Он решил пройтись по парку примерно в час ночи и увидел Ревика только тогда, когда прошёл на расстоянии нескольких футов от него. Его зять просто стоял там, прислонившись спиной к дереву, и смотрел в небо. Джон не до конца понимал выражение на лице видящего, но он понимал слёзы. В тот раз он тоже подумывал подойти к нему. Однако когда Ревик поднял бутылку и стал пить, продолжая смотреть на звёзды, Джон передумал. Джон знал, что пьяный Ревик бывал непредсказуемым. Ну, он бывал таким, если напивался достаточно сильно. Так было ещё до того, как Касс пытала и едва не убила его жену, стерев большую часть её разума вайрами, или что там Касс ещё делала с Элли. Касс, которая раньше была лучшей подругой Элли. Касс, которая была и подругой Джона тоже… да и Ревика, если на то пошло. Судя по тому, что Джораг сказал Джону, телекинез Ревика вернулся в рабочее состояние практически в тот же день, когда они нашли тело Элли. Что бы ни думал Балидор, но Джораг и кое-какие другие, верящие в мифы видящие, похоже, считали неожиданное «выздоровление» Ревика почти апокалиптическим (или ещё более апокалиптическим) знаком от богов. В эти дни они воспринимали его больше как воплощение гнева Меча, относились к нему и его чрезмерно молчаливому поведению с неким благоговением. Как мужчина Ревик сейчас для них практически не существовал. Это беспокоило Джона, но он не знал, что можно предпринять в этом отношении. В любом случае, после позднего визита Ревика прошлой ночью Джон стал ещё осторожнее относиться к своему зятю. Джон также знал, что Ревик пил только тогда, когда погружался в отчаяние — это несмотря на периодические визиты в бар и на то, что явившись на порог к Джону, он едва держался на ногах. То есть, он пил тогда, когда уже готов был потерять контроль. В последние несколько дней Джон гораздо чаще видел Ревика трезвым — наверное, таким трезвым, каким он не был уже давно. Так что он знал, что алкоголизм не был для Ревика основным способом справляться со всем в эти дни. Возможно, он не хотел, чтобы алкоголь мешал его работе. Это также означало, что когда он прикладывался к бутылке, это происходило потому, что все остальные способы уже не работали. Насколько понимал Джон, Ревик, похоже, вообще не хотел тратить время на заботу о своём психическом состоянии, даже чтобы притупить боль, как делал это в Вашингтоне. Зная Ревика, он вернул телекинез чистой силой воли. Он также наверняка оттачивал эти навыки намного чаще, чем видел Джон — то есть, не только во время сессий с Мэйгаром. Джону казалось очень даже вероятным, что Ревик проводил своё «свободное время» за подобными вещами, а также на ринге, на пробежках и всё такое, а не присасываясь к бутылке с Врегом и другими разведчиками. Опять-таки, Джон не мог знать наверняка, даже если это правда. Джон и с Врегом не стремился проводить время. Он знал, что это причиняло боль другому видящему. Но Джон ничего не мог с этим поделать. В любом случае, то, что беспокоило Джона, в данный момент не имело никакого отношения к Врегу, даже косвенно. Визит Ревика прошлой ночью, каким бы неловко сексуальным он ни был, на самом деле сводился не к сексу. Ревик не просто отчаялся той ночью. Он выглядел так, будто совершенно лишился разума и уже не понимал, кто он. Джон знал, что именно скрывалось за просьбой его зятя. Он искал Элли. У Ревика всё всегда сводилось к Элли… всегда. Ревик всегда искал какой-то способ, любую возможность связаться со своей женой, и неважно, каким бы слабым ни был этот шанс, и что бы для этого ни потребовалось. За это Джон тоже винил себя. В некотором роде он понимал, что это иррационально. Он понимал, что представляет собой непаханое поле работы для психиатра, который объяснял бы ему, что со стороны Джона это всего лишь способ заменить ощущение беспомощности из-за того, что сделала Касс, воспользовавшаяся им, чтобы добраться до его сестры. Честно говоря, Джону было похер. Он был не в настроении шлёпать свою эмоциональную мартышку за это или просить Юми помочь ему с его «проблемами», что она делала для многих видящих. Плевать он хотел на то, оправданно ли было это чувство, и что он там пытался заместить. Он вручил Элли в руки Касс. Одна лишь мысль о том, чтобы начать анализировать это, вызывала у него злость. Он знал правду. Он — слабое звено. Касс это тоже знала. А теперь Ревик, Врег и остальные видящие тоже знали, кем он был. Конечно, они утверждали, что теперь убрали все эти штуки из света Джона. Они проводили недели и даже месяцы, обучая его, как поставить щиты, как