Почему за этим парком осталось такое название — давала ответ его история. Лет полтораста тому назад, рассказала Марина, богатый абхазский князь задумал поселить в своих владениях разные диковинные растения. Князь не был ни любителем-садоводом, ни знающим ботаником, просто хотел похвастать своим парком в кругу приятелей. Из чужих стран стал выписывать редкие дорогие породы деревьев и кустов, нанимал иностранцев садовников. Не все растения прижились здесь, а эвкалипты — уроженцы Австралии — быстро разрослись. — А теперь у нас миллионы эвкалиптов, — похвастал Гико и, запрокинув вверх своё острое худенькое личико, старался разглядеть верхушку этих белостволых великанов, — очень полезное дерево. Миллионы… даже трудно себе представить, как это много… — Из него лекарство делают для больных, — прибавила Цицино… — Да что лекарство, — перебил сестру Вано, — оно от болезней спасает, малярию изничтожает, почву осушает. — Да, нет сырости, нет комаров, — вставил Вася, — поэтому и важно эвкалипты разводить. Сёмушка тоже слышал об этих деревьях. Что ему малярия? Он родился и вырос в годы советской власти, когда усмирили эту изнуряющую болезнь. Мальчик и не представлял себе, как свирепствовала малярия раньше в этом прекрасном крае. Сёмушка предпочитал моторы и корабли, а эвкалипты годились и для них. Если в бензин прибавить одну каплю эфирного масла, добытого из эвкалипта, мотор станет лучше работать. А древесина эвкалипта идёт на самые важные части кораблей. Но разговор об эвкалиптах быстро надоел Сёмушке. Вот если бы мамонтовое дерево… Но у эвкалиптов нашлись защитники. — Мамонтовое! — горячо возразил Гико. — Знаешь, оно как медленно растёт, веками, а эвкалипт — быстро. Лет за десять-пятнадцать эвкалипт вымахает так, что столетнее мамонтовое дерево перегонит. — Ну и что же, что быстро растёт, — Сёмушка не хотел сдаваться, — зато он морозов боится. Помнишь, в ту холодную зиму сколько их повымерзло. — А на месте погибших выросли новые деревья, — заступилась за эвкалипты Кэто. Ребята уселись под деревом. Валерий снял фотоаппарат. — Замечательный кадр, — выкрикнул он, — яркий какой. Эвкалипты не дают большой тени, потому что их листья повёрнуты ребром к солнечным лучам. Так у себя, на выжженной солнцем родине, дерево приспособилось сохранять влагу от испарений. Поэтому и солнечные лучи проникают беспрепятственно сквозь листву. А кроны бука, граба, каштана, инжира, платанов так густы, что образуют непроницаемую завесу для солнечного света. От этого иные места парка прохладные, сумрачные. — Кто из вас самый сильный? — спросила Марина. — Сейчас узнаем. — И она сорвала с какого-то куста несколько длинных мечевидных листьев и, протянув их ребятам, предложила разорвать лист поперёк. — Подумаешь, трудно перервать какой-то лист, — Сёмушка пренебрежительно повёл плечами. Однако, как ни старались ребята, лист не рвался. Не сумел и Вася, хоть покраснел от натуги. Гико и Вано, уцепившись за тонкую зелёную полоску, тянули её в разные стороны, но та не поддавалась. Тщетно пыхтел и Валерий. Это был лист новозеландского льна. Его листья так прочны, что из них вырабатывают канаты, рыболовные сети, брезент, мешки. И хоть называется растение льном, но сродни оно не льну, а лилиям, и относится к семейству лилейных. На каждом шагу в этом чудесном парке росло какое-нибудь удивительное растение. Вот высокий куст с мелкими плотными листьями, — рукой не достать до его верхушки, оказывается, это кавказская черника. — Ну да? — усомнился было Валерий. — Ее для коллекции брать или нет? — Знакомитесь с нашими питомцами? — услышали ребята голос. Все оглянулись. Обернулся и Валерий. Перед ним стоял дядя Вату. Он приветливо поздоровался с ребятами и Мариной. — Пришёл к нам в гости? — улыбнулся садовод, заметив белобрысого мальчика среди обступивших его ребят. — Очень хорошо, гость дорогой. Твой брат, — садовод обратился к Марине, — хороший мальчуган. По дороге сюда он у меня все секреты разузнал. — Дядя Вату, — шепнула Цицино Валерию, — здесь самый главный. Даже академики с ним советуются. Теперь достопримечательности парка показывал дядя Бату. От запахов, ярких красок цветов, обилия причудливых растений, незнакомых названий у Валерия всё перепуталось в голове. Он не успевал срезать образцы для коллекции и делать записи в книжку. Да разве можно собрать всё, что растёт здесь, всё запомнить? Кажется, пальма, а она вовсе не пальма, а какая-то драцена. У того куста листья яркопурпурные, а его зовут вечнозелёным. Другие ребята уже видели этот парк, но и им было интересно слушать рассказы дяди Вату. Только Сёмушка был всем недоволен. Что особенного, что куст черники высокий? Много тепла, света, влаги, вот и растёт себе. В кармане у Сёмушки лежало фокусное стекло, и стоило нащупать его, как настроение мальчика сразу же портилось. Нехорошо принять подарок, а самому не отплатить тем же. И совсем стыдно, когда тебе об этом напоминают… Он слонялся, спорил, придирался и без всякого удовольствия