Все вместе они прошли на кухню, в которой Марина Сергеевна уже успела приготовить и первое, и второе – слишком соскучилась по сыну и хотела его побаловать. К ним присоединилась вышедшая из душа Таня, которая Нинкиному приходу весьма обрадовалась. Мать и сестра Келлы накрыли стол, не разрешив Нине помогать, чему та, кстати говоря, была чрезвычайно рада, ибо роль носительницы еды для Рылия ее не прельщала, и вся семья села за стол, на котором появилась бутылка красного вина – ее специально открыли ради столь знаменательной встречи. – Я так рада, что у нашего Фимы появится супруга, – говорила Марина Сергеевна – Ниночка, кажется, ей понравилась. – Даже поверить не могу, что наш мальчик взялся за ум. Надеюсь, вы будете счастливы. – Мама, – поморщился тот, – по-твоему, счастье – в браке? А как же самореализация? – Ты и так у нас уже реализовался, – парировала женщина. – Ведущий инженер в крупной немецкой компании. Знаешь, как нам родственники и соседи завидуют. – Точно! – рассмеялась Таня. – Все всегда считали, что Фимка – тупой. И хулиган первый на районе. Помните, тетя Варя говорила все время, что из него вырастет уголовник? Парень закатил глаза. А Нина едва не расхохоталась, но вовремя взяла себя в руки. – Я после этих слов с тетей Варей три месяца не разговаривала, – поджала губы женщина. – И тетя Варя оказалась в корне не права, о чем я ей изредка теперь напоминаю. – Но вел Ефим себя из рук вон плохо, – не преминул заметить Александр Михайлович. – В кабинете директора, Нина, я был самым частым гостем. – Папа, – поморщился Келла, но мужчина продолжал: – Невероятные выходки – то курит прямо в школе, то на скейте едва ли не по перилам катается, то бесконечные драки. Сколько Ефим дрался! – Он и сейчас не прочь, – вырвалось у Нины. – В смысле? – нахмурился Александр Михайлович. Келла покрутил пальцем у виска. Мол, что ты несешь? – Однажды ко мне стал приставать один неприятный тип, но появился Ефим и по-мужски с ним разобрался, – сказала, хлопая невинными глазами, Нина. – Я очень уважаю вашего сына за смелость. И она незаметно показала хмыкнувшему Келле средний палец. – Это он может. Я ему с детства прививал: женщин надо защищать, – одобрительно сказал Александр Михайлович и, вдруг увидев, как Ефим в ответ показывая средний палец Нинке, крикнул с возмущением: – Эй! Ты совсем в своей Германии ориентиры потерял? Что делаешь, идиот?! – Это случайность, па, – потупил взгляд Келла, проклиная про себя Журавлиху. – А давайте тост поднимем? – вовремя предложила Марина Сергеевна, дабы не допустить конфликта между отцом и сыном. – За любовь! – воскликнула Таня. – За родителей, – возразила Нина, чем еще больше покорила мать и отца Келлы. – Спасибо вам, что воспитали такого замечательного сына, как Ефим. Тот от смеха едва не сполз под стол – ему и в страшном сне не могло присниться, что блондинка говорит подобные слова. Второй тост позднее они все же подняли за любовь Нины и Ефима. Речь взял Александр Михайлович, который поздравил девушку и парня со скорым бракосочетанием и выразил надежду, что они будут счастливы. – Будут! – встряла Таня. – Вы так классно смотритесь! Да ведь, мам? – Нина очень красива, – согласилась Марина Сергеевна, подкладывая сыну салат. – И наш Ефим очень хорош. Замечательная пара. Ниночка, расскажите, чем вы занимаетесь? Родители Келлы долго расспрашивали Нину обо всем на свете и, кажется, остались довольны ее биографией. Правда, узнав, что отец девушки – бизнесмен, Александр Михайлович лишь приподнял бровь – видимо, скептически относился к бизнесменам, но говорить ничего не стал. Келла попытался пару раз полапать Нину под столом, и от его прикосновений девушка дергалась, как от огня – так живы в ней были воспоминания о жарких объятиях. Однако это быстро просек Александр Михайлович и наорал на сына. Тот обиделся и хотел уйти из-за стола, но мама все-таки удержала его. До самого вечера Нина сидела в компании с родителями парня, была мила и очаровательна, звонко смеялась над шутками Александра Михайловича и хвалила стряпню Марины Сергеевны. О том, чтобы продолжить начатое в машине, и речи быть не могло, хотя, улучив момент и оставшись наедине в гостиной, они, не выдержав, стали целоваться. Однако им, естественно, помешали, – пришла Таня. – Приходи ко мне ночью, – шепнула Нина в прихожей, когда собиралась домой. От того, чтобы Келла проводил ее, девушка отказалась, сославшись на то, что она – на машине. – Приду, – не думая, тихо сказал тот, обнимая девушку на прощание. – Во сколько? – В три. И Келла сдержал свое слово – ровно в три утра он стоял под дверью квартиры Журавлей, понимая, как сильно бьется сердце – и не только от того, что он, проигнорировал лифт, почти бегом поднялся на ее этаж. Ее губы и руки не давали ему покоя, и все ее тело – тоже. Келла никогда даже и не думал, что может быть так зависим от какой-то там девушки, но чем больше проходило времени, тем больше он начинал скучать. И общение с другими девчонками не помогало – казалось скучным и пресным. Рэн, с которым они раньше часто искали себе приключения на голову, то укоризненно качал головой, видя, как меняется друг, то издевательски смеялся. Однажды даже обозвал каблуком – и из-за этого они чуть не подрались прямо в студии, после чего обоим влетело