Тот пошевелился. Джаннер быстро положил книгу на место и вернулся туда, где сидел. Тинк и Лили вопросительно уставились на брата, однако Джаннер покачал головой, кашлянул и громко сказал: – Нам пора. Пит Носок застонал и сел, потирая голову. – До свидания, господин Пит, – очень вежливо сказал Джаннер. – Спасибо за угощение. – Что? Что? Угощение? – У Пита глаза полезли на лоб. – Там кто-то ходит! – воскликнул он, вскочил и снова врезался в потолок. – Ой! – Он зашатался и схватился руками за голову. – Не беспокойтесь, господин Пит, – сказала Лили. – Это был мой пёсик Малыш. Помните умненького Малыша? – спросила она, гладя собачку по голове. – Умню помненького Малыша, – отозвался Пит, морщась и недоумённо глядя на собаку. – Нам пора, – повторил Джаннер. – Да, – сказал Пит, плюхаясь на пол. – И не возвращайтесь. Очень грустно это говорить, но не возвращайтесь… – Он потрогал вспухшую губу. – Никогда не возвращайтесь… – он уронил голову на грудь. – До свиданья, Вигиби-Пигиби. Он встал и, перенеся Лили через толстый сук, осторожно поставил её на мостик. Мальчики перешли следом. На следующем мостике Джаннер повернулся, чтобы помахать Питу на прощанье. Тот уже вернулся в дом и смотрел на них из окна. Видно было плохо, но Джаннеру показалось, что Пит плачет. Мальчик всю дорогу молчал. Несколько раз Тинк спрашивал, что было в той книге, однако Джаннер не отвечал. Дети долго брели по мостикам, пока деревья не начали редеть. Ничто не нарушало тишины, кроме поскуливания Малыша: пёсик боялся высоты больше, чем целого стада клыкастых коров. Джаннер был погружён в свои мысли, а Тинк пытался убедить Малыша, что бояться нечего. На полпути мальчики услышали знакомый леденящий душу вой, от которого застыли как вкопанные. Из зарослей внизу вынырнули несколько тёмных фигур. Стоя на мостике, дети молча смотрели, как среди деревьев словно серая туча пронеслась стая рогатых гончих. Когда чудовища исчезли, прямо под мостиком зашуршали палые листья и земля вздулась пузырём, как кипящий сырный суп. Из своего убежища выбралась бородавчатая земляная жаба размером с козу[38]. В ту же минуту, к ужасу Лили и восторгу мальчиков, ничего не подозревающий вислоухий голубь приземлился неподалёку от неё и принялся искать червячков. Земляная жаба стремительно выбросила язык и с хлюпаньем втянула птицу в пасть, оставив на месте голубя лишь облачко серых перьев. Лили вскрикнула и отвернулась. Земляная жаба устремила вверх выпуклые чёрные глаза и долго смотрела на детей. Наконец она громко квакнула и вперевалку ускакала. Как только затих звук её прыжков, меж деревьев пробежало небольшое существо, покрытое чёрным спутанным мехом. – Крысук, – шёпотом сказал Джаннер. Крысук навострил огромные острые уши и стал нюхать землю, пока не обнаружил нору земляной жабы. Затем он юркнул внутрь и выбрался, осторожно держа в пасти желтоватое яйцо[39]. Вернувшаяся жаба, высунув язык, с сердитым кваканьем погналась за удирающим крысуком. Вскоре лес опять затих. Джаннер не переставал удивляться, сколько существ в нём таилось. Лес мог казаться невинным и безобидным, даже прекрасным – и в то же время в нём бродили безжалостные, смертельно опасные твари. Почему в мире Джаннера многое было не тем, чем кажется? Он подумал про мать, Оскара, Пита Носка. У всех у них были свои секреты. – Это был дневник, – сказал он, нарушив молчание. – И что? – спросил Тинк. Джаннер посмотрел на брата и сестру: – На первом листе был рисунок. Мы такой уже видели. – Что за рисунок? – Крылатый дракон. У Тинка глаза полезли на лоб. – Как в дневнике с Анниеры?! В том, который мы нашли у Оскара?! Джаннер кивнул: – И их у Пита много! Штук двадцать! Где он взял столько анниерских рукописей? – Может, это всё его, – сказала Лили. – Сомневаюсь! На первой странице было написано: «Это дневник Артама В. Ветрокрыла, Хранителя трона Анниеры». Тинк наморщил лоб: – Что такое Хранитель трона? – Не знаю, – ответил Джаннер, пожав плечами. – У Оскара мало книг про историю Анниеры. – Но звучит красиво, – заметил Тинк, глядя сквозь тёмную листву. – Анниера, – повторил Джаннер. Это название ему нравилось. Оно наводило на мысль о весёлом смехе и красивых песнях. Стоя на качающемся мостике, мальчик вдруг задумался о далёких зелёных краях, крылатых драконах и их загадочном новом друге с носками на руках. Тинк и Лили молчали, но Джаннер знал, что они тоже думают об Анниере. Они очнулись, когда через лес, вереща, пробежал пещерный глат. Не говоря более ни слова, дети устремились к опушке. Джаннер убедился, что поблизости нет клыкастой коровы, пещерного глата, хохлатой диглы, рогатой гончей или какой-нибудь ещё хищной твари, и, взяв Малыша под мышку, спустился с ним по верёвочной лестнице. Поставив обрадованного пса на землю, он стал ждать Лили. Тинк, держа костыль, слез последним. Оглянувшись на покачивающийся в высоте мостик, дети быстро зашагали к городку. Но, вернувшись в Глибвуд, Джаннер понял, что случилась беда. Улицы были пустынны, и горячий ветер носил по ним пыль и листья. На крыльце тюрьмы, где раньше бездельничал командор Гнорм, стояло пустое кресло, зловеще поскрипывая на ветру. Джаннер посмотрел на северо-восток, и от страха у него сжалось сердце. Из-за деревьев – оттуда, где стоял дом Игиби, – поднимались клубы дыма. 35. Огонь и клыки – Тинк! – воскликнул Джаннер, указывая в сторону дома. Тинк повернулся и ахнул. Лили уже ковыляла по дороге, и её светлые кудри развевались на ветру. Малыш отчаянно залаял и бросился к дому. Не говоря ни слова, мальчики припустили бегом. Чего только Джаннер не передумал по пути! Он представлял себе тысячу ужасных вещей, которые Клыки могли сотворить с Нией и Подо. «Неужели мясной хлеб оказался недостаточно мерзким? Или вернулся Сларб?» А в числе прочих страхов мелькала и мысль о том, что к дому Игиби приехала Чёрная Карета. Подо уж точно с этим бы не смирился. Но вскоре Джаннер перестал думать обо всём, кроме острой боли в боку и нехватки воздуха в лёгких. Он бежал вслед за Тинком, постанывая при каждом вдохе. Дым, поднимающийся над деревьями, щекотал ноздри. Мальчики взбежали по холму и увидели, что сарай за домом превратился в столб огня. Джаннер ощутил жар на лице ещё прежде, чем успел вбежать во двор. Сквозь дым он увидел всю компанию глибвудских Клыков, которые шныряли вокруг с факелами и мечами в руках. Несколько ящеров, склонившись над кем-то неподвижным, тыкали его древками копий, и Джаннер с ужасом понял, что это Подо. Послышался вопль. Обернувшись, Джаннер увидел, как Тинк бросился к Клыкам, стоящим над Подо. – Не надо! – закричал Джаннер. Но Тинк влетел в самую гущу Клыков, и в то же мгновение у Джаннера зазвенело в ушах от крика Лили. Кто-то из Клыков, вынырнув из дымовой пелены, схватил девочку за руку. Вокруг Джаннера были сплошь дым и вопли, огонь и Клыки. Подо весь в крови лежал без сознания, а Лили тащили туда, где стоял командор Гнорм, с самодовольным видом обозревая хаос. Малыш прыгнул, пытаясь вцепиться Гнорму в ногу, и Джаннер словно во сне увидел, как пёсика насквозь проткнули. Малыш взвизгнул и обмяк, и Клык наступил на него лапой, чтобы выдернуть копьё. Малыш лежал неподвижно, истекая кровью. Джаннер взмолился, чтобы в дыму и в суматохе Лили этого не заметила. Его затошнило, и на мгновение он подумал о бегстве, хотя понятия не имел, куда податься. Он мог бы спрятаться у Оскара или Пита… но как же остальные? Тут из-за дома появились двое Клыков, которые тащили связанную Нию. И Джаннер ощутил смешанное с ужасом облегчение – по крайней мере, все они ещё живы. Сквозь дым он встретился глазами с матерью. Та покачала головой, давая понять, что не надо ни сопротивляться, ни бежать. В любом случае было уже слишком поздно: Джаннера заметили. Трое Клыков с обнажёнными мечами устремились к нему. Не сводя глаз с матери, Джаннер поднял руки и сдался. Клыки согнали всех Игиби на лужайку и, связав им руки за спиной, выстроили в ряд и заставили встать на колени. Сарай сгорел дотла, и в воздухе висел пепел, от которого щипало глаза. Подо едва держался на ногах, но всё-таки у него ещё оставались силы ругаться и высмеивать Клыков. – Вы бы покрепче скрутили старого Подо, если вам дороги ваши паршивые шкуры, – бормотал он, мотая окровавленной седой головой. – Папа, молчи, – сквозь зубы проговорила Ния, гневно глядя на Гнорма. Тинк тоже смотрел на Клыков с негодованием. Лили стояла молча и неподвижно, не сводя глаз с чёрного тельца на земле за спиной у Гнорма. Малыш не шевелился. Джаннер с тоской задумался, что же привело сюда Клыков. Со Дня Дракона жизнь Игиби встала с ног на голову. – Вам не понравился мой хлеб, командор? – спокойно и звучно спросила Ния. Гнорм зловеще улыбнулся и почесал подбородок. – Наоборот, – произнёс он, подходя ближе. – Вы ещё живы только благодаря твоему хлебу. – Он помахал рукой перед лицом Нии, щеголяя золотыми кольцами и браслетами, которые она отдала ему в обмен на свободу детей. – Я был готов закрыть глаза на то, что ты укрыла эти драгоценности у Нага Безымянного, поскольку ты поклялась, что ничего больше у тебя нет. Ну и испекла вкусный хлеб, разумеется, – он рыгнул, и изо рта у него вылетела муха. – Но я только что получил интересную весточку от генерала Крака из Торборо. – Гнорм вынул из ножен длинный кинжал и, поигрывая им, продолжил: – Видите ли, есть сокровище, которое Безымянный ищет не первый год. Огромный клад. И генерал Крак, мой начальник, только что прислал письмо, в котором утверждает, что вам известно, где этот клад находится. Он ждёт нас в форте Ламендрон. И я задумался: «Солжёт ли мне женщина, зная, что я могу съесть всех её тощих детишек?» А? Ты солжёшь? – Командор нагнулся, и его беловатое брюхо заколыхалось, переваливаясь через ремень. Схватив не сводящую с него немигающего взгляда Нию чешуйчатой лапой за подбородок, он прошипел: – Где С-сокровища Анниеры?!