Кругом возвышались сосны, клены и дубы. С порывами ветра еловые ветки шуршали друг о друга, а голые ветви других деревьев, словно когти, царапали серое небо. Что-то быстро двигалось между берез. Какая-то вспышка белого цвета. Она прищурилась, пытаясь разглядеть детали. В густом лесу сгрудились тяжелые тени. Стволы деревьев и подлесок сливались в зловещие очертания когтей, зубов и сгорбленных чудовищ. Из зарослей кустарника высотой по пояс в нескольких ярдах от леса вылетело белесое пятно. От движения в разные стороны летели комья снега. Белый хвост. Черная морда. Пес. Ханна не улыбнулась. Она не улыбалась уже пять лет и давно не помнила, как это делается. Изо рта у нее вырвалось белое облачко. А затем нахлынуло облегчение. Ханна путешествовала не одна. Собака следовала за ней по пятам. — Я думала, что ты давно ушел, — ее голос прорезал звенящую тишину. Однако снег немного приглушал звуки. Казалось, они были единственными живыми существами во всей Вселенной. Ханна порылась в кармане и бросила позади себя на снег кусок вяленого мяса. Первые пиренейские горные выводились как пастушьи собаки в Пиренейских горах Франции. Великие Пиренеи были рождены для снега, холода и дикой природы. Пес мог бы прокормить себя лучше, чем Ханна, однако она все равно бросила ему вяленое мясо. — Я рада, что ты не ушел. Рада, что ты здесь. Тишина. Не слышно ни треска веток, ни хруста шагов по снегу. Ханна знала, что пес все еще там, двигается бесшумно и незаметно, как призрак. Чувствовала, как он кружит вокруг нее, изучая, пытаясь принять решение. — Ты можешь мне доверять. Думаю, мы оба должны доверять друг другу. Она снова повернулась и оставила вяленое мясо. Пес учует его запах. Он придет, когда почувствует себя в безопасности. Может быть, еда поможет ему принять решение и остаться с ней. Ханна чувствовала себя лучше, просто зная, что пес рядом. Меньше боялась. И ей не было так одиноко. Он не напал на нее тогда, в хижине. Не нападет и теперь. Пес мог бы стать ее другом — Ханна могла бы убедить его довериться ей. Однако в их случае доверие не давалось легко. Ханне придется его заслужить. — Тебе нужно имя, — она задумчиво пожевала нижнюю губу. — Пожалуй, назову-ка я тебя… Призраком. Ответа из леса не последовало. Да Ханна и не ожидала ничего подобного. Пока что. Поэтому продолжила свой путь, отталкиваясь каждой ногой, которые уставали все больше и больше. Она осторожно пробиралась по льду и снегу, несколько раз неудачно упав. Прошло тридцать минут, потом час. Казалось, проходили дни. Начал падать снег. Он спиралью спускался с неба густыми влажными комьями. Снежинки собирались у Ханны на плечах, толстом меховом капюшоне, носу, и ложились покровом на шарфе под подбородком. Холод обжигал ее кожу, пронизывал до костей. Она дрожала и часто дула на руки в перчатках, пытаясь растирать ими замерзшее лицо. Ей нужно отдохнуть, и как можно скорее. Если не сможет найти укрытие, ей придется его соорудить. Такой исход событий не входил в планы Ханны, когда та упаковывала брезент и спальный мешок, но такая вероятность теснилась в ее сознании. Она надеялась найти какую-нибудь хижину, маленький городок или, может, автомобиль на дороге, но не встретила никаких признаков человеческого присутствия. Куда бы она ни посмотрела, всюду лежал густой снежный покров, а деревья простирались на мили. Ханна продолжала себя уговаривать. Ну еще чуть-чуть. Осталось совсем немного. Мысли блуждали где-то далеко. Плохие воспоминания продолжали вторгаться в голову. Боль, ужас, темнота. Ханна отчаянно пыталась избавиться от их. Воспоминания походили на цепи, обвивавшие ее шею, которые тянули вниз, угрожая затащить под воду. Она считала деревья, напевала песни, которые едва могла вспомнить. Как только к ней вернулась музыка, тут же вернулись и воспоминания, путанные и разрозненные. Однако они вернулись. Ханна начала вспоминать песни, которые пела своему сыну, Майло, каждый вечер перед сном. Но не традиционные колыбельные, а медленные версии ее любимой классики: «Sweet Child of Mine» Guns N Roses, «Your Song» Элтона Джона, «Hallelujah» Леонарда Коэна, и «One» U2. А еще ту, которую они с Майло очень любили: «Blackbird» в исполнении Битлз. Дрозд летит, дрозд летит… В черноту этой ночи… Ханна подумала о своем сыне. Его пухлом личике и прекрасной улыбке. Она вернется домой, обнимет его и никогда не отпустит. Слабый звук вернул ее в настоящее. Она остановилась, чувствуя, как колотится сердце, и напрягла слух. Послышался отдаленный рокот мотора. Кто-то приближался. Глава 12 ХАННА День первый Ханну захлестнуло облегчение. Кто-то должен ей помочь. Остановиться и вытащить из этой бесконечной ледяной пустыни. После пяти кошмарных лет кто-то, наконец, приехал, чтобы спасти ее. Звук двигателя стал громче. Машина, определенно, ехала в сторону Ханны. Всего через несколько мгновений автомобиль выедет из-за деревьев, стоящих в тридцати ярдах от нее. В глубине сознания мелькнуло крошечное предупреждение. Что здесь делает авто, на этой пустынной дороге, где нет ни одного дома, кроме ее темницы? Что могло находиться в конце дороги, кроме той хижины? Волосы на затылке встали дыбом, а сердце замерло в груди. Что, если это тюремщик? Что, если прямо сейчас он направляется в хижину, чтобы проверить, как она там? Как еще он туда доберется, если не по этой самой дороге? А она стоит посреди дороги, как кролик, ожидающий, когда его поймают в силки. Звук двигателя продолжал реветь. Ханну охватил страх. Чудовище пришло за ней. С желтыми глазами, черным разрезом рта и тонкими костлявыми пальцами, что вскоре лягут на ее шею и будут сжимать и сжимать… Ее охватила паника. «Беги! Прячься!» Побег стал единственной мыслью в ее безумном разуме. Ханна неуклюже вскарабкалась на сугроб с правой стороны от дороги. Ее лыжи практически наехали друг на друга, и она чуть не растянулась на земле. Сердце продолжало колотиться, а пульс грохотал в ушах. Она едва слышала приближающийся к ней автомобиль. Скатилась в заснеженную канаву между лесом и дорогой. Падая, Ханна мельком заметила старую коричневую решетку грузовика сквозь темные ели, за поворотом дороги. Она лежала на спине и тяжело дышала, охваченная ужасом. А дурацкие лыжи торчали прямо вверх. Они бы ее выдали. Кряхтя от досады, Ханна попыталась сместить лыжи и уложить их на землю, но концы лыж застряли в снегу. Она потянулась к застежкам на ботинках, но раздутый живот не давал ей дотянуться до них. Грузовик приближался. Ханна слышала его, чувствовала, как под колесами вибрирует земля, отдаваясь прямо в ее бьющемся сердце. Она сумела перевернуться на бок, и лыжи заскрежетали вместе с ней, наконец развернувшись и лязгнув одна о другую. Ханна прижалась щекой к холодному снегу. Все ее тело сотрясалось и трепетало. Звук мотора поравнялся с Ханной. Она даже не дышала. Просто замерла.