бродил по парку. Ничто его не занимало. Что из того, что бук трёхсотлетний, какой прок, что его могучий ствол не обхватить руками, вмешался в разговор Сёмушка. Кэто сделала ему замечание. Марина и Цицино пытались призвать его к порядку. Что говорить, несносно вёл себя Сёмушка. А Сёмушка всё про своё дело думал. И вдруг его осенила счастливая мысль: он подарит Вальке своего дрозда. Птица нравится Вальке, а к чему она Сёмушке? Очень хорошо. Прекрасно. Подарить надо неожиданно, сюрпризом. Сейчас, незамедлительно. Пусть Валька войдёт в свой дом, а в его комнате уже живёт дрозд… Сёмушка отчётливо представлял себе, как всё произойдёт. Он сразу развеселился и стал прикидывать, как бы ему раньше других выбраться из этой рощи. Уйти без спросу нельзя, разговоров потом не оберёшься. Отпроситься, так одного его Марина не отпустит… Ничего не придумывалось, даже голова разболелась. Ребята не заметили, когда в парке начало темнеть. Потом налетел порыв ветра, подхватил с земли листья, закружил их, раскидал и принялся гнуть верхушки деревьев. Тревожно зашумели кусты. — Сейчас, дорогие гости, разразится ливень, — дядя Бату внимательно поглядел на небо. По небу спешили тяжёлые тёмные тучи. Одна, другая, — целая стая туч. Они натыкались, находили одна на другую, заслоняя солнце. Иногда солнечный луч пробивался в разрывах туч, освещая на миг зазубрины их краёв, и снова исчезал за плотной свинцовой завесой. — Бегом в сторожевой шалаш, — приказал дядя Бату. — Вон у тех шелковиц… Торопить ребят не пришлось. Они наперегонки бросились к сторожке. Ветер крепчал, стягивал тучи, всё сильней раскачивая деревья, и они, словно жалуясь, стонали. Весь парк пришёл в движение. Стоял особый шум — предвестник приближающейся грозы. Раскаты грома становились всё чаще и громче. Яркие зигзаги молний уже прорезали потемневшее небо. Тяжёлая капля ударила по брезентовому потолку, когда запыхавшиеся путники переступили порог сторожки. За ней вторая, третья, а там словно дробь просыпалась. Мгновение спустя ливень уже бушевал. Валерий такого дождя никогда не видел. Окошко затянуло сплошной пеленой воды. — Хороший дождь, — заметил дядя Бату. — Давно уже земля ждала такого. Вода будто прорвалась через невидимые преграды. Она клокотала на дорожках и тропинках, увлекая в потоках листья и сучья. В сторожке было тесновато, но это не помешало устроить обед, пусть без супа, без горячего чая. — Вот утихнет гроза, — сказал дядя Бату, — мы пройдём в наш опытный фруктовый сад, там вы попробуете фруктов, каких, наверное, и не видели даже. Кто из вас ел авокадо? — Я не ел, а читал, — сказал Вася, — этот фрукт называют сливочным маслом, упакованным самой природой. — Ну, а теперь все попробуете. Диковинный сад, некогда принадлежавший абхазскому князю, советские учёные превратили в опытную ботаническую лабораторию и выращивали здесь новые невиданные растения и фрукты. За обедом дядя Бату расспрашивал Марину про её занятия в институте и её опыт с маковыми шелкопрядами. — Молодец, начальник шелководов, — сказал он. — Пройдёт удачно опыт, попробуй целую выкормку перевести на мак. Разговор стал общим. Про маковых шелкопрядов могли рассказать и Кэто, и близнецы, и Вася с Гико, и Валерий. Слышал дядя Бату и об обязательстве бригады. — Что ж, — сказал он, — при желании можно всего добиться, если оградить себя от всяких случайностей. — Как это? — не поняла Кэто. — Видишь ли, — объяснил садовод, — очень важно уметь предусмотреть всё, что может повредить делу. Кэто задумалась. Морщинка пересекла её открытый лоб. Только Сёмушка оставался безучастным, когда речь заходила о шелкопрядах. Он пренебрежительно бросил: — Черви всякие листья лопают. Могут даже дубовые листья есть. — Пусть едят дубовые листья, пусть едят маковые, пусть едят тутовые. — Дядя Бату строго посмотрел на Сёмушку. — Нам нужны разные породы шелкопрядов, разные сорта шёлка. Дождь стал затихать, раскаты грома слышались уже реже. Сквозь разорванные тучи проглядывали куски яркого голубого неба. — По дороге во фруктовый питомник, — пообещал дядя Бату, — посмотрим на новую шелковицу. — Это которая ветвистая, пышная? — спросил Вася. — С такими крупными листьями, да? — Кэто уже видела такое дерево. — Смотри, какие знатоки, — покачал головой дядя Бату. — Стоит для этих червяков стараться, — опять не удержался Сёмушка, — обжоры, слопают что им ни дай. — А знаешь ли ты, как твой отец заботливо выращивал эти шелковицы? — дядя Бату пристально посмотрел на мальчика. Сёмушка насупился, замолчал. Дождь прекратился. Ребята сложили вещи в мешки и выбрались из убежища. После дождя парк стал ещё красивей. На листьях умытых деревьев поблескивали капельки воды, сверкая в солнечных лучах. Но стоило только задеть одну ветку, как она обдавала фонтаном брызг. Дядя Бату вывел гостей на проезжую асфальтированную дорогу, чтобы пройти во фруктовый питомник. Дышалось привольно, идти было легко. На полпути их догнала грузовая машина. Поровнявшись, водитель спросил дядю Бату: