— Ты меня перепугала. — Я в порядке, — она гладила ладонями его спину. — Ты дрожишь, — пробормотал он. — Ты не в порядке. — Ты тут. Я знаю, что теперь все будет хорошо. Он думал, что она дрожала, но, прижав ладонь к ее затылку, понял, что дрожал он. Он дрожал от мысли, что мог не найти ее вовремя. Что она была тут одна, когда мужчина решил напасть на нее. Манус поцеловал ее в висок и закрыл глаза. — Ты — все для меня, моя жемчужина. Скажи, что ты знаешь это. — Знаю. — Повтори. Пожалуйста. — Манус, ты меня пугаешь. Наверное, так и было. Он пугал себя силой его чувств от осознания, что собирался покинуть ее. Что она будет смотреть на него со слезами в глазах, когда он скажет, что море зовет его. Он был трусом. Трусом и дураком, раз думал, что мог удержать такой прекрасный свет, не загрязнив ее своим прикосновением. Он прижался губами к ее виску и притянул ее к сердцу. Звезда пролетела по небо, падая, как вес на его душе, утягивая его в бездну страха и презрения к себе. Он хотел быть лучше. Хотел оставаться рядом с ней, растить семью, как всегда хотел, когда видел девочек, бегающих по улице с бантиками в волосах. Но больше всего Манус хотел, чтобы она осталась с ним еще на пару секунд. Даже если он не заслуживал ее. * * * Сирша перевернулась и вытянула руки над головой. Свет солнца проникал в окно, ветер трепал тонкие шторы. Воздух был холодным, осень вступила в свои права, а кто-то говорил, что зима наступит рано в этом году. Она ждала зиму. Снег она еще ни разу не видела. Некоторые добрые слуги рассказывали ей истории, когда остальные уходили спать. Фейри танцевали на ледяных ветрах и рассеивали тысячи идеальных снежинок, падающих на землю. Они весь год вырезали уникальные снежинки. От одной мысли она смеялась. Вряд ли так было. Фейри, что все время посвящали созданию того, что веселило людей. Она не бывала в Другом мире. Может, такое было возможным, и она хотела бы встретить созданий, посвятивших жизни такому делу. Она повернулась на бок, вытянула руку, надеясь найти Мануса на другой стороне. Под пальцами была холодная простыня. Еще одна ночь, когда он ушел. Проклятые приличия, она не хотела, чтобы он возвращался в свою комнату. Ей не нравилось просыпаться с холодом в постели и мыслями, куда он ушел. Она села, хмурясь. Ладонь задела небольшой пергамент на подушке Мануса. От восторга волоски на ее руках встали дыбом. Они отправятся куда-то? У него был еще сюрприз? Она развернула свиток и попыталась понять начерченные отметки. Она не читала раньше на таком языке. Письмо людей было сложно выучить. У них было слишком много букв, значков и странных способов выражать эмоции. Манус сдался в обучении ее, и ее раздражал процесс. Тихий стук в дверь сообщил о появлении служанок. Они тихо вошли, словно не хотели ее разбудить. — Я уже встала, — крикнула она. — Доброе утро, леди! Как вы? Они вздрогнули от ее голоса. Одна робко ответила: — Мы в порядке, миледи. Как ваше самочувствие? — Чудесно. Снаружи прекрасный день, да? Сирша спрыгнула с большой кровати и прошла к зеркалу. Они могли сделать ее милой, как кукла, как им хотелось. У Мануса был еще сюрприз для нее. И хоть она не знала, какой, она была уверена, что ее жизнь изменится. Служанки не ответили. Она посмотрела в их испуганные глаза и нахмурилась. Что-то было не так. Странно. Солнце сияло, пели птицы, что такого плохого? Она робко протянула письмо к одной из них. — Можете прочесть это? Пожалуйста. — Вы не умеете? Она покачала головой. Служанки переглянулись. Одна покраснела и забрала письмо из ее пальцев. — Клиент научил меня читать, госпожа. — Начинайте с моих волос, — приказала Сирша. Она повернулась к зеркалу, сосредоточилась на том, чтобы лицо было как спокойный пруд. — «Моя жемчужина, ты так красиво спала утром, что я не смог тебя разбудить. Каждое утро ты так выглядишь, и я виноват, что не сказал тебе раньше. Я отправляюсь сегодня в…» — служанка замолкла и протянула письмо к Сирше. — Миледи, я не должна это читать. — Прочти. — Это личное, может, я должна позвать дворецкого… — Прочти, — тон Сирши не позволял возражений. Служанка вздрогнула, но опустила взгляд на письмо. — «Я отправляюсь сегодня в Западную Индию. Капитан Рамзи согласился помогать, и наше богатство остается в твоих умелых руках. Прости, что не сказал лично, моя жемчужина. Думаю, ты понимаешь, почему я не вынес бы разочарование в твоем взгляде. Океан опасен для тебя. Береги себя и знай, что я буду думать о тебе». Подписано — Манус. Сирша сглотнула, но смотрела на зеркало. Ее лицо не двигалось. Она не показывала реакцию девушкам. А внутри ее сердце разбивалось. Манус все время знал, что не возьмет ее на корабль. Он повесил свободу перед ней, как угощение, зная, что она не получит этот подарок. — Миледи, — прошептала служанка, расчесывающая ее волосы. — Мы думали, вы знали. — Когда он ушел? — До рассвета. Он договорился, чтобы вам было удобно в его отсутствие. Быть женой капитана сложно. Они всегда уплывают. — Надолго? — слово было сдавленным, вылетело быстро. Она кашлянула. — И надолго они обычно уплывают? Служанки переглянулись, она заметила это. — Вы не знаете? — Манус не счел нужным обсудить со мной его путешествия. Надолго они обычно уплывают? — На месяцы, миледи. Западная Индия далеко, и на плавание может уйти год. Год? Целый год одиночества в этом жутком месте, где только люди могли составить ей компанию? Мысли Сирши кипели. Она потеряла контроль, лицо исказили гнев и унижение. Эти женщины знали. Они все время знали, куда отправлялся Манус. Она ощущала их эмоции. Печаль, сожаление и капля насмешки. Слова ударили по ее губам, вырвались, чтобы загореться. — Кем вы были для него? До того, как он нанял вас как моих служанок? — Я не… — Говорите. — Мы были его фаворитками, — заявила одна из них. Сирше было плевать, какая. — В борделе были некоторые, кто считался «особенными». Манус всегда выбирал одну — или больше — из нас, когда возвращался из долгого плавания. — Как долго? — Что? — Как давно он вас выбрал? Служанка ближе к двери покачала головой. — Неправильно обсуждать такое. Нам нравится наша работа, миледи. Мы не хотим задеть вас или лорда, просто то, что вы спросили… — Убирайтесь. Они застыли, их глаза были огромными. Та, что читала письмо, облизнула губы.