– В Степанове полно дачников, – мудро рассудила Женька, и на этом мы бы, наверное, успокоились, но «Део» вновь появился под окнами. Проехал очень медленно, и на этот раз я смогла увидеть водителя. За рулем сидел светловолосый парень лет двадцати пяти в ярко-желтой рубашке. – Это точно он, – заявила Верка. – Кто? – насторожилась Женька, с которой профессия журналиста давно сыграла скверную шутку: она не могла не задавать дурацкие вопросы, а Верка у нас чемпион по дурацким ответам. Вот и сейчас она порадовала: – Этот парень. – Ну и чего? – не унималась одна моя подружка, а другая опять ответила: – Ничего. Просто… неспокойно что-то… Разговор двух дурех. На него вообще не стоило бы обращать внимания, но вместо этого я нахмурилась и тоже полезла к Верке: – А чего неспокойно? На какой предмет то есть? – Я видела этого парня, – ответила она, – на прошлой неделе, в городе. В магазин пошла, а он следом… а потом во дворе крутился. – Следил, что ли? – выпучила глаза Женька. Эта мысль даже Верке показалась глупой. Она взглянула с сомнением и отмахнулась: – Иди ты… – А чего ж тогда? – Женька все еще таращила глаза и явно получала удовольствие от происходящего. – Откуда мне знать? Ну… шел сзади, я его в витрине увидела, случайно. А потом он во дворе вертелся. И вот сегодня в деревне. – Для совпадений слишком круто, – здраво рассудила я. – Если ты, конечно, ничего не путаешь и парень тот же… – Может, и путаю. Он тогда без машины был… – А вдруг он влюбился? – выдвинула потрясающую идею Женька, у нее с юности наблюдалась повышенная склонность к романтическим бредням. – С первого взгляда? Увидел тебя и… – В этом месте Женька заметно скисла, так как подружка стояла как раз перед ней, и эта мысль даже Женьке не показалась особо удачной. Не то чтобы наша Верка была какой-то уродиной, ничего подобного. Верка зануда, и эта самая занудливость отчетливо проступала в ее облике хорошей жены и заботливой матери, к тому же она старше нас с Женькой и парню на «Део» годилась разве что в тетки. – А что? – кашлянув, спросила Женька, не желая сдаваться без боя. – Бывают такие случаи, – и посмотрела на меня, словно я собралась возражать. – Идемте купаться, – внесла я разумное предложение, и обе подруги разом кивнули. Верка тоже решила пойти с нами, несмотря на головную боль. Через несколько минут мы уже двигались в направлении речки. Речка здесь неширокая, в некоторых местах больше напоминает ручей, зато исключительно чистая. Цивилизация мало коснулась этих мест, а речушку питали подземные ключи, этим обстоятельством объяснялся и тот факт, что вода в реке была холодной и даже при двадцативосьмиградусной жаре радовала прохладой. По песчаной тропинке мы спустились к омуту, который местные называли Круглым. Детишки с визгом и брызгами ныряли возле берега и успели поднять со дна всю муть, так как в отличие от нас проводили здесь время с утра до вечера. Женька скривилась и посмотрела на нас. – Идемте на Большой омут, – кивнула Верка и резво потрусила по тропинке. Большой омут вовсе не был большим, зато считался очень глубоким, детня сюда не ходила, да и взрослые наведывались нечасто, потому что от деревни его отделяло чуть больше километра. Впрочем, от Веркиного дома он был неподалеку, только спускаться надо было с другой стороны, теперь же нам предстояло сделать приличный крюк. Я по этому поводу ничуть не расстраивалась: на мне соломенная шляпа, защищающая лицо от солнца, я только что съела три пирога с клубникой, и прогуляться было просто необходимо. Однако Женька не смогла удержаться от критических замечаний. – Надо было через огород идти, – проворчала она. – Так чего ж ты не пошла? – Я думала, мы на Круглый омут идем. – Так и мы думали. Впереди показались кусты ивы, и вскоре мы уже раздевались на отлогом берегу. – Холоднющая какая, – сунув ногу в воду, проворчала Женька и поежилась, потом постояла, точно к чему-то прислушиваясь, и с разбегу бросилась в воду, подняв столб брызг. – Чокнутая, – покачала головой Верка и устроилась на траве. Я взглянула на нее, на Женьку, голова которой к этому моменту появилась на поверхности, и осторожно вошла в воду. Прыгать в омут очертя голову в отличие от подружки я не люблю, поэтому потратила минут пять, прежде чем окунулась, все это время жалобно поскуливая и повизгивая. – Давай наперегонки к тому берегу, – позвала Женька. Предложение показалось толковым, и, прокричав в ответ: «Давай!», я устремилась к подружке. Задора в Женьке больше, чем умения, конечно, я ее обогнала, и она, сразу потеряв интерес