– Как договаривались, – не оглядываясь, я почувствовал тепло ее улыбки. В четырех стенах толстого картона скрывалось совершеннейшее сокровище, прибывшее ко мне словно из прошлого. Пара пинцетов, несколько поддонов, бутылочки с кодовым словом «Яд», перчатки, воронка, проявочный бачок, фотоувеличитель… И упаковка новеньких черно-белых кассет! – Вау! – воскликнул я от восторга и затараторил: – Спасибо-спасибо-спасибо! Где ты это взяла? Как узнала? Ты лучшая ма на свете! – Уговор есть уговор, – лукаво ответила Кэр. – Твой чистый подвал – твоя фотолаборатория. – Ты же потратила последние деньги на портьеры? Это папино? Ты все время возила этот ящик с собой? – вырвалось у меня, и я тут же осекся, видя, как улыбка стекает с лица матери и ледяными хрусталиками падает на пол, разбиваясь вдребезги. Кэр отошла от двери и направилась к окну. – Нет, это не его. Я купила эту коробку за бросовую цену, когда ездила с Ви. На местном фермерском рынке. Да-да, тут и такое есть. Долговязый старик с кудлатым псом подошел ко мне, словно знал меня сто лет, и сказал, что у него есть то, что нужно моему сыну. Так и сказал «экстренно необходимо». Ви тогда встопорщилась, как разгневанный попугай, разве что крылья разноцветные из-за плеч не выкинула… Ну, в общем, вот. Теперь у тебя есть все, чтобы соорудить проявочный цех и радовать свою мать прекрасными снимками. Вдруг это твоя судьба – стать известным фотографом. – Класс! – довольная улыбка повисла на ушах. – Не то слово, – Кэр подняла бровь. – А ты откуда знаешь старика с псом? – На лугу познакомился! – распираемый счастьем и гордостью, заявил я и добавил: – Он мне и кладбище показал. – Сомнительные у тебя какие-то друзья, – нахмурилась Кэр. – А я еще и шерифа знаю! – ловко решил вывернуться я. – Потрясающе, – хмыкнула Кэр. – Похоже, мой сын меня обскакал в плане социального взаимодействия. Мы помолчали, и Кэр добавила, чтобы окончательно все прояснить: – С деньгами тоже любопытная вещь вышла. Когда в банке я проверила счет, там оказалась приятная сумма. Пришлось разбираться с банком – вдруг это ошибка. Но нет, оказалось, что твой покойный дед предусмотрел еще и это. – Много? – с любопытством спросил я, а в голове уже возникли пленительные образы гаджетов, игровой приставки и даже, прости, дракон, нового велика. – Больше, чем у нас было, но не так, чтобы спустить все на безделушки. Иногда ма читала меня как раскрытую книгу. И это ужасно бесило! – А на пиццу хватит? – вздохнул я. – Хватит, чтобы накормить всю банду черепашек, – улыбнулась мама и подмигнула. – А теперь давай оборудуем твою лабораторию, мой будущий гений-фотограф! На дне коробки оказалась пожелтевшая брошюра о том, как пользоваться всеми этими штуками из алхимического сундука фоточародея и не оплошать. Проштудировав ее несколько раз и практически выучив наизусть, я потратил день на сооружение темной комнаты (мама, конечно же, мне помогала). И слил последний кадр на злобного гнома с лужайки, который в лучах заката выглядел так, будто только что отгрыз ногу почтальону. Перемотав пленку, я решился на свою первую проявку. Жаль, Атта так и не вернулся. Я бы и его сфоткал. Черно-белая пленка не смогла бы передать всего волшебства моего чудовищного монстра, но ухватила бы суть, не отвлекаясь на яркость красок. За это я и любил монохром. За то, что он обнажал предметы, показывая мир без прикрас и оставляя место для фантазии. Ведь тогда, без условностей и границ, небо могло быть зеленым, луга синими, а картофельное пюре на тарелке – отчаянно малиновым! А каким был бы Атта? Вдруг я никогда не узнаю? Может, он решил, что я не хочу ему помочь? Может, почуял, что я струсил? Я достал старое фото отца и заскользил фотоувеличителем по изображению того, другого Атты. И как я только мог подумать, что это мой Атта? Тень в приоткрытой двери не имела ничего общего с моим монстром! * * * – Чудесные кадры! После утреннего чая Кэр сидела на диване, подогнув ноги, и разглядывала мои первые самостоятельно напечатанные снимки. – Вот-вот! – она тыкала аквамариновым ногтем, при виде которого я опять вспомнил Атту. – Вот этот старик и этот пес. Как его зовут? – Граф, – я смотрел на пса, вывалившего язык. – Он волкодав, которому уйма лет, и он очень умный. – Так уж и уйма? – усомнилась Кэр. – Эта порода не из долгожителей, до десяти редко доживает. Обычно шесть-восемь – и на радугу. Я пожал плечами: – Может, он особенный волкодав. Амбертонский. – А его хозяина как зовут? Я вновь пожал плечами. – Истинный собачник, – усмехнулась Кэр. Я воспользовался моментом: – А теперь мы можем завести собаку? – Наверное, можем, – мама задумалась. – Но осенью ты уедешь учиться, тебе будет не до собаки. В чем-то она была права. Это лето казалось бесконечным. Но учебный год и школа никуда не делись. Они злобно ухмылялись из ближайшего будущего, и улыбка была точь-в-точь как у Бочки. Кэр отложила фотографии с Графом и его человеком. – Оу, вот это здорово! Это ты когда успел меня с Ви подловить? Ну и лица тут у нас, словно в конфетно-зефирную страну попали. А этот тоже классный – тут Тук такой солидный! – Тук? – не понял я и заглянул, чтобы посмотреть фото. – А, ты про чумного гнома. Не знал, что у него есть имя, кроме «Бо». – У всего есть истинное имя, – серьезно ответила Кэр. – Без него мы ничто. Всего лишь бездушные куклы… Бо-Тук охраняет нас по обе стороны мира. Я удивленно посмотрел на внезапно возникшую Темную Кэр, но она вновь схлынула, вернув мою маму. – И небо шикарное, словно и не облака вовсе, а драконы и монстры, что смотрят на нас свысока. Можно, я возьму эту? Кэр показала снимок, на котором тучки приняли облик играющего с клубком рогатого котенка. Я пожал плечами. – Конечно, я теперь могу хоть сотню напечатать. – Точно! Ну, тогда и эти я возьму, – Кэр отобрала еще несколько, хотела протянуть оставшиеся мне, но передумала. – Знаешь, я возьму все и покажу Ви. Вот, наверное, сейчас и поеду. Чего тянуть? Правда? – Окей, – протянул я, чувствуя, как уши начинают гореть. Кэр пересчитала снимки. – Один не получился? – Что? – вздрогнул я. – Снимков на один меньше, чем обычно – ты же всегда печатаешь всю пленку, даже «чернушки» и «засветы». – А, это, – растерянно произнес я. – Да, засветился полностью. Сплошное черное пятно. – Так засветился или черное пятно? – рассмеялась Кэр. – Ага, он чудовищный, – невпопад кивнул я. – Ну, не переживай, бывает. Зато остальные отличные! Кэр соскочила с дивана и засуетилась. – А ты один справишься? – неуверенно спросила она. – Или Марго позвать? – Справлюсь, ма. Я же не маленький. Кэр все еще сомневалась. Только бы не позвала Марго. – Все будет норм, ма. – Хорошо. Я быстро. Можно? Я удивился. – Конечно! Что со мной может случиться? В этой глуши и маньяков, поди, нет. А если и есть, их Бо-Тук отпугнет. * * * Кэр забрала не все снимки. Был один, который я ей не показал. И сейчас я смотрел на конверт, в котором он был спрятан. Дом молчал. Я слышал стук своего сердца. Дыхание шумно вырывалось из груди, словно внутри меня натужно работал поршень.