Хотя не был ни в чем уверен. Еще ни одной командировки не прошло без эксцессов[2]. Девица уже протянула руку за документами, когда старшая как бы оторвалась от важного дела (проснулась и протерла зенки) и заявила хорошо поставленным стервозным голосом: — Зоя, что там у тебя? Это прозвучало как «этот клиент мой, отвали». Зоя безропотно уступила, хотя такие ярко-крашенные бабы отличаются неуступчивостью, но не в этот раз. Я предъявил командировочное удостоверение и паспорт. — Едут и едут, не знаю, куда расселять! — проворчала старшая, говоря, как и положено аристократии немного в нос. — Я знаю! — подсказал я. — В 401-й! — Ага! С балконом и террасой! — издевательски проговорила администратор. — Оформляйте! — разрешил я. Девица хихикнула и обратилась к соседке. — Слышите, он разрешил! Та подобострастно ухмыльнулась в ответ. Ненавижу скандалы, потому что постоянно в них влипаю. — Могу предложить хоспис на 12 человек! — сделала более чем приемлемое с ее точки зрения предложение администраторша. — Я жду 401-й номер! — спокойным тоном напомнил я. Следом должен был последовать момент скандала, который я люблю. — Бери, что дают и радуйся! — посоветовала девица. — Зовите старшего администратора! — сказал я. — Не хулиганьте, гражданин! — вскинулась девица. — У тебя там кнопка под стойкой, будь добра, нажми ее! — Почему вы обращаетесь ко мне на ты? Я так понял, что возникшая лингвистическая проблема относилась к разряду нерешаемых, потому что упрямая девица кнопку так и не нажала. Нажала Зоя, проявив нетипичную для ее поведения активность, или чуя, что назревает ля скандаль на пустом месте. Из неприметной двери за стойкой появился старший администратор. Нормальный мужик в форме прапорщика с пистолетом в кобуре. — В чем дело? — спросил он, буравя меня глазами. Я показал удостоверение. В развернутом виде. — Центральный аппарат Следственного комитета России. Главное следственное управление. Следователь по особо важным делам Вершинин Евгений Павлович! Возмущающиеся и выражающие негодование вполголоса девицы за стойкой мгновенно затихли. Если была бы муха, ее полет можно было проследить на слух. — Извините! Сейчас все сделаем! — молодцевато доложил прапор. — Вы особый номер хотели? — 401-й! Прапор переглянулся с дамами. — Это который… — начала холеная. — Я помню! — оборвал ее прапор. В 401-м до самой своей смерти жил Гапонов. Плохая примета жить в номере покойника, но вся моя жизнь состоит из плохих примет. Это как в сказке. Скачет богатырь, перед ним камень с указанием. Прямо-направо еще терпимо, а налево смерть голимая. Богатырь сворачивает налево. Еще камень-теперь налево смерть лютая. Он опять туда. Так и со мной. Чем дальше, тем страшнее. И я не богатырь. — Инесса, дай ключ! — прапор протянул руку. — Я покажу номер! Ага, старшую зовут Инессой. Мне прапор даром не нужен. Информация без искажений идет от тех, то работает «на земле». Горничных, дежурных по этажу, уборщиц. — Пусть девушка сама покажет! — сказал я. Прапору лет 40, но глаза его старят. Воевал или тюрьму сторожил, понял я. Много чего повидал, таких как я заранее ненавидит. Но не угадал. Прапор смотрит с полным равнодушием. — Инесса, покажи товарищу следователю его номер! — приказывает он. И на его приказ кладут большой ржавый болт. Инесса с грохотом передвигает ключ-карту Зое. Демонстративное игнорирование подчинённой прапора никак не задевает. То же самое полное равнодушие. Профессиональное выгорание, поставил я новый диагноз. Видел, как другу ногу оторвало. Или в яме сидел в Магрибе. Зоя берет ключ-карту и выходит из-за стойки, демонстрируя безжалостно затянутую в униформу фигуру. Она порывается взять чемодан, демонстрируя при наклоне груди 5 номер. В таких условиях сложно работать. — Там секретные документы! — одергиваю я. На самом деле в чемодане трусы, пистолет и так по мелочи. По-крупному только трусы. Идем к лифту. От Зои исходит аромат шоколада. — Электричество от генератора в подвале, — объясняет Зоя. — Хотели подключить централизованно, но у электриков что-то не получилось. Хотя, ходят слухи, уже Марфино свет получает. Вода в краны подается централизованно, но ее лучше не пить. Трубы не использовались почти 100 лет. На каждом этаже есть кулер. В ресторане свободный стол. Завтрак-обед-ужин по расписанию. Расписание в каждом номере. — Подружка у вас деловая! — заметил я. — Соплянова то? — Как замечательно к ней подходит фамилие! Зоя хихикает. — Зря вы с ней поссорились! У нее муж командир «пинальщиков»[3]! Он конченный псих! — Вот почему прапор с ней не связывается! — понял я. — Сергей Иванович не слабак и пинальщиков не боится! Говорят, он на войне ранен и такой к нам пришел! Я оказался прав в своих наблюдениях. — В Африке сейчас не сладко! — согласился я. — При чем здесь Африка? — недоуменно произнесла Зоя. — У него в Сибирь командировка была! Не хило, подумал я. Неизвестная война. Еще одна. Мы зашли в лифт. Кабина неплохо сохранилась либо была восстановлена. На уцелевшем на стене зеркале в лифт зашли мужик 50-ти лет и офигительно яркая тетка. — Что за человек был Гапонов? — спросил я. Зоя с готовностью повернулась ко мне, и мой взгляд провалился в глубокое декольте до самых трусов. Это вышло не преднамеренно, и даже можно сказать случайно, но Зоя поняла по-своему, сделала шаг вперед и груди приятно легли где-то в район солнечного сплетения. Солнечное сплетение не возражало, а то что ниже вообще выражало полную поддержку и энтузиазм. — Это совершенно не обязательно! — через силу заметил я и отшагнул. — Извините, лифт качает! — Так что Гапонов? — Он особо с обслугой не общался! Все в свое МВД ездил! Лифт открылся не некогда люксовом этаже. Широкий коридор украшали свежезалитый пол темно синего цвета и разношерстные двери. Заменили разбитые тем что было. Хозяин «Шератона» на люстре бы удавился.