляться, но меня еще и практически связали, чтобы целовать как и сколько вздумается! На такое я точно согласия не давала. Плохо он целует, плохо! Умеет только свое «бандаж-дисциплина». Вот если бы он сначала спросил моего разрешения и оставил свободными руки, тогда я, вероятно, могла бы признать, что он за первые две минуты стер из моей памяти всех, с кем я целовалась раньше. Но он не спросил! Да, точно, это было поцелуйное изнасилование. Звонку поздно ночью я даже не удивилась: — Галь, я… всё, закончился. Дошел до точки. — Ты пьян, Кир? — догадался по странному голосу. — Да. — Есть повод? — Еще какой… Я сегодня сам себя изнасиловал. Представляешь? Сам себя… Просто взял и своими же руками себя на ее глазах выпотрошил, себе же хребет переломил и вышвырнул в окно… Знаешь… я ведь не был таким… я всегда умел ждать хоть до бесконечности… Поразилась, что мы с ним использовали одну и ту же формулировку про изнасилование для описания противоположных взглядов. — Не представляю. Расскажешь? — У меня больше нет ни ее, ни себя, потому что я не сумел удержаться. Я больше не буду тебе звонить, Галь. Этого больше недостаточно. — Как хочешь, — но мой ответ прозвучал уже в пустой трубке. И стало страшно, что действительно больше не позвонит. Лишит меня той части себя, которую я начала принимать. И ведь сломался — пьет там теперь, с переломанным хребтом, а еще недавно казался незыблемым монолитом. Но как же он целует… Глава 9 Позвонил он на следующий день. В смысле, Кирилл Алексеевич — с рабочего номера на мой основной. Я лишь порадовалась, что предусмотрительно внесла и этот телефон в список контактов. По телефону, да еще и с охрипшим от простуды голосом я просто поставлю последнюю точку над «ё». Вызов не приняла. И через несколько минут получила сообщение: «Извините меня, Мария. Моя симпатия не оправдывает… она вообще ничего не оправдывает. Просто извините. Не увольняйтесь из-за произошедшего, если сможете сделать вид, что ничего не было. Я больше вас не побеспокою, если вы только сами не решите дать мне шанс». Увольняться я и не думала. Кто ж увольняется, когда директор теперь передо мной такой виноватый? Возможно, и придираться теперь не будет? Раскаивается. Следовательно, в ближайшее время подобного не повторится. Но вот такой, раздавленный своими же действиями и чувствами ко мне, он уже вызывал не только равнодушие, а желание понять. В пятницу я связалась с Василиной Ивановной и сообщила, что на прием к врачу только в понедельник, и то неизвестно, выпишут ли. Она успокоила: — Выздоравливай спокойно, Маш. Наш тоже с температурой слег, где-то вирус подхватил. Здесь без него все равно дела колом стоят. Я даже подозреваю, от кого именно подхватил… Не моя ли очередь теперь к нему поехать? Посуду помыть, водкой обтереть… целовать, пока он сопротивляться не может. Чтобы не только дела в офисе колом стояли. Даже прокрутила этот визит в голове, посмаковала, почти как мои клиенты смакуют сексуальные фантазии. Позлорадствовала вдоволь и пошла дальше отлеживаться. Во всех направлениях настало время нулей. Кир не звонил, а после выхода на работу Кирилл Алексеевич делал вид, что у него отшибло память. Да настолько отшибло, что он как-то очень привычно встретил меня с самого утра: — Мария, вы специально опаздываете, чтобы ваше присутствие на работе все-таки замечали? И ушел прочь, не дожидаясь ответа. Я пожала плечами — ну, теперь в равнодушие поиграем. То-то я не знаю, что внутри он умирает. Злорадствовать расхотелось. Все же классный мужик. И если бы я не была в курсе некоторых деталей, то уже летела бы в его объятия. Разве виноват он, что такой? Разве решал таким быть? И разве хотел выбрать из всех именно меня? Да он посильнее меня самой от этой истории пострадал. И звал ведь только на свидания, а не пристегнуться наручниками к батарее. Стоило один раз сходить? Рассказать спокойно, что я обычная девчонка, которая пробивалась в столице, как тысячи других девчонок. Азарт ведь не на ровном месте появился. Я сама его недоступностью взвинтила до состояния бешеного зверя, вот он и сорвался. Стоп! Я его активно жалею? Помотала головой и побежала за стопкой подписанных проектов. За две недели ровным счетом ничего не произошло. Как-то неожиданно для самой себя я привыкла к эмоциональным бурям — и вот, все исчезло. Не из-за чего переживать, ничьего звонка осознанно не ждешь, никого не вычисляешь и не придумываешь за секунды самую правдоподобную ложь — а это немного скучно. Небольшая встряска меня ожидала во время очередного совещания. Из задумчивости выдернуло собственное имя: — Что скажете, Мария? Разумеется, решать буду я, но у вас же там родственники. — Где? — В Самаре. Издевается он, что ли? Нет, не похоже. И все вокруг уставились на меня — тоже не понимают, чего я на простейший вопрос ответить не могу. Ну, я и ответила сразу всем: — Мои в Саратове. — А, значит, перепутал, — босс снова перевел равнодушный взгляд с меня на аудиторию. — В общем, Василина