Только малец отрывался от своей коляски-тюрьмы не вперед, что было бы нормально, а вверх. И улыбался он тоже чему-то там наверху. Улыбка его была обращена совсем не людям, и благодарность лишь Богу. И уходил он счастливый и совсем не по земле. Да ведь он умер, понял Скелет. И все эти скульптуры — это памятники детям из могильных склепов. Памятники мертвецам. Они все умерли. * * * Нечего было ждать хорошего от чудака, заставившего свой сад каменными мертвецам, но вернуться тоже был не резон. Аванс был взят, и его надо было отработать. Скелет прокрался к задней двери и тут ему повезло. Дверь оказалась незапертой. Вор приоткрыл ее ровно на ширину своего тела и бесшумно проскользнул внутрь. Дверь сразу прикрыл и скользнул вбок в тень. Стал прислушиваться и принюхиваться аки зверь. На него никто не напал. Никто не заорал дурным голосом. Не замигала сигналка, которой не было. Он сразу почуял запах. Запах был не то что нехороший, но уж больно противный. Помнится, в далеком детстве, еще до первой ходки, Скелет лечил горло в больничке аппаратом КУФ. Короткий ультрафиолет. В рот ему совали грубые пластмассовые трубки, обработанные хлоркой-карболкой. Все это воняло, навевая тоску и безнадегу. Именно такой духан стоял в генеральском особняке, точно в дешевой тюремной больничке. Скелет бы не удивился, если бы где-то здесь не лежал на желтых простынях высохший как лунь и смертельно больной генеральский дед. Но про деда заказчик не упоминал. Скелет внимательно огляделся. Весь первый этаж занимал просторный атриум с мозаичным полом. В разных углах атриума горело штук 30 всяких ламп и светильников, но как в плохом ужастике, они давали ровно столько света, чтобы освещать только себя. Судя по всему, мозаика было очень дорогая и изображала огромную развертывающуюся спираль с миллионом фигурок. Тут были и черти, и боги, и космонавты. Фигурки агрессивничали, пожирая друг друга, а спираль душила их всех. Если Скелет и раньше подозревал, что генералы неадекватные люди, то теперь убедился в этом окончательно. Атриум был пуст. Да никто и не стал бы жить рядом с таким поганым полом. На второй этаж вела мраморная лестница с поручнями и балясинами из белого мрамора. Человечий вид, оценил Скелет, всю жизнь проживший в коммуналке, а то и в общей камере в тюрьме. Он вытащил сканер и заснял обстановку первого этажа. Только пол снимать не стал. На фига заказчику весь этот авангардистский ужас. Дом безмолвствовал. В полной тишине и ничем не нарушаемом одиночестве Скелет поднялся на второй этаж. Взгляд уперся в панорамное окно, за которым в сумерках белели фигурки мертвецов, и Скелет поспешил отвернуться. Хоть дом был и пуст, вор холкой чуял опасность. Надо было делать дело и валить. Он сделал панораму коридора на сканер, когда боковым зрением узрел нечто светлое, быстро скользнувшее к нему. Опустил сканер, никого. Только пустой дом. Сердце стучало как сумасшедшее. Скелет постоял, его успокаивая. Три двери, три комнаты, уговаривал он себя. Открой двери и снимай. Даже заходить не надо. Он открыл ближайшую дверь и обмер. За дверью стояла женщина. Наверное, она собиралась спать, потому что была практически голая. Тонкий пеньюар с кучей разрезов, в которых видны прозрачные трусики и лифчик. Если бы она закричала, Скелет растерялся бы меньше. Но она стояла и молча смотрела на него. Молодая. Красивая. Словно под взглядом удава, действуя медленно и плавно, Скелет затворил дверь и уже не скрываясь, кинулся к двери. Его засветили, так что он имел полное право слинять. Вор опрометью с катился по лестнице-и здесь ему показалось, что его ударили. На самом деле мрамор оказался чертовски скользким и холодным, и он поскользнулся. Второй лед, гадство, молнией мелькнула мысль. Поскользнулся вор неправильно, ноги улетели не вперед, а остались позади. Со всего маху вор приложился о мозаичный пол, сканер сразу куда-то улетел, а когда вор поднял глаза-перед ним вновь стояла женщина. Та же самая, если не близнец, у вора память на лица была профессиональная. — Ты кто? — спросила дама голосом, который показался вору прекрасным, точно извлеченным из музыкального инструмента, он еще никогда не слышал таких. Хрустальный голосок. Вору сделалось спокойно. Ничего эта дамочка мне не сделает, понял он. Оружия нет. Стоит в одном пеньюарчике. Возможно, даже перепадет. А там иди ищи тащ генерал, то твоей жёнушке вдул. У вора коттеджа нема, он как ветер. Сегодня тута, а завтра тама. — Ты кто? — повторила дама. — Вова! — сказал Скелет. А мог и Петя, никакой разницы. — Везучий ты, Вова! — продолжала дама. — Я успела Роберта отключить! Звездит, понял вор. Опасается, что вдую. — Я тебя не трону! — пообещал он. — Я знаю! — сказала дама. — Ты хороший! — Не совсем! — уточнил вор. — Не вздумай поднимать шум! Полураздетая женщина была аппетитная, как оладий. — Мне страшно одной! — призналась вдруг дама. — В том месте, где я была раньше, было хорошо. — В Куршавеле что ли? Дама засмеялась. Смех был хрустальный, у вора аж бубенцы зазвенели. Да я счас кончу, удивлённо понял он. От одного вида этой волшебной женщины. Никогда с ним такого не было. Если до этого момента все было прекрасно, после началась жуть. Для начала раздался грубый скрежет, уместный более для некоего метало-обрабатывающего производственного цеха, чем для загородного коттеджа. Будто шлифовкой пытались разодрать мозаику на полу. Само по себе это было жутковато. Но еще страшнее стало, когда дама повернулась к вору спиной. Женщина оказалась совершенно прозрачной, точно стеклянной. Внутри ее беспрестанно шли какие-то процессы и переливалась тяжелая маслянистая жидкость мертвенно синего цвета. В этой жидкости медленно всплывал пульсирующий крупный пузырь вытянутой формы. В нем открылись два глаза и уставились на вора. Вот тут вор от страха потерял остатки самообладания. Сознание выключилось от ужаса и далее он действовал на одних рефлексах. Он не помнил, как выскочил из ома, как бежал по саду мертвецов, даже как перелазил через забор. Пришел в себя лишь далеко на улице. Шебутаев под ударом. — Что думаешь? — поинтересовался Вершинин, когда Заморова увели. — Он знал того, кто знал Ботвинника! — непонятно выразился Алексей. — По сведениям Заморова со слов Матвеева по рассказу Скелета. — Не скажи! Гапонов зачем-то ведь интересовался генералом. Тут явно какая-то связь. И жена генерала жива до сих пор, хотя доктора отпускали ей всего полгода. — Ты веришь в живой пузырь внутри человека? — Нет конечно, тут Скелету верить нельзя! Хотя… Вершинин припомнил свои ранние попытки встречи с Пантаналом. Чего там только не было. — Не суть важно! — поправился он. — Что мы выяснили? Комендант города выдает допуск в закрытый город иностранному спецу. — И за это я с превеликим удовольствием Данлоппа закрою! — закончил Шебутаев. На самом деле заманчиво, подумал Вершинин. Генерала мы тронуть не можем, по крайней мере, пока. А профессор в самый раз[34]. Они снова сели в убитое служебное авто, которое и завелось не с первого раза, и наконец тронулись. — Я с таким наслаждением надену на Данлоппа наручники! — предвкушал Алексей. Я бы сам на него их надел, подумал Вершинин. Столько времени водил меня за нос. Знал ведь, что я веду дело Гапонова, и нарочно мне в друганы набивался. Информацию выведывал. «Сэм Брук, гвинейский друг». Погоня возникла сразу за поворотом на Лесную. От обочины отделился и устремился за ними нарядный автомобиль ППС. Он пристроился за ними и включил ревун. — Будем отстреливаться! — пригрозил Алексей. — Не дури! Это же наши! — одернул Вершинин. — Ваши в овраге лошадь доедают! — огрызнулся Шебутаев, но все же остановился. Машина ППС встала чуть в отдалении. Из нее разом вышли четверо. Трое в кожаных плащах патрульных с автоматами и чел в гражданке. Был он совершенно лыс и неприятно носат. Пэпс постучал по стеклу кончиком ствола. И ствол показался Вершинину чересчур толстым и неухоженным. — Да-да! — вежливо сказал Шебутаев. — Выйдите пожалуйста из машины! Алексей пожал плечами и подчинился. — Лицом к машине! Руки назад! Вершинин торопливо стал выбираться из машины, но пока это делал, на Шебутаева надели наручники. — В чем дело?