Игровая база. Утро – Ну как, орлы, выспались? – Так точно, товарищ генерал! – Все, ребята, вольно. Поздравляю вас, операцию провели на высшем уровне. По всем расчетам, ваши танки должны были выбить при подавлении обороны. Напряженное молчание было ему ответом. Ну да, неприятно осознавать, что еще до начала операции тебя списали в безвозвратные потери. Кузнецов усмехнулся: – А чего вы хотели, мальчики-девочки? Для того и создавалась эта программа, чтобы сохранить людей. А механизмы… Их жалко, конечно, но при нужде еще наштампуем. В словах генерала была суровая правда. Поколебавшись, игроки были вынуждены с ней согласиться. А потом нетерпеливый и не слишком блюдущий субординацию Пашка спросил: – Что там происходит-то сейчас? – Нормально, – усмехнулся Кузнецов. – Мы их в блин размазали. А потому… Выспались, вижу? Это хорошо. Три дня на отдых. Но телефоны держите под рукой. – Это само собой, – улыбнулась Леночка. – Что, большая война отложена? – Да, на неопределенное время. Хотя военное положение стоит ввести. А то у нас пятая колонна верещит. От газет и телевидения их отрезали, правда. – У нас же свобода слова? – хитро прищурился Сурок. – Ну, разумеется. Пиши, что хочешь. Но тех, кто хочет иметь точку зрения, отличную от правильной, кормить не будут, а от заграничных спонсоров их отрезали. Так что почти все сдулись. А кто не сдулся, тех уже замучили проверками. Так что остается нашей оппозиции неконструктивной разве что интернет. Но уж там они верещат – ой-ой. – Если нас ругают наши враги – значит, мы все делаем правильно. – Золотые слова, малыш, – генерал улыбнулся, сразу же начав казаться лет на десять моложе своего возраста. – Я знаю, – скромно кивнул Сурок. – А еще помню, что в России две беды – дураки и дороги. Я знаю, что делать с одной – много земли, гравия, бетон, асфальт, тяжелая техника, бригада мастеров и хороший прораб. Но что делать с дорогами? – Молодец! – рассмеялся генерал. – Так держать. Глядишь, до полковника дослужишься. – А если я хочу до генерала? – прищурился Сурок. – Не-ет, генералом тебе нельзя, у меня для этого свой внук растет. Но мыслишь верно. – А если я диссидента встречу, можно ему в глаз дать? – не унимался Пашка. – Зачем? На них есть прокуратура и карательная психиатрия. И вообще, помните: диссидентов можно разделить на три категории: досидентов, сидентов и пересидентов. – А как же несиденты? – хихикнула Леночка. – А это и не диссиденты вовсе, а платные сотрудники. Наши, к слову, сотрудники, и бить их тем более не стоит. На сей раз смех звучал как-то задумчиво и неуверенно. Генерал посмотрел на молодежь и махнул рукой: – Ладно, бегите. Не так уж много у вас времени. Когда топот рванувшего на свободу молодняка стих, генерал печально улыбнулся. Хотел бы он вернуться лет на двадцать… нет, лучше на тридцать в прошлое, чтобы стать таким вот – уверенным, что жизнь бесконечна, все дороги открыты и будущее, как бы ни было тяжело сейчас, прекрасно. Хотел бы. Но – увы и ах. С другой стороны, жаловаться грешно. Добился он многого и, если проект будет развиваться, достигнет еще большего. В свете последнего успеха это кажется вполне реальным. Но ребятишек стоит стимулировать, и надо подумать, как. А то у чиновников от министерства обороны слишком много недовольства – мол, не положено, когда у лейтенантов зарплаты полковничьи и серьезные премии идут по поводу и без. Не положено. А то, что мальчишки сделали побольше иного генерала, их не волнует. Не положено – и все тут. Хорошо еще, министр им рот затыкает, но все равно, стоит подумать, что сделать. Не стоит привлекать лишнего внимания, его и так чересчур много. Тем временем лихая троица выбралась на свежий воздух. Сегодня было по-настоящему хорошо – тепло, для осени даже жарковато, чистое, без единого облачка небо. Если так пойдет дальше, ночью врежет мороз, но это когда еще будет. Поляков осмотрелся, махнул рукой: – Давайте нормально поедим – и по домам. Что-то я вымотался. – Ты ж вроде сказал, что выспался. – Паша, – проникновенно глянул напарнику в глаза Поляков. – Я морально вымотался. Да и ты, думаю, тоже. Я прав? – Ну, есть немного, – стушевался Сурок. – Во-во. Мы, мужчины, вымотались, а женщине каково? – Шовинисты, – фыркнула Леночка. – Да, мы такие. Поэтому давайте-ка все же поедим, а там уж вы и сами подтвердите мою правоту. Я знаю ресторанчик, в котором готовят изумительные свиные ребрышки в вишневом соусе. – Серег, ты – кулинарный извращенец. – И даже не скрываю этого. Ну так что, идем? – Идем, идем… Ходят тут всякие, – пробурчала Леночка, – а потом месячные пропадают. – Точно? – повернулся к ней Поляков. – Нет, пока шучу. Хотя ты и стараешься. – Гм… – Стараться лучше надо… Да не пугайся ты так! – Я, Лен, если ты заметила, вообще не из пугливых – это раз. И не вижу нужды бояться этого – два. – Ну да, не тебе ж… – Лен, хочешь, я тебе прямо сейчас предложение сделаю? – А если хочу – что дальше? Поляков усмехнулся, сунул руку в