едет точно. Но еще минимум двух добровольцев все-таки прихвачу. Очень крупная самарская организация, если заключим договор, то многое выиграем. И потому дела там надо будет решать со скоростью пули, чтобы не сорвались. Командировка максимум на три-четыре дня. Подумайте и пишите заявления, я не всем дам возможность проявить себя. Когда Кирилл Алексеевич отошел к окну, предоставляя слово бухгалтерии, я смотрела на его профиль. Он меня только что в командировку пригласил почти на официальном уровне? И уж вряд ли для того, чтобы я там «проявила себя», хотя моя должность в подхвате и заключается. Уговаривать не будет, вообще вида не подаст. Но… но выберет мое заявление, если я все-таки его напишу. Потому что не зря акцентировал на этом мое внимание. И всю следующую неделю до принятия решения я мучилась. Может, это и есть шанс все сгладить между нами? Дать ему дозу внеофисного общения, о которой он умолял. Или все же не стоит рисковать? Хотя сложно себе представить, что он начнет бросаться на меня в присутствии других сотрудников. Боже, я точно свихнулась, если думаю больше о его настроении, чем о своем. В последний день я вошла в его кабинет и положила заявление присоединиться к самарской группе на стол. Он смотрел только на листок, будто пытался выучить текст наизусть. Я молча ждала хоть какой-то реакции. И дождалась — неэмоционального начальственного взгляда снизу вверх: — Мария, я еще не объявил, но решение принял. Поедут Игнат и Марина — последнюю давно пора повышать, — он теперь ждал от меня какого-то ответа. Не дождался и добавил: — Пожалуйста, не расстраивайтесь, это не последний шанс. Я в полной мере узнала, что такое деревянные ноги. Именно на них я выходила из его кабинета. Не ожидала такого! Я была уверена, что он только и ждет любого шанса. Любого случая хотя бы посидеть рядом в самолете. Интересно, это я дура, или некоторые просто нашли себе подходящую девушку, позабыв сразу двух предыдущих? Было не то что обидно, а как-то странно. Счастливая четверка избранных улетела в Самару обрабатывать очередного нового партнера, а рабочие дни в офисе в их отсутствие напоминали выходные. Имя высветилось на экране, когда я уже была уверена, что больше никогда не получу этот вызов! Как раз за день до возвращения из командировки. — Галя? Это Кир. — Я знаю, у меня работает определитель, — я улыбалась так, словно жениха из армии дождалась и едва сдерживаюсь, чтобы устоять на месте. — Ты так долго пил? — Ну да. Я вообще если за что-то берусь, так по полной программе. — А думала, что ты решил больше не звонить. — Я так сказал? — он изобразил удивление. — Погорячился, наверное, под горячительным. И знакомый тихий смех, пробирающий до мурашек. Отметила отстраненно, что его смех перемешался с моим. Но надо говорить — в конце концов, он все еще мой клиент: — Ну и как у тебя дела? — Да все так же, если честно, — он, хоть и продолжал улыбаться, но говорил теперь сдавленнее. — Я тогда дров наломал, но ничего — вроде живой. Теперь схожу с ума постепенно, потому успеваю подстраиваться. Не хочу вдаваться в подробности, потому перейду к главному — я думаю, что нам с тобой нужно встретиться. Опять к старой теме?! Я ответила точно тем же тоном: — Тогда я думаю, что тебе лучше мне все-таки больше не звонить. — С ума сошла? Да я, может, только из-за тебя ее еще не разложил на глазах всего офиса. Даже удобный для секса стол в центре уже присмотрел, чтобы с каждой точки было видно. Но отсублимирую на тебе, потом держусь целый день. Она всегда в двух волосинках от моего уголовного срока, но благодаря нашему с тобой общению шоу для офиса ежедневно откладывается. — А-а, тогда звони мне почаще! Смеется. У нас, наверное, чувство юмора друг к другу так славно лепится, что сразу делается хорошо. Я предложила новый вариант: — А может, нужна профессионалка не только в моем лице? Проститутка тебе нужна — такая, которая все твои желания потянет. — Да не нужна мне проститутка! — он вдруг непривычно повысил голос, но сразу успокоился: — Она нужна. Или ты — процентов на двадцать от нее. Я так возмутилась, что и забыла, с кем именно он меня сравнивает: — Это лучший комплимент, который я получала в жизни! — Ну, извини. Если я еще и с тобой буду притворяться, то лопну, вот и чешу правду. Галь, а может, я тебя безумно хочу? — Да-да. Процентов на двадцать от нее, — подсказала я. — Ага. А это охереть как много. Обещаю, что буду нежным. Процентов на двадцать, как был бы нежен с ней. Меня снова забавляла эта торговля с самим собой: — И надолго твоей нежности хватит? — Надолго, — заявил уверенно. — Ты знаешь, даже из моих бывших далеко не все были в курсе. Жесткий секс многим заходит, а от него до Темы — пропасть. Я годами с ней смогу изображать из себя паиньку. — Ты сам в это веришь? — Нет, конечно, потому и звоню тебе, а не вою под ее окнами серенаду. Я спонтанно отшатнулась от окна. Но потом осторожно выглянула — конечно, никого там не было. Предложила вкрадчиво и мягко: