– Возьми тогда салфетку из бардачка, леди! – Сам джентльмен, – огрызнулась я. – При Марке ты обращался со мной как с рабыней. Постеснялся бы. – Марк свой в доску. Я хотела возразить, но промолчала. Лучше молчи, сказала я сама себе, cтиснув зубы до боли – до сведения скул от напряжения, словно мне их перевязали тугой бечевкой, от этого ужасно болели лицевые мышцы. – Слушай, я забыла тебя спросить: а почему не было Лешки Колокольцева. Твоего помощника? – Он у нас впечатлительный малый и поэтому попросил не присутствовать ни на похоронах, ни на поминках. Я и разрешил. Машина ползла едва-едва и наконец встала. – Пробки, – выдохнул муж. Он нашарил в бардачке пачку сигарет и закурил. – Ты же бросил. – Отлепись. Ты видишь, что творится. – У тебя неприятности на работе? – не нашла ничего лучшего брякнуть я. Муж посмотрел на меня с лихо-озорным выражением в глазах. – Вот за это я тебя и люблю. Как ляпнешь, так хоть стой, хоть падай. Ни убавить, ни прибавить. Я весь на нервах, а ты задаешь мне крайне идиотские вопросы. – В крайне идиотских вопросах, как ты выражаешься, на самом деле нет ничего идиотского, – тихо возразила я. – Я – твоя жена и хочу быть в курсе всего. Разве это неправильно? Машина тронулась с места, и Володя яростно потушил окурок в пепельнице, стоявшей около магнитолы. – Когда я сочту нужным, – с тихой яростью сказал он, – я разрыдаюсь на твоем плече и орошу твою грудь слезами. А ты будешь целовать меня в лобик и говорить ласковые слова. Но не раньше. Я невольно фыркнула. – Впечатляющая картинка. Я так понимаю – мне остается только ждать. – Угу! Ждать… На языке у меня вертелся вопрос насчет подслушанного разговора мужа с Марком об Ольге и документах, которые исчезли. Но тогда муж окончательно превратится в радиоактивный реактор, и мне останется только открыть дверцу машины и бежать от него куда глаза глядят. Мы приехали домой, и Ди вышла встречать нас в коридор – надменная, грациозная. Сиамская кошка с нежно-палевым окрасом; темными лапками и мордой, на которой пронзительно голубели большие глаза. Она сидела, молчаливая, как сфинкс, и смотрела на меня, не моргая. Я схватила ее и прижала к себе. – Ди! Ты соскучилась? – Отпусти Дашку, – мгновенно отреагировал муж. – И не порти ее своими нежностями. Она и так чувствует себя принцессой, а вскоре с твоей помощью превратится во вдовствующую королеву – максимум амбиций и куча претензий. Тебе это надо? – По-моему, это ты все портишь, а не я. Володя схватил мою руку, и я невольно вскрикнула. – Тебе не мешало бы держать себя в руках, а не распускать язык. Я резко дернулась, но промолчала, сдерживая непрошеные слезы. На следующий день после работы Дымчатый пришел такой мрачный, что все вопросы застряли у меня в горле, и я только и смогла выдавить: – Ужин ставить? – Дурацкий вопрос. В этом доме я скоро стану окончательным идиотом, – пробормотал он. – Не обязательно самому себе ставить диагноз. Для этого существуют врачи. Мою реплику он оставил без внимания. Снятые ботинки демонстративно поставил посередине коридора, зная, как это меня всегда раздражает. Я также демонстративно поставила ботинки в галошницу и пошла на кухню. – Побыстрее! – донеслось мне в спину. Дымчатый наворачивал суп, потом умял котлеты и только за чашкой чая выдохнул: – Я уезжаю завтра в командировку. В Питер. Рано утром. – Один? Он как-то странно дернулся. – Нет. Беру с собой весь офис. Тебя такая постановка вопроса устраивает? – Я просто спросила. – А я просто ответил. Я понимала, что после смерти Оли Юхневой нервы у него ходят ходуном, и поэтому сделала скидку на это состояние. Хотя вряд ли я могла спускать это хамство ему бесконечно. Чемодан для командировок Володя обычно собирал сам и не подпускал меня к этому ответственному процессу и на пушечный выстрел. Он стойко верил, что я что-нибудь забуду или положу не ту вещь. Я и не разубеждала его в этом, зная, что бесполезно. Сборы шли весь вечер. Он собирал чемодан в своем кабинете, время от времени выныривая в большую комнату и забирая оттуда то, что ему нужно. На меня он не обращал никакого внимания, словно я была посторонним существом, никак не относящимся ни к нему, ни к его сборам. Володя проходил мимо меня, насвистывал и делал вид, что жутко озабочен предстоящей командировкой и всем, что с ней связано. Я смотрела на него, закусив губу. Постепенно во мне зрело бешенство. Дымов опять ускользал от меня в свои дела, командировку, мужской мир, куда вход мне был строго воспрещен. Он оставлял меня наедине со страхом, тревогой и одиночеством. Я наблюдала за его сборами, чувствуя себя никчемной, ненужной и бестолковой, и от этого злилась на него еще больше. Леди Ди вертелась под ногами, и пару раз муж с раздражением прикрикнул на нее, что случалось не так уж часто. – Забери Дашку! – крикнул он. – Она мне мешает. – Сам забери, она все равно придет. Это же кошка, которая гуляет сама по себе. – Она забралась в чемодан и лежит там. Она помнет мои вещи, – услышала я из кухни. Дымов искал электрический чайник, без которого он никуда не ездил. Моя догадка оказалась верна, потому что через минуту я услышала грохот и громкие крики. – Я ни черта не могу найти в этом доме! Где ты все прячешь? – Чайник на третьей полке в колонке, – хладнокровно сказала я, вырастая в дверях. – Если бы ты спросил меня… – Если бы, если бы, – буркнул муж. Я нашла чайник и дала его. Мои пальцы встретились с пальцами мужа. Его руки были ледяными, а мои горячими. – Спать скоро ляжешь? – Не знаю. Еще столько дел… – Ты надолго едешь? – Не знаю. – А куда тебе столько вещей? У тебя что, бессрочная командировка? – Я же говорю. Не зна-ю, – c раздражением сказал он. – Я что – непонятно сказал? Я задержала вздох. А потом подошла и прижалась к нему. – Володя! – его запах, его руки волновали меня. Мне захотелось ощутить тепло и силу его тела. Как когда-то… Он медленно отстранился от меня. – Я устал, малыш, cегодня не получится… Я усмехнулась. – У тебя кто-то есть? Почему мы все время откладываем этот разговор? – Не глупи! У меня дикий цейтнот на работе. Да еще это убийство. Разговоры со следователем… Все эти обстоятельства доведут до ручки кого угодно. – Я все понимаю. Но ты все время уходишь от меня, прячешься в свою раковину. Ты и поговорить-то толком не хочешь. Cтоит мне настроиться на серьезный разговор, как ты начинаешь шутить или молчишь. Или просто посылаешь меня. Разве не так? Слушай, Дымчатый! – я рассмеялась и откинула голову назад. – А когда мы с тобой спали в последний раз? Ну, по-настоящему. Как мужчина и женщина. Ты помнишь? Я что-то нет. Я чувствую, что ты избегаешь меня. А когда мы все-таки добираемся до постели, – издала я краткий смешок, – ты снисходишь до меня, как будто делаешь великую милость. Мне это надоело, понимаешь? На-до-е-ло.