— Я говорила, что нужно было надеть шарфы. Вот уж не думала, что по утрам бывает так холодно. — Кто из вас это сделал? — перебила я. — Что сделал? — не поняла Стелла. — Это точно одна из вас. Ты, Нора? — Молли, дорогая, я понятия не имею, о чём ты. — Может, у тебя солнечный удар? — взволнованно поинтересовалась Стелла. — Наверное, мать Антонина была права, когда на прошлой неделе говорила про шарфы в такую жару. — В уборной! — воскликнула я. — Розовым мелом! И на дверном стекле. Теперь встревожилась и Нора. — Точно солнечный удар. — Вовсе нет, — сердито ответила я и рассказала им о том, что увидела в уборной и на двери. — Это не я. Думаю, у меня бы духу не хватило, — пробормотала Стелла. И быстро добавила: — По крайней мере пока. — И не я, — поддержала её Нора. — Я не стала бы этого делать, не сказав тебе. Мы, расширив глаза, уставились друг на друга. — Вы же понимаете, что это значит? — спросила Нора. — Это кто-то другой. Или даже другие. — Причём кто-то, кого мы не знаем, — добавила я. — То есть по крайней мере одна из них должна быть нам знакома, поскольку мелом написали в уборной для средней школы, хотя мы и не знаем, кто именно. — Но кто это может быть? — недоумённо переспросила Стелла. Мы оглядели класс: Мейси, Мэй, Джоанну, Дейзи и всех остальных. В груди по крайней мере одной из этих девушек (а то и двух, трёх, пяти или даже десяти) билось сердце настоящей суфражетки. Я, Нора, Стелла — мы больше не были одни. Возможно, то, что мы делали, обрело значение именно здесь. Возможно, наши идеи распространялись — как желудочный грипп или насморк (только, конечно, в хорошем смысле). Возможно, кто-то, подслушав наши разговоры о суфражетках, впервые задумался, почему для женщин настолько важно получить право голоса (как произошло со мной после выступления той дамы на митинге у таможни. Или с Фрэнком, внезапно вспомнила я, который всё осознал только после нашего с ним разговора). А может, та девушка всегда понимала, как это важно, но считала, что она такая одна, пока не услышала нас. Или, может, это вообще не имело к нам никакого отношения: просто кто-то из нашего класса ни с того ни с сего вдруг поверил, что женщины должны иметь возможность влиять на то, как вертится мир. Причина не важна, важно только то, что нас, небезразличных и готовых действовать, теперь много. Ну, по крайней мере четверо: я, Нора, Стелла и таинственная писательница/царапальщица. Что уже на четыре больше, чем в прошлом году или даже несколько месяцев назад. И это добрый знак. Как бы то ни было, мой мрачный настрой исчез. Конечно, я не знаю, что будет дальше. Но я рада, что Стелла связала нам суфражистские шарфы. Рада, что те отважные леди разбили где нужно стёкла. Рада, что мы расписали тот почтовый ящик. Рада, что таинственная школьница-суфражетка написала «Право голоса для женщин» в уборной и на двери в коридоре. Мне кажется, всё, что случилось на прошлой неделе, хотя бы на шаг приблизило нас к обретению собственного голоса. И пусть это займёт месяцы или даже годы, но мы свою битву выиграем. Я точно знаю. То-то взбесятся Грейс, тётя Джозефина и Гарри, когда мы это сделаем! Да здравствует право голоса для женщин! Любящая тебя Молли Несколько замечаний об этой книге Ханна Шихи-Скеффингтон и другие активные суфражетки, упомянутые в книге, действительно существовали, в то время как Молли, Нора, их подруги, семьи и учителя — всего лишь плод моего воображения. А вот школа, в которой учатся девочки, вполне реальна, и я тоже там училась. Доминиканский колледж был основан в 1883 году на Эклс-стрит, но столетие спустя, в 1984 го ду, переехал чуть дальше от центра, на Гриффит-авеню в Драмкондре. Я поступила туда четыре года спустя, но только в XXI веке обнаружила, что более ста лет назад Ханна Шихи-Скеффингтон была в этой школе сперва ученицей, а затем и учительницей. Одна из учениц Шихи-Скеффингтон, активистка феминистического движения и педагог Луиза Гэван Даф фи, по ступила на Эклс-стрит в 1907 году. Позднее она писала, что «это было потрясающее место с совершенно новой для меня жизнью: там училось множество девушек со всех концов Ирландии, там чувствовалось лёгкое дуновение политики, уроки у нас вели прекрасные женщины, которым мы обязаны куда бóльшим, чем тогда понимали, и которые, наряду с выдающимся уровнем преподавания своего предмета, всегда оставляли место для глотка свежего воздуха». Пока я собирала материал для будущей книги, школьный архивариус, сестра Кэтрин Гибсон, весьма любезно позволила мне пролистать подшивку «Лампады», старого ежегодника времён Эклс-стрит. Помимо подробной информации о повседневной жизни школы и предметах, которые изучали воспитанницы, а также фотографий классных комнат, ежегодники содержали увлекательные и зачастую ужасно смешные статьи, написанные самими девушками и полные тогдашнего школьного сленга. Ими же вдохновлены и имена