получить доступ к щитам в конструкции, как почувствовать, что чужой свет вмешивается в его свет. Он до сих пор брал по два часа частных уроков от Балидора, чтобы улучшить свою способность закрываться щитами и замечать утечки. Джон упорно работал, чтобы удостовериться, что он научился всему. Но всё это было уже постфактум. Ничто из того, что он делал сейчас, не отменяло того, что случилось с Элли из-за него. Джон не знал, сумеет ли кто-либо, включая Ревика, исправить всё для самой Элли. По правде говоря, когда дело доходило до роли Джона во всей этой ситуации, даже это казалось неважным. Даже если завтра Элли очнётся, он сомневался, что его отношение к тому, что он натворил, так уж радикально изменится. Но в итоге он должен был хотя бы попытаться. Он должен был хотя бы попытаться найти баланс между чашами весов, пусть и неравный. Это означало, что он полностью принадлежал Ревику. Это означало, что он сделает всё, что Ревик ему скажет, без вопросов, колебаний или жалоб. И он совершенно точно не станет морочить Ревику голову своим эмоциональным состоянием. На самом деле, за последние несколько недель Джон разговаривал с Врегом только во время тренировок разведчиков. Он не хотел, чтобы это делал Врег, зная, что им обоим это не пойдёт на пользу, но Балидор почему-то то и дело находил вещи, которым Врег мог научить его лучше, чем сам Балидор. Балидор, похоже, понимал, что Джон не хочет этого делать. Джон даже задавался вопросом, не пытается ли Балидор нарочно свести их вместе — может, чтобы помочь им решить свои проблемы. Но Балидор не понимал, что с точки зрения Джона тут и решать нечего. Это не вина Врега. Джон вообще не злился на Врега. Он не винил другого мужчину ни в чём. И объяснять тут нечего. Это с самого начала не было проблемой Врега. Джон также попросил Балидора не подключать его к принятию важных решений — ко всему, что могло поставить под угрозу планы Ревика. Через несколько месяцев Балидор сказал ему, насколько это нелепо. Он сказал Джону, что на данный момент по умению ставить щиты Джон мог тягаться с некоторыми из его топовых разведчиков, отчасти благодаря тем структурам в его свете, на которые повлияла Элли, пока они росли вместе. Балидор показывал ему эти вещи. Он объяснял, что тех уязвимых мест, которые использовали Тень и Касс, больше не существовало в свете Джона… Джону было всё равно. Он больше никогда не станет лазейкой Касс к Ревику, Элли или кому-то другому, даже если ему придётся сунуть дуло себе в рот. Когда Джон перевёл взгляд в этот раз, Ревик смотрел на него. Угловатое лицо видящего оставалось неизменным. — Садись, — сказал ему Ревик. Только тогда Джон осознал, что попросту стоит на месте. Почувствовав, как к лицу прилило тепло, он скользнул на второе кресло, опустил свой вес на потёртую тёмно-красную кожу. Он надавил на подлокотники, чтобы вручную откинуть спинку назад, и только тогда заметил, что по обе стороны от кресла стоят два видящих и ждут его. Они начали работать над ним, как только он откинулся на спинку. Игнорируя их, Джон повернул голову, чтобы понаблюдать, как Локи и Гар последовательно проверяют показатели Ревика. Оба хмуро смотрели на портативные мониторы и рекорды, которые будут отслеживать мозговые волны Ревика и его aleimi, пока он будет в Барьере. Джон наблюдал, как они также проверяют передатчик Ревика и ту штуку, в которой Джон узнал заряд «экстренного прекращения» — по сути, электрод, который мог ударить пользователя током с такой силой, чтобы включились его базовые инстинкты выживания и выдернули его из Барьера. Они используют это в случае, если Ревик столкнётся с тем, с чем не сумеет справиться. Например, если на него и Джона накинутся несколько дюжин разведчиков Тени. Ощутив, как то тошнотворное ощущение в его нутре усиливается, Джон отвернулся от лица Ревика, увидев, что взгляд этих прозрачных глаз опять скользнул к нему. — Джон, — тихо произнёс Ревик. — Прости за прошлую ночь. Джон вздрогнул. Он почувствовал, что к его лицу прилил жар, но ни черта не мог с этим поделать. Сделав вдох, он заставил себя расслабиться и тихо прищёлкнул языком. Покачав головой, он взглянул на другого мужчину, но тут же отвёл глаза. — Забудь. Ничего не случилось. Воцарилось молчание. Видящие продолжали работать над Джоном, дёргая ремни и размещая электроды на его теле. Все они притворялись глухими, когда Ревик заговорил вновь. — Ты сказал Врегу? — спросил он таким же ровным тоном, что и раньше. Почувствовав, что его лицо ещё сильнее заливает жаром, Джон покачал головой.