Уилсон рассмеялся, усаживаясь на повозку и забирая у жены поводья. — Простите его, мистер Смит. Он начитался грошовых романов, и теперь в его голове куча грёз. — И кто их ему туда вкладывает? — упрекнула мужа Гвен. Уилсон только заговорщически улыбнулся. Они выехали вместе, Партридж — во главе. Земля стала плодородной, стоило показаться горам Гила-Бенд. По большей части это все еще была пустыня, но теперь она была покрыта выступами скал и внезапными оврагами. Огромные плоские слои песчаника громоздились друг на друга, как плохо перетасованные карты. На них росли кусты опунции и мохнатые верхушки мескита. Стук лошадиных копыт и скрип колес фургона прервали полуденные размышления большой гремучей змеи, и она скользнула прочь по песку и камням. Высоко в небе с клёкотом пролетел орел. Это был хороший знак или плохой? А Партридж все ехал и ехал, гадая, кто же будет за ним охотиться. За него должна быть назначена награда. Он был в этом уверен. Его будут разыскивать все законники — и федеральные маршалы, и местные шерифы со своими заместителями. Но по опыту он знал, что щедрость и соблазн легкой наживы приведут на его след ещё и убийц и охотников за людьми всех мыслимых мастей — разбойников, отступников, охотников за головами, солдат, потерявших работу. Они всегда искали, чем бы набить карманы. Даже местные индейцы будут держать ухо востро. Не все, но многие. Для человека в положении Партриджа смерть являлась во множестве форм: виселицы на каждом дереве и ножи за каждым углом. Но они его не поймают. Не заберут обратно. Он получит то, за чем пришел, и да поможет Бог любому тупому сукину сыну, который встанет у него на пути. Независимо от того, носят они значок или нет, они все равно умрут. Это была мантра Партриджа. Он жил ею и умрёт с нею на устах. Лучше умереть свободным, с пистолетом в руке и кровью во рту, чем жить, как животное в клетке, с полным пузом и набитой несбыточными мечтами головой. Нет, смерть иногда бывает лучше. Иногда это единственный стóящий выбор. Они миновали глубокую впадину, заросшую кустарником, и начали карабкаться вверх по крутому склону из сланцевых пород. Сердце Партриджа бешено колотилось. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ощущал, как бьётся в груди его сердце, живое и мужественное. А сейчас он очнулся, наполняясь горячей жизнью. Это было так давно, так давно… Внизу, в тени тощих сосен, уютно устроился городок Чимни-Флэтс. Он жил и дышал в зловещих тенях гор Гила-Бенд, которые, казалось, в любой момент могли опрокинуться и раздавить маленькую деревушку. Партридж изучал скалы и пики, и волнистые белые облака, похожие на комочки распушенной ваты, которые проплывали над их вершинами. Из-за движения облаков казалось, будто гора движется, наклоняясь вперед. Это была красивая местность. Насколько сухой и безжизненной была пустыня, настолько огромны и шикарны были горы. Покрытые зеленым ковром из елей и пихт, увенчанные белыми снежными поясами склоны… У Партриджа буквально перехватило дыхание. Он уже забыл, как от всей этой красоты могло захватить дух. Он почти ощущал вкус высокогорного альпийского воздуха, разгоняющего обжигающий поцелуй пустыни. Чимни-Флэтс занимал большую ровную площадку сельской местности среди скал и утёсов. Со всех сторон виднелись сосны и башни вулканических пород, которые, как ни странно, напоминали кирпичные трубы, торчащие из земли. Отсюда и пошло название деревушки. Но Партриджу эти башни всегда напоминали высохшие и обглоданные пальцы, тянущиеся к небу, словно выжидавшие подходящего момента, чтобы сжаться в кулак и сокрушить дерзкий маленький городок его детства. — Слава Господу, вот и он, — произнёс Уилсон. Они с сыном одновременно сорвали с головы шляпы и радостно закричали. Партридж, несмотря на свой угрюмый вид, радовался за них где-то в глубине своего почерневшего холодного сердца. Возможно, в нём, как в недавно потухшем костре, ещё оставалось немного тепла; просто его нужно было немного пошевелить, вот и все. Он радовался за них, но в то же время и завидовал. Он никогда не познает такого покоя и радости, с какими они наслаждались каждым днём. Его жизнь всегда будет сложной из-за ожидания тяжелой смерти. С того места, где они находились, Чимни-Флэтс выглядел как скопление поганок. Дома, конюшни, амбары и пастбища — все это было перерезано главной дорогой, вдоль которой стояли церкви, салуны, постоялые дворы, торговые лавки и, конечно же, бордели. Все то, что делало жизнь выносимой и даже приятной. Все строения были высветлены ветрами и непогодой, как кости