персонажей «Молли имеет право» (кроме мужчин, названных исключительно в честь моих родственников). Так что если вам интересно, употреб ляли ли в 1912 году ирландские девушки слово «малявка», имея в виду ребёнка, и использовали ли выражения вроде «в смысле» и «ужасно», могу вас заверить: ещё как использовали! Роман Констанс Мод «Не сдавайся», вдохновивший Мол ли и Нору, тоже существует на самом деле. Впервые он был опубликован в 1911 году, а в 2011 году перевыпущен издательством «Персефон Букс» (подробнее об этом вы можете узнать на сайте www.persephonebooks.co.uk[29]). Несмотря на то, что приключения Молли и Норы вымышлены, они происходят на фоне реальных событий. Марш с участием Филлис, который был сорван Древним хибернианским орденом, состоялся весной 1912 года, и дублинская полиция тогда защитила суфражеток от бесчинствовавшей толпы. Дублинские суфражетки действительно делились информацией обо всех кафе, ресторанах и магазинах, которые позволяли им пользоваться своими уборными, а также исписывали тротуары по всему городу лозунгами и объявлениями о своих митингах. Эпизод, в котором прохожий считает, что Молли и Нора молятся, основан на реальном случае: о нём даже сообщалось в дублинской газете! Большой суфражистский митинг в Старом концертном зале, на который Молли и Норе так и не удалось попасть, состоялся 1 июня 1912 года и имел большой успех (среди выступавших была и Луиза Гэван Даффи). ИЖЛИП каждые выходные проводила митинги в Феникс-парке, а по средам — у здания таможни. Несколько отчётов об этих митингах имеется в издававшемся ИЖЛИП журнале «Ирландский гражданин» (выходившем с 25 мая 1912 года), хотя эти отчёты не слишком подробны. Большинство суфражистских митингов, которые я описываю в книге, полностью вымышленны, за исключением самого последнего, который состоялся всего через несколько дней после ареста членов ИЖЛИП за битьё окон. Этот эпизод в книге максимально точно воспроизводит отчёт «Айриш Таймс» о митинге, прошедшем 17 июня 1912 года. Все речи и выдержки из них являются прямыми цитатами этой публикации. В том же отчёте упоминается о мелодионе и торговках «суфрагейтскими апельсинами»: автор пишет, что молодая суфражетка вежливо поправила произношение, но её совет был проигнорирован. Имя юной активистки не указывалось, поэтому я решила, что это могла бы сделать Нора! Наконец, согласно отчёту «Ирландского гражданина» о выступлении суфражеток в полицейском суде в день, когда по всему городу были разбиты окна, судья был поставлен в известность, что в то же утро несколько почтовых ящиков в разных районах были исписаны словами «ПРАВО ГОЛОСА ДЛЯ ИРЛАНДСКИХ ЖЕНЩИН», «однако полиция не смогла выявить правонарушителя». Благодарности Мне хотелось бы от всего сердца поблагодарить Сьюзен Хоулден, Эмму Бирн и всех сотрудников The O’Brien Press, которые поверили в Молли после того, как я бросила другой цикл и заявила им, что теперь хочу писать о девочках-суфражетках; Лорен О’Нил — за настолько идеальную обложку, что я расплакалась от счастья; Сару Уэбб и Мариан Киз, дававших мне весьма ценные советы, пока я корпела над совершенно новым для себя (после «Ребекки») типом прозы; Хелен Карр — за то, что, как обычно, подбадривала меня (и выслушивала моё нытьё); всех поддержавших меня пользователей «Твиттера»; а также Элизабет Гилберт, чей роман «Большое волшебство» вдохновлял меня, пока я воевала со вступлением. Эта книга никогда бы не была написана без щедрости двух человек. Одна из них — сестра Кэтрин Гибсон, подарившая мне восхитительное утро в доминиканском монастыре на Гриффит-авеню за поеданием вкуснейшего печенья и листанием выпусков «Лампады» (ежегодника Доминиканского колледжа) за 1913–1917 годы. Другая — доктор Сения Пашета из колледжа Святого Хью в Оксфорде, долго и терпеливо отвечавшая по телефону и электронной почте на мои многочисленные вопросы об ирландском избирательном праве и предоставившая мне горы удивительно полезной и вдохновляющей информации, которой я иначе никогда бы не узнала. Так что все исторические неточности — исключительно на моей совести. Спасибо также Киарану О’Нилу, который любезно представил меня доктору Пашете. Надеюсь, книга им понравится. И, как всегда, благодарю большую семью Кэри/Фрейн, особенно Патрика, — за всё. * * * notes Примечания 1 Суфражистки и суфражетки (истор.) — активистки движения за предоставление женщинам избирательных прав, распространённого во второй половине XIX века. Разница между ними — в способах борьбы. Первые боролись при помощи убеждения, пропаганды, переговоров, вторые предпочитали радикальные, часто агрессивные методы. (Здесь и далее примеч. ред. и перев.) 2 Имеется в виду хоккей на траве, весьма популярный в Ирландии в начале ХХ века, в том числе и в женском варианте. 3 «Трое в лодке, не считая собаки», 1889 — юмористическая повесть Джерома К. Джерома (1859–1927). 4