Роман кивнул, но не встал. Силы как-то покинули его, и он сидел лишь за счет упора ног. Пистолеты валялись на песке, и про себя он отметил, что по возвращении их придется долго чистить и смазывать. По возвращении куда? К кому? К этим бандитам? Там ему не место. Он в который раз проклинал небеса за такую чехарду с его судьбой. Там не место ему… Там место Рината, Артиста, Улема, покойников вот этих… Но не его… – Ты в них стрелял… Ринат понял сразу. Пожал плечами и спокойненько так сказал: – Они мне никто… Так… быдло стадное с замашками садистов… Тоже мне, печеночку он вырежет… – Но все равно… – Ром, – сказал Ринат, стряхивая с рукава песок, – именно все равно… Все равно никто не узнает. Погибли. Часто же бывает. Правильно? – Нам придется их хоронить… – тусклым голосом сказал Ромка. – Вот еще… – усмехнулся Ринат. – Найдут наши, заподозрят нас. – Это, интересно, почему? – Пистолетные пули… – М-да? Ну-ка скажи мне, когда ты последний раз видел живого баллистика? Горько усмехнувшись, Роман ответил: – Веришь – нет, я никогда их не видел. Ни живых, ни мертвых. – Значит, никто никогда не сможет сравнить пули моего ствола с этими. Ну, если ты хочешь, я могу эти пушки утопить, себе другие взять. Только и делов. Хотя стволы у меня всяко лучше твоих… Роман пожал плечами и еще раз взглянул поверх кустов. В который раз ему показалось, что на него смотрят… – Кто они тебе? – спросил запоздало Ринат. Роман ответил не сразу. А когда ответил, то в голосе его было столько горечи: – Друзья. Товарищи. Боевые товарищи. И мой самый первый командир. Он меня разве что стирать не учил… Он меня из такого говна вытаскивал в училище… да и потом… – Стоили они жизни этих уродов? – Ринат кивнул на трупы, лежащие на окровавленном песке. Сказать, что да, – язык не повернулся. Он просто кивнул. – Ну и прекрасно. Ты подарил им жизнь, они этого не забудут. – Я убил их командира. Одного из лучших людей, кого я знаю. Они этого тоже не забудут. – Однако своя жизнь как-то ближе к телу, – не сомневаясь, заявил Ринат. – Не всегда… Ринат посчитал это шуткой… 8 Кондрат выполз из-под Старого и стал разминать основательно затекшую руку. Он даже спустя такое долгое время не смог прийти в себя от шока. Всех положили за минуту. Да какое там! Меньше. За полминуты, за четвертинку… Не фигово девки пляшут по четыре штуки в ряд… никто даже подумать не успел, а уже на Кондрата навалился Старый и в агонии сгреб того и придавил к песку. Хорошо, эти мальчики-колокольчики вместо контрольных выстрелов занялись самокопанием. А если бы Ринат решил довести дело до конца? Где бы сейчас Кондрат был? В аду Кондрат был бы сейчас. Он поднялся и, щурясь на садящееся солнце, пытался сообразить, что же делать дальше. Идти обратно нельзя. Даже если он успеет рассказать все Улему, тот, во-первых, поверит больше Ринату, который для него уже до хрена что сделал и, говорят, жизнь даже спас. И Ромке, которого Улем отчего-то своим талисманом считает. А во-вторых, при такой скорости стрельбы не успеет Кондрат ничего рассказать… Есть, конечно, и третье, и четвертое, но второго вполне достаточно даже без первого. Значит, обратно я не иду, решил он для себя. «А так как одному тут не прожить, – продолжал он размышлять, разминая адски ноющую руку, – то пойду-ка я за этими… у них раненый, а может, и не один. Не отстану, надеюсь…» 9 Чувства Михаила было не передать словами. И ладно бы он просто плакал… В конце концов, вон, Деня, тоже ревет навзрыд. Но он полностью взял вину на себя. Это пуля Ромки, а он его «крестник». И не было бы той дурацкой ночи. Не потащил бы в побег он Ромку, и не бежала бы группа галопом с двумя носилками к городу. Не заливались бы они на пару с Деней слезами… Витька похоронили. Возле болота, недалеко от того места, где они делали последний привал, за полчаса вырыли могилу и похоронили. Плакал даже Кир. Он стал за старшего. Отчего-то его сразу признали старшим после беспомощного командира. Именно он дрожащей рукой вывел крест на карте. Могила Витька. Он не дотянул. Даже уже кровь остановилась, но, видно, внутреннее кровотечение еще было. Кир сам перевязывал раненых. Только у него был опыт. Он часто при матери в больнице ошивался, видел, как и что делают, да и крови не боялся. Михаил посматривал на него с опаской и надеждой. Если кто и мог из группы четко довести ее до города и спасти раненых, так это он. И плевать, что тот наверняка решит, как и сам Михаил, что в ранении командира и смерти Витька виноваты обстоятельства, начатые им, Михаилом. Пусть. Пусть даже сдержит обещание и пустит ему пулю в лоб. Лишь бы группа дошла. Только бы спасли Ханина. Командир бледной куклой мотался на носилках, сделанных из брезента и срубленных деревьев. Сережку несли сзади на таких же. Но тот мог не то что говорить, а, в принципе, и ходить, и если бы только они не спешили, он шел бы сам. А так его погрузили и потащили. Хорошо хоть рук хватило. Ввосьмером несли двоих. Командир в тот же день потерял сознание и больше в себя не приходил. Михаил откровенно паниковал, и, наверное, если бы не строгие подгоны Кира, тоже несшего носилки командира, он бы упал и забился в истерике. Они упали, когда до города оставалось чуть более десяти километров. Неизвестно каким чутьем группа Полейщука в первый раз в жизни СЛУЧАЙНО набрела на