мертвеца на склоне холма. Справа под холмом виднелось кладбище, а за ним — фермы и бревенчатые дома. Его не было так долго… — Здесь я вас и оставлю, ребята, — сказал Партридж. — Возможно, вы захотите рассказать об этих бандитах шерифу, хотя я сомневаюсь, что он захочет возиться с телами. Стервятники с ними скоро расправятся. — Похоже, мы многим вам обязаны…, - начала было Гвен, но он уже отъехал, вскинув руку в знак прощания. — Удачи вам, desperado! — крикнул ему вслед мальчишка. Партридж поскакал прочь и вскоре превратился в тень на вершине холма, а потом и вовсе исчез. Уилсоны некоторое время сидели молча, просто наблюдая за пейзажем, поглотившим их спасителя. — Сегодня мы можем благодарить Господа за то, что он все еще считает нужным посылать на эту землю таких людей, как наш мистер Смит, — сказала Гвен, поправляя шляпку. — Именно это я сейчас и делал, — кивнул её супруг. — Держу пари, он грабитель или убийца, — произнёс Луи. — И разыскивается по всей стране. Как думаете? — Тише, выдумщик, — сказала Гвен, взъерошив шелковистые волосы сына, которые развевались на ветру, дующем с высоких холмов. — Он вовсе не такой. Но истина заключалась в том, что мальчик был прав, а они ошибались. То, что они знали о «мистере Смите», заполнило бы наперсток, а то, чего они не знали, переполнило бы океаны. Потому что он был и убийцей, и грабителем и занимался многими вещами, о которых они никогда не узнают. И не должны знать. Но в данный момент в первую очередь он был человеком в розыске. Потому что около двух недель назад он сбежал из тюрьмы в Юме. ГЛАВА 2 Партридж остановился на кладбище, у которого не было названия. Он родился в Уичито в штате Канзас, но вырос в Чимни-Флэтс, и никогда не слышал, чтобы это место называлось иначе, чем «кладбище на холме» или «старое кладбище вон там». Он привязал своего мерина к чахлому сухому дубу и двинулся среди могил. В основном это были простые деревянные кресты с табличками, но изредка встречались и мраморные плиты кого-то из зажиточных членов общины. И те, и другие были обветрены и выцвели на палящем солнце. Здесь лежала и его мать. Она умерла около семнадцати лет назад. Как и его младшие брат и сестра, которые умерли от гриппа одной долгой, суровой зимой, когда Партриджу было всего семь лет. Он отыскал их кресты. У него вдруг перехватило горло. Выцветшие, облепленные плесенью, разрушенные суровым климатом — но он нашел их. Он смог. Всё в порядке. Мама. Сестра. Брат. Бок о бок лежавшие в земле долгие годы. Партридж скучал по ним. Он не думал о них много лет… но теперь, когда вспомнил, он скучал по ним. Так давно. Так чертовски давно. Господи. И ещё он завидовал им. Мёртвым. Ушедшим. Почему сейчас он этого чуть ли не желал? Может быть, потому, что жизнь превратилась в бесконечную череду трудностей, громоздящихся одна на другую, и когда он смотрел в будущее, то видел только боль, отчаяние и смерть? Возможно. Но когда он думал о них, лежащих в могиле, какая-то часть хотела свернуться калачиком рядом с ними и заснуть. Просто заснуть. Так было бы намного проще. Но он пришел сюда не за этим. Может быть, ему вообще не следовало приходить сюда. Он вставил черную сигару в уголок рта, закурил и медленно затянулся. С гор дул холодный, как промороженные кости, ветер. Он дул сквозь сосны позади, уныло завывая на открытой местности. Партридж проглотил свое горе, свою тоску по давно умершим. Они, словно огромный сгусток теплого жира в горле, не давали дышать. Но потом стало лучше. Он пошёл вдоль могил. Глядя. Выискивая глазами. Она была где-то здесь. Должна быть. Партридж всё шёл и шёл, и испуганные кузнечики отпрыгивали в стороны из-под его сапог. Где-то застрекотала цикада. Он продолжал искать, но не переставал прислушиваться к приближению всадников. То, чего он ожидал, могло произойти в любой момент, и он должен был быть готов. Пальцы коснулись «кольта». Он слышал, как его мерин бьёт землю копытом, дергая за поводья, привязанные к обгоревшему мертвому дубу. Мужчина нашел то, что искал, в тенистом месте, скрытом зарослями можжевельника. Простой деревянный крест, на котором было написано: АННА-МАРИЯ ПАРТРИДЖ 1861–1885 Вот и всё. Она мертва. Партридж снял шляпу и уселся, скрестив ноги, перед могилой. Он вспомнил, когда видел ее в последний раз. Это было на суде. Сразу после того, как его приговорили к десяти годам за ограбление поезда. Она была молода, красива и полна жизни. Плакала из-за того, что ее мужчину увозят в Аризонскую территориальную тюрьму в Юме. Партридж облизал губы, не в силах пролить ни слезинки.