Пайк изучал людей достаточно долго, чтобы выявить их слабости, ментальную защиту и оправдания, их неудачи, искушения и самообман, которые позволяли таким, как он, свободно разгуливать среди людей. Осторожный и хитрый волк среди беспечных и глупых овец. Электричество снова появится. Жизнь вернется в нормальное русло. А что, если все будет не так? Что, если это только начало и будет только хуже? Пайк обдумывал эту возможность, сидя на корточках возле странной глыбы на обочине дороги. Он стряхнул с нее снег, обнажив пень. Ничего интересного. Он встал и двинулся дальше. Отсутствие электричества в течение длительного периода времени означало отсутствие тепла, отсутствие поставок продовольствия, а также отсутствие воды, которая подавалась по трубам. Через какое время наступит хаос? Через неделю? Через месяц? Хотя это, может быть, и к лучшему. Пока отчаявшиеся люди сражались за еду и истощающиеся запасы, полиция отвлекалась на поддержание порядка. Пайк не беспокоился о еде. Он умел охотиться, и знал, как поймать свою добычу. А заниматься любимым хобби без надзора правоохранительных органов… Какая соблазнительная мысль. Люди будут умирать от всего — болезней, стихии, от голода и жажды. Жертвы обстоятельств. Множество мертвых и умирающих. Слишком огромное количество смертей для того, чтобы власти могли с ними справиться и расследовать должным образом. Кто узнает, если некто доберется до них первым? Меньше чем в десяти милях от хижины Пайк заметил неровности на правой стороне дороги. У нескольких ближайших вечнозеленых деревьев лежали небольшие ветки, явно обрезанные человеком. Он подошел ближе и ощупал одну из них пальцами в перчатках. Срез оказался свежим. Пайк медленно повернулся, осматривая окрестности. За сугробом высотой по пояс, в нескольких ярдах от леса, лежало большое сосновое бревно. Он мельком заметил полость под ним. Наклонился и осмотрел заинтересовавшее его место. Три высоких ели не давали снегу скопиться рядом. Под бревном его совсем немного, к тому же снег явно сдвинули в сторону, обнажив грязь и подстилку из листьев. Только человек мог это сделать. Сердце Пайка забилось быстрее. А вот и ты. В нескольких футах от бревна он смахнул тонкую белоснежную пелену, под которой показались полусгоревшие палки и угли. Она развела здесь костер. Пайк встал, нахмурив брови, и оглядел дюжину сосновых веток, разбросанных вокруг — одни свежие с зелеными иголками, другие мертвые и побуревшие. Она разбросала их, чтобы все казалось естественным. Он мог сказать наверняка: она развела небольшой костер, устроила под бревном мягкую постель из сосновых иголок и зарылась в нее на ночь. Она выбрала хорошее место. Пайк и сам не смог бы выбрать лучше, если бы застрял на ночь в стихии без палатки или походного снаряжения. Интересно. Он и не знал, что она обладает такими навыками. Задвинув эту информацию в уголок своего сознания, двинулся дальше. Он продолжал следовать за ней. Свежий снегопад скрыл большую часть следов, но Пайк все еще мог различить неглубокие вмятины от ее лыж. Его пленница определенно направлялась на юг. Через несколько миль эта дорога поворачивала на Запад, к городу Кадиллак. И что она тогда будет делать? Останется ли на дороге, цепляясь за мысль, что та, в конце концов, приведет ее к цивилизации? Или направлялась на юг по какой-то особой причине? Неужели она идет домой? От этой мысли Пайк усмехнулся. Затем облизал пересохшие губы и смахнул снежинки с солнцезащитных очков. Он улыбнулся снегу, деревьям и серому темнеющему небу. Пайк сам разберется с этой проблемой. И тогда будет свободен. Свободнее, чем прежде. Внезапно будущее стало казаться гораздо более светлым. Глава 17 ХАННА День третий На третий день, где-то около полудня, снегопад, наконец, прекратился. Фляжка Ханны оказалась пуста. Она снова наполнила один из пустых зип-пакетов снегом и засунула его под пальто и остальную одежду, приложив к голой коже, чтобы растопить. Ей стало еще холоднее, но она не могла обойтись без воды. Ханна вздрагивала при каждом звуке. Шелест деревьев, завывание ветра, и снег, падающий с ветвей. Несколько раз она съезжала с дороги, охваченная ужасом от странного звука или намека на движение краем глаза. Она надеялась, что ее преследует Призрак, однако не была уверена. Солнце скрылось за сплошной полосой серых облаков, отчего под деревьями сгустились тени. Ханна моргнула сквозь солнцезащитные очки. Ее глаза все еще щипало, но уже не приходилось так сильно щуриться. К ней постепенно возвращалось зрение. Тяжело вдыхая, Ханна взобралась на небольшой холм. Заснеженные деревья сомкнулись с обеих сторон так близко, что она почти коснулась ветвей. Обрадовавшись небольшому отдыху, она присела, оттолкнулась лыжной палкой и скользнула вниз по склону. Он оказался круче, чем она думала. Ханна набрала скорость, и ветер обжег ее щеки. Внезапно левая лыжа провалилась. Конец вонзился в снег и ударился обо что-то твердое — возможно, о камень. Лыжа накрепко застряла. Импульс швырнул Ханну вперед, лодыжка в лыжном ботинке болезненно подвернулась. Защелка открылась, и она упала в снег, размахивая руками. Падая, полуобернулась, умудрившись приземлиться на бок, а не на живот. Ханна ударилась о землю, напрочь выбив воздух из легких. Она попыталась вдохнуть кислород, но он никак не поступал. Ее легкие горели, а пульс громко стучал в голове. Жгучая боль пронзила правую ногу до бедра. Ребра и плечо тоже пострадали. Задыхаясь, Ханна открыла рот, но воздух все еще не входил в ее ноющие легкие. Она перевернулась на спину и посмотрела вверх, сквозь ветви, цепляясь за горло пальцами в перчатках, как будто движение могло как-то помочь. «Дыши! Пожалуйста, просто дыши!» Наконец, Ханна снова смогла набрать полный рот ледяного воздуха. Ее горло и легкие словно обожгло. Она закашлялась, пытаясь прочистить дыхательные пути. Нескольких минут она продолжала лежать, оглушенная и страдающая, просто пытаясь снова нормально дышать. Ей нужно встать. Снег давил на ноги, ягодицы и спину, забивался под перчатки и шарф, обдавая холодом обнаженную кожу. Ханне удалось сесть, используя руки, потому что мышцы живота сейчас бесполезны. Ее ноги находились в снегу. Она попыталась пошевелить правой ногой, и лодыжку пронзила острая боль. Осторожно, чтобы не задеть раненую лодыжку, Ханна отползла назад с помощью рук, пока не добралась до толстого клена на краю дороги. Обессиленно прислонилась к стволу. Теперь у нее не только больная рука, но еще и нога. Ханну накрыли боль, разочарование и беспомощность, а с губ сорвался сдавленный всхлип. «Боже, ну сколько можно». Последние пять лет она провела, будучи беспомощной и загнанной в ловушку. Ее разум все еще казался затуманенным. Как глупо было думать, что она вообще может попытаться сбежать? Как будто Ханна в чем-то хороша, кроме того, чтобы быть раненной птицей в клетке. Птицей без крыльев. Птицей, которая разучилась летать. Стоило остаться в подвале. Она ведь все равно умрет. Вот-вот замерзнет насмерть посреди белой пустыни. Следующая метель накроет ее тело, и Ханну не найдут до весны. Если вообще когда-нибудь найдут. «Ты знаешь, что тебя найдут», — прошептал этот голос в ее голове. Страх сжимал горло Ханны до тех пор, пока она не перестала дышать. Ее снова охватило отчаяние. В любом случае ее судьба уже предрешена. Либо ее убьёт смертельный холод. Либо убьет он.