к соревнованиям, приблизилась к берегу, сплошь заросшему ивой, и, делая вид, что не обращает на меня внимания, нырнула. Я легла на спину и раскинула руки. Из состояния абсолютного блаженства меня вывел Женькин вопль. Орала она так, что я в полной растерянности крутанулась на живот, забыв прикрыть при этом рот. Женька стояла по грудь в воде, колотила по ней руками, поднимая брызги, и вопила что есть мочи. – Что ты орешь? – укоризненно спросила я, подплывая ближе, и тут обратила внимание на физиономию подружки. Вне всякого сомнения, она спятила: перекошенный рот, вытаращенные глаза и такой ужас в них, что я совсем было решила тоже заорать, но вовремя одумалась и только вздохнула: – Спятила ты, что ли? – Вытащи меня отсюда! – рявкнула Женька, неожиданно приходя в сознание. Тут она заметила бросившуюся в воду Верку и отчаянно закричала: – Не ходи сюда! – Змея? – догадалась я, зябко ежась. Женька схватила меня за руку и кинулась к берегу, отчетливо стуча зубами. Само собой, я припустилась следом, и через мгновение мы уже стояли на берегу все трое. Мы с Веркой торопливо оглядели Женьку, не нашли в ней никаких перемен и жутко осерчали. – Ну и что ты орала, больная? – зло спросила я. Верка, которая по натуре была человеком добрым, посмотрела на меня укоризненно и повторила тот же вопрос ласково, при этом опустив эпитет «больная». Женька вновь начала трястись, а Верка брякнула: – Пиявки? – Пиявки в реке не водятся, – отрезала я. – Почему? – не поверила Верка. – Откуда мне знать? Просто не водятся, и все тут… – Ты точно знаешь? – все еще сомневалась она, а Женька неожиданно заорала: – Дуры, мать вашу, там утопленник! – Чего? – разом открыли мы рты. – Утопленник, – повторила Женька и вздохнула с облегчением, точно избавилась от тяжкой ноши. Минуту, не меньше, мы стояли молча, таращась друг на друга, затем я смогла спросить: – По-твоему, это хорошая шутка? – А кто тут шутит? – хмыкнула Женька, заметно приходя в себя, правда, плечами все еще дергала, и физиономия ее теперь выглядела не серо-зеленой, а просто бледной. – Ну? – нахмурилась я. – Гну. Утопленник, говорю, там. Кажись, за корягу зацепился. – Как же так? – переминаясь с ноги на ногу, пролепетала Верка. – Если б кто утонул, так в деревне бы знали… – Может, еще не знают, может, только что утонул… – Мужчина или женщина? – Почем я знаю… руку видела, вроде женщина… – Да врет она все, – не выдержала я. – Показалось с перепугу, – кивнула Верка и отважно шагнула в воду. – Где это? – Вон там, у берега, – ткнула пальцем Женька в самое глубокое место. Кажется, там метров семь в глубину, и увидеть что-либо подружка никак не могла. Впрочем, если она говорит, что у самого берега… – Там какая-нибудь коряга, – успокаивала Верка по большей части сама себя. – А тебе померещилось. Она нырнула, но почти тут же голова ее показалась из воды, и Верка отчаянно забила руками, возвращаясь к берегу. – Ты чего? – растерялась я. – Там в самом деле кто-то есть, – сообщила она, здорово заикаясь. Верка – девка серьезная и так шутить не могла, совесть в отличие от Женьки у нее есть, выходит, она действительно что-то там увидела… – В деревне все друг друга знают, – пытаясь рассуждать здраво, сказала я. – И если б кто утонул… – Надо собрать людей, – надевая шорты, бормотала Женька. – Побегу в деревню… и милицию вызвать, обязательно милицию… Верка натянула сарафан и, судя по выражению ее лица, всерьез собралась кричать «Караул!». – Подождите, – поморщилась я. – А если там коряга? За такие шутки… – Это не шутки, – возмутилась Женька, и Верка поспешно кивнула: – Точно. Там что-то есть… – Что-то или кто-то? – спросила я. – Не знаю, страшно очень, я не разглядывала. Но там что-то лежит. Бледное и неживое. – Одной дуре чего-то привиделось, и вторая туда же, – разозлилась я и неожиданно для самой себя шагнула к воде. – Ты куда? – ахнула Женька, а я отмахнулась: – За вашим утопленником. – Уж очень все это показалось глупым. «У Женьки крыша поехала, – утешала я себя, входя в воду. – А Верка испугалась и… ничего там нет… а эти дуры в самом деле всю деревню по тревоге поднимут». Набрав в грудь воздуха, я нырнула, сделала мощный рывок вперед и сразу же увидела ее: она лежала на самом дне совершенно голая, длинные волосы оплели корягу, руки вытянуты вдоль тела и плавно покачиваются… «Мамочка», – чуть не заорала я, но вовремя опомнилась, вынырнула, в три броска достигла берега, выскочила и, подхватив шорты, бросилась в деревню. – Чего ты? – орала Женька, с трудом меня догоняя. – Утопленница! – взвыла я.