от Андрея. Келла набрал номер Нины и девушка беззвучно открыла дверь. – Быстрее, – одними губами шепнула она. Они неслышно прокрались в ее комнату по спящему дому и закрылись на замок, после чего оба облегченно выдохнули. Келла поставил на пол обувь, которую предусмотрительно снял еще в подъезде, и стянул в себя кожаную куртку, оставаясь в джинсах и футболке. В спальне Ниночки горел лишь нижний тусклый свет. Кровать ее была расправлена, а сама девушка была одета в кружевную полупрозрачную ночную рубашку – столь короткую, что у Келлы едва не перехватило дух. Ножки у Королевы были длинными и красивыми – все, как он любил. – Иди ко мне, – без лишних слов сказал парень, привлекая Нину к себе одной рукой, а второй распуская забранные в хвост светлые волосы. И она – тоже ничего не говоря – обняла его. Поцелуи стали жарче, чем в подъезде, объятия – откровеннее, но их обоих это не смущало. На пол полетела футболка Келлы, следом – ночная рубашка Нины, от которой та избавилась, совершенно не жалея. Затем оба они буквально упали на кровать, и единственное, что успела сделать Нина – выключить нижний свет, заставив комнату погрузиться в темноту. В этой темноте Нина могла быть слабой и ведомой, разрешая Келле делать то, что он хочет, и получая от этого удовольствие. И он, понимая это, старался, вкладывая в каждое движение столько нежности, сколько мог. В какой-то момент девушка, не сдержавшись, вскрикнула. – Тихо, – тотчас зажал ей рот широкой ладонью Келла. Вместо ответа девушка больно его укусила. Сам бы попробовал молчать, Рылий! А он лишь усмехнулся и поцеловал ее, заводя ее руки над головой. Искры, которые сейчас летали между ними, превратились в огни, и там, где эти огни касались их кожи, бежали мурашки. Дополнительную остроту ощущениям придавал тот факт, что родственники Нины были дома. – Никто же не услышит? – спросила тихо девушка, а Келла, помотав головой, вновь стал ее целовать, опираясь на руки. На лбу выступили капли пота, по позвоночнику проносились волны жара, и мышцы были напряжены так, что казались стальными – Нина чувствовала их под своими пальцами. Сейчас Келле было все равно – даже если и услышат и начнут долбиться в комнату, он не откроет им дверь. Потому что сейчас есть только он и она. И стук их сердец. А их – нет. Они там – за гранью. И пошли они все к черту. Только когда за окном стало светать и на востоке слабо заалело небо, они оторвались друг от друга. Лежали рядом – плечо к плечу – и смотрели на потолок. Ей хотелось воды, ему – курить, а им обоим – спать. – Уходи, – обессиленно шепнула Нина. Ей совершено не хотелось, чтобы родители застали их вместе. Тогда отцу придется действительно вызывать «скорую». – Подожди, Королева, – отвечал Келла, глаза которого закрывались. – Скоро уйду. Они сами не поняли, как заснули, наслаждаясь теплом друг друга. Ночь для обоих была жаркой, несмотря на то, что за окном дул прохладный ветер и накрапывал дождь. Разбудил их стук в дверь примерно в девятом часу. – Дочь! – громыхал Виктор Андреевич. – Ты почему не на учебе? Совсем со своей свадьбой обалдела?! Немедленно просыпайся! Он громко стучал в дверь – в отличие от Софьи Павловны, которая тихим стуком дочь разбудить не смогла. Нина нехотя разлепила глаза, чувствуя себя так, будто вчера весь день была в тренажерном зале. Келла спал на боку, вольготно положив руку ей на обнаженный живот. Девушка с силой толкнула его в плечо. – Что? – не сразу понял парень, что происходит. – Папа, – прошептала в панике девушка, хватая с пола ночную рубашку и натягивая на себя задом наперед. Келла выругался. Не так он себе представлял утро пробуждения с любимой девушкой. – Я сейчас сам дверь открою! – пригрозил за стеной Виктор Андреевич. В замке что-то зашебуршало – видимо, Журавль-старший вновь использовал свой излюбленный метод с ножом. Понимая, что Келла не успевает спрятаться, Нинка одним движением зашвырнула под кровать его вещи и велела парню с головой укрыться одеялом – благо, что оно было пуховым и широким. Тот как котенок свернулся около ее ног, трясясь от душившего его смеха. Когда обеспокоенный Ниночкин папа ворвался в комнату, Нина сделала вид, что только проснулась. – Что такое, папочка? – спросила она хриплым – словно спросонья – голосом. – Тебя вся семья добудиться не может! – заорал Виктор Андреевич. – Тебе в университет что, не надо?! – Нам к третьей паре, папа, – смиренно отвечала Нина, приподнимаясь на локтях. – Я же говорила, Витя, – появилась в комнате Софья Павловна, которая так внимательно посмотрела на дочь, что та почувствовала себя неуютно. А тут еще и Келла стал ее щекотать за ногу. Журавль щекотку терпеть не могла и едва держалась. – Зачем ты меня разбудил, папа? Мне же еще можно целых два часа спать! – попыталась наехать на отца Нина, молясь, чтобы родители быстрее покинули ее комнату. – Раньше ты что-то к третьей паре не ходила, – не собирался чувствовать себя виноватым дядя Витя. – Забросила учебу из-за свадьбы с этим недорослем! – У нас преподаватель заболел, – сказала чистую правду Нина. – Две его пары отменили. Можешь позвонить в деканат и узнать. – И позвоню! И узнаю! – Извиниться потом не забудь, папочка, – раздраженно фыркнула Нина, которой надоела вся эта клоунада. А Келла под одеялом – еще больше.