них. 10 В карцер ворвался свет. И хотя не видели света Виктор с Александром всего сутки, он ослепил их, как будто они не знали его от рождения. Зажмуривая глаза и растирая слезы, Павленко пытался справиться с болью. Чуть успокоившись, он через прищур разглядел начальника лагеря в сопровождении офицера и автоматчика. Начальник лагеря рассматривал корчившихся, ожидавших побоев бывших синоптиков и неторопливо что-то проговорил сопровождавшему офицеру. Тот вошел в камеру и сказал, чтобы Александр и Виктор поднимались. Они, держась за стену, поднялись и посмотрели на вошедшего. – За мной, – сказал офицер и сам последовал за автоматчиком и начальником» лагеря. Выйдя в коридор, они очутились под стволами двух замыкающих солдата и милиционера. Двигаясь по коридорам административного здания, они попали в небольшую комнату, куда их втолкнули и велели ждать. Хорошо, что хоть стулья были в комнатке. Тяжело опустившиеся на них Александр и Виктор молчали, сберегая последние силы. Голод, темнота, побои, что последовали сразу за арестом, вымотали их так, что даже сон на холодном полу не принес облегчения. После получаса в теплом протопленном помещении их неудержимо потянуло в новый сон. И они, наверное, уснули бы, если бы в помещение не вошел начальник лагеря в сопровождении офицера. Они оба сели на стулья возле стола и стали рассматривать грязных, заросших, подранных и покрытых свежими синяками товарищей. – Та-ак, – протянул начальник лагеря, обращаясь к помощнику. – Наверное, их надо умыть, почистить… Найти им одежду. Даже знаете что… Дайте им полевую форму. Ботинки по размеру подберите. Им будет проще в форме. Документы в секретариате уже оформили на них. Не понимая, что им предстоит, Александр и Виктор сидели, боясь пошевелиться. А начальник лагеря продолжал: – Обязательно собрать им хотя бы минимум в дорогу. Сухарей, вон, из запасов нашей столовой. Пару банок тушенки им дайте. Понятно все? Ну и хорошо. Идите, мне надо с ними поговорить. Офицер встал и, тихо прикрыв двери, вышел из комнаты. Начальник поднялся со своего места и, подойдя к Александру, взял того за подбородок. Чуть повернул голову, рассматривая гематому под глазом, которая расползлась до брови, от чего глаз заплыл. Сквозь щелочку пострадавший глаз сверкнул на начальника лагеря. – Хреново. Недели три пройдет, пока все следы исчезнут, – заявил он. – Я бы подержал вас у себя эти три недели. Ну что, хотите три недели пожить здесь пока? Не понимая, Александр спросил осипшим от крика прошлой ночи голосом: – А потом? – А потом мы вас расстреляем, – спокойно сказал начальник лагеря, но, видя побледневшие лица товарищей, с усмешкой пояснил: – Шутка. Вас вызывает в Александровск под Москвой штаб ГО и ЧС. Метеорологический отдел. Вы же бывшие синоптики? Говорят, вы даже герои. До последнего оставались на затопленной станции слежения за погодой. Так? Не дождавшись ответа, начальник лагеря сказал: – В общем, у меня предписание отправить вас как можно скорее в расположение штаба. Уж не знаю, кто вы такие и кто у вас там из друзей… А может, родственников. Но найти человека в наших условиях невозможно почти. У меня большие связи, но даже я не могу ничего узнать о судьбе моего брата. Вас нашли… – Батый… или Рухлов… – догадался Павленко и заулыбался. – Что? – не понял начальник лагеря и не дождавшись: – Рухлов? У меня есть предписание и некого Рухлова Антона направить в Александровск. Но у нас такого в списках лагеря не числится. Даже среди зэков. Так что только вас. Пока не отправились, будете жить в общежитии охранения. Сегодня вам выдадут новую одежду и в баню сводят. Завтра или послезавтра пойдут машины на станцию за продуктами. Вас с охраной доставят туда… По дороге столько уродов бродит. Так что самих вас никто, естественно, не отпустит. Начальник лагеря задумался, поглядывая за окно, а вернувшись к реальности, сказал: – Зла на нас не держите. Сами видели – делаем, что можем. Ваш побег, если бы он удался, ничем бы хорошим не кончился. Прибились бы к какой-нибудь банде. Рано или поздно попали бы под огонь охранений или спецкоманд морпехов. А так поедете в Москву. Посмотрите, во что столица нашей родины на голодном пайке превратилась. Штаб ГО и ЧС два месяца назад перевели в Александровск из-за невозможности справиться с бандитизмом в городе. Но мимо Москвы вы не проедете. Сейчас все органы власти перешли в подмосковные городки, пока на улицах города идет война. Не удивляйтесь. Когда количество бандитов измеряется сотней тысяч с многомиллионной Москвы… тут уж, кроме как войной, это не назвать. Я слышал, город поделили на несколько, можно сказать, княжеств по бывшим границам районов. Каждый воюет с каждым, и все – с центральной властью. Там еще та заваруха. Голод толкает людей на такие вещи, что раньше и представить было невозможно. Будете в поезде, никуда не выходите на станциях. Люди исчезают, не успеешь обернуться. Силы охранений хватает, чтобы отбивать прямые атаки, но чтобы за всеми уследить… сами понимаете. Едой ни с кем не делитесь… с вами никто, поверьте мне на слово, не поделится. В конфликты не вступайте. Почти все население вооружено холодным оружием. Вам мы тоже что-нибудь подыщем неброское. Виктор и Саня слушали, в изумлении открыв рот. А начальник лагеря, пожевав губами, спросил риторически: