Я пожал плечами и поспешил открыть Лизе дверь в этот самый бутик — магазин одежды, значит. На подсознательном уровне хотелось соответствовать той эпохе, которую рисовало мое воображение, где все джентльмены вели себя с дамами максимально обходительно. — Прошу. Мы зашли внутрь, с порога оказавшись среди длинных рядов с вешалками и одеждой. Еще и пахло приятно. — Лизавета Петровна, добрый день! — перед нами вырос хозяин магазина — низкорослый толстяк с щеками как у матерого хомяка, в белой накрахмаленной рубашке и брюках, удерживаемых подтяжками. Судя по любезности, с которой хозяин встретил Лизавету, он ожидал хорошую прибыль. Несколько секунд, на первых порах, мужичок пялился на «Деву Марию» на руке Лизаветы, и перед тем, как отвести взгляд, громко сглотнул. Меня он встретил малость прохладнее, смерил презрительным взглядом, как последнего босяка, которым я, собственно, и являлся. Вообще мы с Лизой смотрелись примерно так же, как Джек и Роза из «Титаника»… — Вам бы тоже приодеться, товарищ, — фыркнул толстяк, даже не посчитав нужным подать мне руку. Я не ответил, потому что приметил зеркало. Пока Лиза ковырялась в нарядах на вешалках, остановился у зеркала и впервые увидел — и хорошенько рассмотрел, пока не надо ни от кого тикать — собственное отражение. На меня смотрел молодой парнишка. Малость конопатый, с живыми глазами, правильным прямым носом и каштановыми волосами. Не Ален Делон, но я думал, зрелище будет гораздо хуже. Вообще-то ничего. Но кое-что в собственном отражении меня напрягло. Я отчетливо видел взгляд собственных глаз, в которых будто горели искорки выжидающего пламени. По коже расползлись мурашки. Такого ведь не может быть во сне… или может? Мысли в голову полезли дурацкие, но меня отвлекла Лизавета. — Гриш? — раздался над самым моим ухом ее голосок. — Ась? — я вздрогнул от неожиданности и переключился на Лизу, смерив ее взглядом. — А тебе идет. Девчонка примерила платье, не такое торжественное, как то, в котором была, более простенькое и практичное. Но простота лишь подчеркивала достоинства ее фигуры. В руках Лиза держала стильный костюм и черные лакированные чоботы с острым носом. Последний писк моды — вспомнилось мне. Похоже, что Гришка о таком мечтал и пускал слюни на витрины. — Спасибо, — смутилась она. — Примерь костюм и обувь, ты ведь не собираешься ехать так? — Куда ехать? Лизавета загадочно улыбнулась, как будто готовила мне сюрприз. — Вчера моему папе ответил дядя Клаус, мы едем в Америку! Сюрприз удался, я понятия не имел, что ее папа в принципе о чем-то договаривался с дядей девчонки. И что кому-то тут вообще светит Америка. Переваривая информацию, подвис. — Ни хрена… а зачем? — Гриш, во-первых, не ругайся, — Лизавета строго сузила глазки. — Во-вторых, у тебя шок, ты весь бледный, надо отлежаться денек-другой. Я попрошу папу вызвать к тебе доктора. — Ясно, — кивнул я, хотя яснее не стало. — Сможешь хотя бы примерить одежду? Лиза взяла меня под локоть, отвела в примерочную, где я быстро переоделся в новенькое. Судя по всему, она хорошо знала мой размер — и костюм, и обувь подошли как влитые. Она вручила толстяку хозяину то, в чем я пришел, попросив выкинуть. Оценивающе посмотрела на меня. — Совсем другое дело, глаз радуется. Я крутанулся у зеркала — ну так-то да, куда лучше. Костюмчик смотрелся стильно и дорого-богато. Однако денег на такое добро у меня не было, а становиться должником, пусть даже во сне, мне не хотелось. Имел я однажды такую дурость, понахапать кредитов в банках, чтобы дома забабахать ремонт. Не нравилось, видите ли, бывшей, что мы живем «в клоповнике», как она выражалась. Только вот потом следующие пару лет я частенько питался лапшой быстрого приготовления, а женушка ушла к любовничку, громко хлопнув дверью. И с тех пор я как на носу зарубил — никаких долгов, займов и прочего. — Огромное спасибо тебе, но я не могу это принять. Денег нет. — Ты чего, Нафаня, ты же взял ссуду у моего папочки, и, устроившись в Америке, обещал вернуть, — Лиза изумленно захлопала глазками. — Ты же говорил, что торгом займешься, а дядя Клаус согласился помочь… — Говорил разве? — улыбнулся я. — Или… — глаза Лизки сузились сильнее прежнего, а щеки порозовели. — Ты что, опять за Марией Викторовной таскался? — За Муркой, что ли? — ляпнул я. Нашел у кого уточнять. Глаза Лизки начали вдруг наполняться слезами. Не люблю такие «мокрые» дела, поэтому быстренько дал задний ход. — Ни за кем я не таскался. А про Америку… спасибо дяде Клаусу… — я не стал отнекиваться, чтобы Лиза не подумала, что я окончательно головой тронулся. Не проканало. Голос Лизы стал холодным, и выдавала она не предложения, а приказы. — Так, я велю кучеру отвезти тебя домой, пусть тебя осмотрит доктор. Возможно, рана более серьезная, чем кажется… Пришлось напрячься, чтобы припомнить мой нынешний дом. Однокомнатная дыра на верхнем этаже трехэтажного дома постройки прошлого века, с видом на захудалый и замусоренный внутренний двор. Где, куда ехать? Память предпочла промолчать. — Лиз, может, просто прогуляемся? В моем нынешнем состоянии неплохо бы свежим воздухом подышать, — предложил я. Хотелось выведать у девчонки, куда мне идти, да и неплохо было бы осмотреться. Лизка, наконец, расслабилась. — Ты же знаешь, пока мы в Ростове, нам нельзя появляться вдвоем… они не поймут. — Кто — они? — Революционеры, — она тяжело вздохнула. — Как в город зашел Буденный, так все озверели и никак не успокоятся, будто белены объелись… Ага. Буденный, Ростов, 20-й год… картинка более или менее складывалась. С таким людьми, как революционеры, шутки плохи, моя спутница права. — Пойдем, Гриша, я посажу тебя на извозчика, а сама еще чуточку побуду тут. В Америку дорога не близкая, больше двух недель на пароходе, и выглядеть мне нужно соответствующе! Я принял предложение, почувствовав, что, пока мы ходили по магазину, мне стало хуже, организм действительно требовал отдыха. Вышли на улицу, где все еще стояла пролетка. Я собрался усаживаться в этот «крузак», пока Лизавета называла мой адрес извозчику. Но в этот момент меня окликнули. — Э! Нафаня! Из переулка выросла пятерка молодых людей, одетых примерно так же, мягко скажем, неброско, как я до посещения «Бутика». Курят папироски, чинно сплевывают, руки в карманах брюк, а на головах — кепки-восьмиклинки. Среди них выделялся пацан с габаритами молодого Дуэйна Джонсона. Пиджачок ему был маловат, от того он даже не пытался его застегнуть. — Ну как дело прошло? — спросил он с кривой усмешкой на лице. — Смотрю, ничего так, раз ты прикупил обновочки. Я заметил, как резко побледнела Лизавета и напрягся извозчик. У меня в голове тут же всплыло погоняло этого типа — Лось. Глава группки такой же, как я, стремящейся в организованную банду шпаны. Ну… сейчас узнаем, Лось, что стряслось. — Че надо, молодой? — обернулся я к гоп-компании. — Пойдем-ка побазарим за уголок, хошь, папироской угощу? — предложил здоровяк. Он вытащил серебристый портсигар с какой-то именной гравировкой, явно краденный, открыл, предлагая мне взять папироску. — Курить — здоровью вредить, — спокойно ответил я. Я понимал, что эта пятерка явилась не языками почесать. Память смутно подсказывала, что у них есть ко мне некие претензии. — Гриша, не надо с ними разговаривать, — Лиза выросла по левую руку от меня, и я заметил, что «Дева Мария» предусмотрительно исчезла с ее пальца. Молодец девочка… Она, конечно, была права, связываться с этой гоп-компанией не имело смысла. Я не торопясь, но и не медля, прошел к пролетке, давая понять хулиганам, что не настроен разговаривать. Единственное, девчонке уже не получится остаться в магазине и отвести душу на шоппинге, придется ехать со мной. — Пойдем, Лиза, — ровно сказал я. — Че, за юбкой теперь прячешься? — выдал в спину Лось и добавил: — Слышь, пацаны, ходит слушок, что Нафаня не только за юбками, но и за ментами прячется. Дальше больше — двое из этой компашки подошли к пролетке, всё ещё держа руки в карманах брюк, а папироски в зубах. Один запрыгнул на повозку, усаживаясь на корточки меж сидений. Второй подошел к лошади и начал гладить вороного, вымеряя Лизку похотливым взглядом. Понятно. Уйти мне не дадут. Что ж… Пусть эти пацанчики не обольщаются моей внешностью, ведь в тщедушном теле, как в кощеевом яйце, спрятались навыки меня пятидесятилетнего. Который за всю жизнь посетил много тренировок по самбо, боксу и прочим «кунг фу». Так что глаза боятся, а нога пнуть может — я скинул руку Лизки со своего плеча, зыркнул на пялившегося на девчонку хулигана так, что он аж папироску изо рта выронил. — Я, пожалуй, угощусь папироской. Лизка только широко открыла рот, в глазах ужас, но перечить не стала. Я подошел к гопнику, взял папироску. — Идем в подворотню, а то тут ветер спички тушит, — довольно прогундосил Лось. Мы завернули в переулок, пахнувший сыростью и уличной пылью. Я понимал, что курить никто не будет, мне просто хотят всадить перо между ребер. И действительно, хулиганы тотчас замкнули вокруг меня кольцо. — Говорят, что ты колечко у Рабиновича спер, а делиться не стал, — с деланным сочувствием проговорил Лось. — По ходу, когти рвать собрался, раз так вырядился, — прокомментировал один из лихих парней. — Это ты интересуешься или утверждаешь? — так же холодно ответил я. — Может, сначала мне вопрос задать, а я отвечу? Лось изобразил мыслительный процесс на лице. Ответа не последовало, он вытащил финку, сразу давая понять, что никакого разговора не будет. — Ну че, крыса, молись. Держите его! Я внимательно следил за врагами, но пропустил, как один из гопников резко приблизившись сзади, подсек мне ноги размашистым ударом. Устоять не вышло, я упал на землю, успев подумать о том, что новые шмотки испачкаются. Ударился локтем при падении… больно! Черт возьми, а разве во сне можно чувствовать боль⁈ Видно, можно, и боль, и туман, и тошноту. Додумать не успел, Лось, светя пером, резко пошел вперед, чтобы меня кончать. Не помирать во сне — плохая примета, если верить соннику Миллера. Лежа на земле я резко и точно ударил ему ногой под коленную чашечку, останавливая бандюка. Второй ногой выбил финку из рук. Перекувырнулся через спину, минуя паренька, усадившего меня на пол подсечкой. А поднимаясь, уже держал в руках финку Лося. Опа. Молодое тело охотно слушалось, и то, что я бы уже не провернул на своем шестом десятке, здесь прошло как по накатанной. Выставив перед собой нож, я попятился. — Пацаны, вы бы успокаивались, а то я ж сопротивляться буду, — спокойно сказал я. Лось удивленно посмотрел на меня, переглянулись и пацаны. Видимо, никто не ожидал от малахольного Нафани подобной прыти.