Рядом было шоссе. Чуть правее – гаражи. Еще дальше унылым рядом тянулись новостройки. Сумка слетела с плеча и приземлилась в двух метрах от меня, я крепко занозила руку и теперь с моей ладони стекала кровь. Но мне было не до этого. Я резко повертела головой и увидела улепетывавшего мальчишку лет десяти в черной курточке и серой шапке на голове. Подхватив сумку, я понеслась за ним. Бегала я хорошо. Дымчатый, когда мы в молодости несколько раз бежали с ним наперегонки, недовольно брякал, когда я давала ему фору: «Ну, твои ходули, ясное дело – не угнаться». – «Какие ходули, – мгновенно обижалась я. – Что ты несешь такое?» – «Пардон-с, длинные топ-модельные ноги, – усмехался он. – Такие слова тебя устраивают?» У мальчишки не было никаких шансов уйти от меня. Пару раз он обернулся и прибавил скорость, но это было бесполезным делом. Я уже настигала его, когда он попытался сделать обманный ход и увильнуть в сторону. И здесь я прыгнула на него и навалилась сверху, придавив своим телом. Мне было уже ни до чего. Слишком велики были ставки. – Я ничего не делал, – верещал он, пытаясь выбраться из-под меня. – Да пустите же. Больно! Я встала с земли, крепко держа его за руку. – Будет еще больней, – пообещала я. – Если ты не скажешь мне всей правды. – Я ничего не знаю, – канючил он. – Я просто стоял и смотрел… – На что? – похолодела я. И на секунду выпустила его руку. Он рванул вбок, но я, вовремя опомнившись, перехватила его. – Ты что? – и залепила пощечину. Он охнул и схватился за щеку. Похоже, Дымчатый был прав, называя меня безжалостным германским воином, скальпировавшим своих врагов. Сейчас я была готова растерзать мальчишку, чтобы добыть из него нужные мне сведения. Если бы он был таким невинным, каким пытался казаться, не убегал бы изо всех сил. – Я тебе ничего не сделаю, – раздельно сказала я, наклоняясь над ним. – Мне только нужно у тебя кое-что спросить. – Да, – захныкал он, – щеку бо-ольно-о-о. – И его рот скривился, cловно он собирался заплакать. – Да говори же! – дернула я его за руку. – Не тяни. – У вас кровь капает. Я посмотрела на свою руку. С нее стекала кровь, оставляя на снегу ярко-красные капли. – Не отвлекайся. – Да чего я… – хныкал он. – Что вы пристал-и-и-и… Теперь я могла разглядеть мальчишку как следует. Он был старше, чем показался мне со спины. Лет двенадцать. Не по годам пронзительный взгляд. Курточка, порванная в нескольких местах, из прорех белыми клочьями виднелся синтепон. Вязаная шапочка была похожа на девчачью. На ногах – ботинки, явно не предназначенные для зимы. Я мгновенно приняла решение. – Слушай! Я тебе не сделаю ничего плохого. Честное слово. Просто мне очень нужна информация о том, что ты видел. Я тебе заплачу за нее. Хорошие деньги. – А сколько? – мгновенно откликнулся он. – Тебя как зовут? – Ну, Денис. – Я дам тебе три тысячи. Идет? Он провел языком по верхней губе. – Идет, – cказал он. – Только деньги вперед. – Нет проблем. Я достала из сумки три тысячи и протянула ему. – Только все честно и без утайки. Здесь речь идет об очень важных вещах. Это вопрос жизни и смерти. – Ага! – качнул он головой. – Жизни и смерти. Денис спрятал деньги во внутренний карман куртки и снова провел языком по верхней губе. – Не облизывай губы на холоде, потом лихорадка вскочит. – Значит, стою я у забора. И только собирался вылезть в дырку, как вижу, двое мужиков в беседке сидят и о чем-то спорят. Руками машут, наклоняются друг к другу. Но мне видно плохо было. Я и испугался. – Почему? – Уж очень лица у них были зверские. Я невольно усмехнулась краешками губ. Разгневанный Дымчатый – это зрелище не для слабонервных, знаю по себе. – И что дальше? – Так они и сидели и махали руками. Потом один из них схватил другого за грудки. А тот… – Как выглядел тот, кто схватил? – перебила я его. – Ну, такой четкий мужик. – Это не определение. Какие волосы у него? – Темные. Вроде моих. – Сними шапку. Он стянул шапку с головы. Похоже, он говорил о Дымчатом. Но это еще вопрос… – А другой? Как он выглядел? – Кавказец какой-то. Нос во… – показал мальчишка. – Вид, как у разбойника. Значит, cхватил за грудки Дымчатый. С него станется. Когда муж входил в раж, он себя уже не контролировал. Но при чем здесь кавказец? У мужа цивильная контора, все тип-топ. Он неоднократно говорил, что никогда не связывается ни с сомнительными людьми, ни с сомнительными делами. Получается, что у Дымчатого проблемы. А он даже не поделился со мной. – …А потом тот, кавказец, выхватил нож и полоснул второго. Вот так, – и мальчишка с упоением взмахнул рукой, демонстрируя, как это происходило на самом деле. Я, впав в ступор, проследила за траекторией его руки. Дымчатого полоснули в бок. – И? – прохрипела я. – Второй отлетел к стене беседки. Там завязалась драка. Потом кавказец еще раз полоснул ножом, и второй упал. – А ты не врешь? – я схватила мальчишку за плечи и стала трясти. – Да зачем мне врать-то, – он сплюнул на землю. – Так все и было. Ей-богу. – И Денис быстро перекрестился. На снегу я видела кровь Дымчатого… Я залилась слезами. Его убили и вывезли? – Да живой он, живой. – Мальчишка стоял рядом и дергал меня за рукав. – Хрен кавказский подумал, что кокнул того мужика, и посек как заяц из беседки. Даже не оглянулся ни разу. И еще на ходу руками махал, как будто бы драчку продолжал. А тот лежал… – Где он теперь? – закричала я. – Где? – Не знаю. Он лежал, лежал… Потом встал и, шатаясь, пошел. Прошел вдоль забора и вышел на дорогу. Остановил машину и уехал. Все. Денис замолчал, выжидательно глядя на меня. В голове стреляли молнии. Я ничегошеньки не понимала. Куда уехал Дымчатый? В каком он состоянии? Может быть, он уже скончался по дороге от потери крови. Я достала из сумки сотовый. Но абонент был недоступен. Кейс! Если он положил сотовый в кейс, то дозваниваться до Дымчатого бесполезно. Сотовый остался в кейсе. Но если он шел, шатаясь, то… Куда делся кейс? – А кейс? – спросила я. – Он шел с кейсом? В глазах мальчишки мелькнуло непонимание. – Что такое «кейс»? – Портфель такой. Коричневый. – Н-нет. Без… портфеля. – Т-так! – раздельно сказала я. – Или ты говоришь мне все как есть, или я сверну тебе шею. Ты, наверное, уже понял, что шутить я не буду. Кавказец на ходу махал руками – твои слова, а с портфелем не очень-то помашешь. А мужчина, которого ранили, – и при этих словах я сглотнула, – шел уже без портфеля. И куда портфель делся? – Ну… я. – Денис! – взмолилась я. – Ты только говори правду, ничего не сочиняй. Я тебя умоляю. Пожалуйста. Тот человек, которого ранили, – мой муж. Понимаешь?