карман, вытащил маленькую коробочку, потом сделал максимально серьезное выражение лица, встал на колено и щелкнул крышкой: – Лена, я прошу тебя стать моей женой. Бриллиант, маленький, но изумительно чистый, переливался в свете лампы всеми цветами радуги. У Леночки округлились глаза, Сурок уронил челюсть до асфальта. Поляков улыбнулся и чуть сбивчиво признался: – Неделю в кармане таскал, никак не мог придумать, как это сделать. Такой случай грешно упускать. – Ну ты… Ну ты… – Да, я. Примерь. Видишь, подошло. А теперь пойдемте все же поедим. Когда они садились в машину, то не обратили внимание, что за ними аккуратно, чтоб не бросалось в глаза, наблюдают. Не оглянулись лишний раз. А зря. Где-то в окрестностях Лондона. Двое суток спустя – Добрый день, майор. Прекрасно выглядите. Вижу, отдых пошел вам на пользу. – Благодарю вас, сэр, – ответил Харрис, тщательно сохраняя каменное выражение лица. Если бы он не понимал, что фраза эта не более чем дань традиционной английской вежливости, то оскорбился бы. Как ни крути, а назвать отдыхом считанные дни, большая часть которых ушла на отчеты и беседы с аналитиками, язык не поворачивался. Но, увы, приличия надо было соблюдать. Особенно учитывая тот факт, что полковник разведки и по совместительству герцог являлся его, майора Харриса, прямым и непосредственным начальником. Герцог, впрочем, тоже хорошо понимал расклады, поэтому не пытался играть в высокую аристократию. Вместо этого он скомандовал «Без чинов» и махнул рукой в сторону кресла. Бесшумно появился вышколенный, похожий на бесплотного духа адъютант, поставив на столик малюсенькую, скорее номинальную, рюмку с коньяком и куда более внушительную, совсем не традиционных размеров, кружку ароматного черного кофе. Такого, как любил Харрис – крепчайшего, с огромным количеством сахара. Изучили его привычки, стоит признать, неплохо. Ну так и ничего удивительного – Харрис ни на миг не сомневался, что его подробное досье давным-давно лежит на соответствующей полке. Разведка есть разведка. Не дети, понимаем. – Скажите, майор, только честно. Здесь не стоит щелкать каблуками, орать слушаюсь и идти в бой, заранее зная, что не справитесь. Скажите, достаточно ли вы восстановились для следующей операции? – Смотря какой, – осторожно, взвешивая слова, ответил Харрис. – Если в бой – готов, но если куда-то внедряться… – О, не волнуйтесь. Как раз этого от вас никто и не требует. Хотя бы потому, что вы не имеете ни соответствующей подготовки, ни опыта, – рассмеялся герцог. – Вас агентурной работе попросту не учили, а дело это, поверьте моему опыту, не самое простое. Что вы скажете о поездке в Польшу в качестве, скажем так, официального наблюдателя? – В Польшу? – Харрис немного удивился. Он, разумеется, слышал о том, что в этой не в меру гонористой стране происходит какая-то заваруха. Да и мудрено не услышать – комментаторы вещали об этом из каждого телеэкрана, с каждого таблоида. Именно поэтому, кстати, невозможно было понять, что же там происходит на самом деле. В одном все сходились – поляки с какой-то дури схлестнулись с Арктической Империей. Дальше описания ситуации и оценки расходились, но Харрис не сомневался – один на один русские полякам все же наваляют. Свое понимание ситуации он и постарался максимально кратко донести до полковника. Тот медленно кивнул: – Все правильно. При таком количестве информации что профессионал, что обыватель сделают весьма похожие выводы. Разве что профессионал в сроках категоричен не будет, – и, резко сменив тон, жестко спросил: – Сколько, по-вашему, сможет продержатся Польша? – Думаю, от месяца до трех, – осторожно предположил Харрис. – Многие так думали, – поморщился, словно лимон проглотил, герцог. За мимикой он, похоже, следить был не намерен, и это удивило майора. Обычно у людей такого уровня полный самоконтроль на уровне безусловных рефлексов, но, видимо, чем-то сегодня матерый разведчик и аристократ был крайне раздражен. А может, просто хотел продемонстрировать особую доверительность разговора – кто их, аристократов, поймет. – На самом деле падение Польши вопрос не месяцев. Не недель даже – часов. Максимум – дней. Все зависит от того, насколько русские торопятся. Впрочем, спешить им некуда. – Но… почему? – Харрис был ошарашен. – Союзные войска… – Не будет никаких союзных войск, майор. Русские крепко взяли нас за глотку, и мы ничем не можем помочь полякам официально. Неофициально же… Поможем, конечно, но скажите честно: что можно втихую передать этому сборищу сантехников, что способно будет остановить русский асфальтовый каток? Атомную бомбу? Так даже она не поможет, а последствия для всех будут неприятными. И потом, давайте откровенно: в нашей собственной стране поляков недолюбливают, и риск, которому мы подвергнем наших собственных граждан ради них, понимания не встретит. Особенно если учесть, что кабинет министров и так держится на честном слове. Нам еще только скандала не хватает для полного счастья.