Прямолинейная честность. Он подсказывал, давал шанс за шансом признаться, а я врала ему в лицо. Я чувствовала давление его взгляда, но могла только смотреть на ковёр от унижения. — Думаю, я поняла, когда ты догадался. Я услышала его выдох. — Я заметил твой шрам. И шутки про Монополию, «Улётные девчонки», упоминания об отце и сестре. Но всё сошлось, когда я заметил опечатку в одном из твоих писем. — Мне очень жаль, Рейд. Его молчание будто обретало облик передо мной. В этот миг я поняла, что я ни разу не видела его разозленным до этого. Я видела, как он кричал на кого-то на автостраде, как он ругал аспиранта, забывающего о безопасности в лаборатории. Но я до сих пор видела такого. Он поджимал губы и кривил их так, что это искажало его терпеливое лицо. Раздражение, гнев. В доме было слишком тихо, я почти слышала, как гнев исходил от него волнами. Он отвернулся, понёс пустую бутылку пива на кухню, но замер на половине пути. — Блин, чем ты думала, Милли? Это была шутка? Я давилась словами: — Нет! Конечно, нет. Я не считала это таким. Я просто… Вы были правы насчёт моего профиля, и я изменила его, никому не сказав. — Почему Кэтрин? — Это моё второе имя. Так было менее… — Обманчиво? — выдавил он с резким смехом, я сжалась. Конечно, он не знал моего второго имени. — Я не хотела врать. Я была удивлена не меньше тебя, когда увидела, что мы совпали. — И ты не могла сказать: «О, забавно, лучший друг. Даже программа поняла, что мы идеальны друг для друга. Может, стоит задуматься?». Он смотрел на меня, а я встала и прошла к нему. Его взгляд был холодным и непоколебимым. — Клянусь, я думала, ты поймёшь, — сказала я. — Та шутка про Монополию была намёком. Но не вышло, и… — И тогда ты решила забить на всё и повеселиться? — Нет! Я собиралась тебе рассказать! Но вы шутили о том, что девушка с фотографии явно уродина, а Дейзи сексуальна… — я притихла, смахнула горячие слёзы рукавом свитера. — Я не смогла выдержать и… — Стала ревновать? — закончил он. Я подняла взгляд. Что-то во мне тоже немного злилось от того, что это признали вслух. Хотя я ещё могла понять это ощущение, так что просто кивнула. — Да. Я ужасно ревновала, Рейд. Я не хотела, чтобы ты был с ней, даже если я не понимала, почему. Но потом все изменилось, — я шагнула к нему и попыталась взять его за руку. — Всё, что я писала, было правдой, каждое слово. Я это говорила. Это была я. Он отпрянул, и я сжалась. — Но это была не ты. Мне нравится быть с тобой, Милли. Ты умная и забавная, и я хочу тебя больше всех, кого знал… но ты ничего мне не рассказываешь. Между нами никогда не было той честности, которую я получал в тех письмах. И ты ждёшь, что после всего этого я похвалю тебя за честность под прикрытием в дурацком приложении для знакомств? — Знаю, и ты прав. Мне сложно быть такой, говорить о чувствах и эмоциях. Просто… я плоха в этом. — Может, ты просто плоха в честности. Слова пощёчиной прошлись по лицу. Я представила снаряд, метко пробивающих мои рёбра и уничтожающий скрытые места, которые я редко проверяла сама, не то что показывала другим. — Есть… есть хоть кто-то, с кем ты полностью честна? — спросил он. Не думала, что такое возможно, но стало ещё хуже. В его голосе уже были не гнев и обида, а жалость. Я замотала головой. Что теперь я могла сказать? Рейд был таким человеком для меня — моим первым лучшим другом — и было сложно слышать, как сильно я ранила его. Разочаровала его. Я оглядела комнату, глаза пылали от слёз, и я осознала, что всё испортила. — Думаю… — Рейд потёр рукой лицо. — Думаю, тебе лучше уйти. Нам обоим нужно многое обдумать, и вряд ли мы можем сделать это вместе. Я понимаю, почему ты так сделала, Милли. И, может, если бы это не затянулось, я смог бы простить. Но… Я шагнула вперёд, потянулась к нему. — Рейд, я могла так открыться, потому что знала, что это был ты. Я могу это сделать. Обещаю. Он сжал мои ладони, баюкая их в своих. — Послушай меня, ладно? Я люблю тебя, Милли. Это так. Но ты достойна большего, чем отношения ни о чём, — он отпустил мои руки. — И мне нужен тот, кто считает, что и я такого достоин. * * * Шины заскрипели, когда я свернула к своему дому, а потом заглушила двигатель. Почти во всех домах на улице погас свет, и я вылезла, стараясь не хлопать дверцей. Странное оцепенение овладело мной. В голове шумело, конечности затекли, потяжелели до изнеможения. Голова раскалывалась. Хотя я совсем не устала. Стул так и остался выдвинутым из-за стола, как я его оставила. Я села, уставившись на дерево во дворе. Мой компьютер был неподалёку, но мне не хотелось тянуться к нему. То, что я там нашла бы, не имело значения. Я знала, что нужно было сделать, и сейчас меня беспокоили не календари и расписания. Мои пальцы скользнули в карман свитера и сжали телефон. Звонить уже слишком поздно, но это не могло ждать. Я отыскала имя и открыла новое окно. Эй, знаю, уже поздно, так что позвони, когда проснёшься. Я всё организую, когда поговорю с тобой, но я хочу, чтобы ты знала — этим летом я буду дома и помогу. Скажи папе, что я люблю его, и я очень хочу провести время дома. Обнимите друг друга за меня. Я люблю вас обоих. И скучаю. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Рейд Крис заглянул в мой кабинет. — Идёшь? Я отодвинулся от клавиатуры и потёр глаза. Они горели, как бывало, когда я не сводил немигающего взгляда с монитора часами. Я должен был ожидать его, он приходил в одно время каждый понедельник. — Нет, — сказал я. — Я возьму что-нибудь позже и поем в своём кабинете. В этот раз он вошёл, опустил ладони на спинку стула и недовольно посмотрел на меня. — Прошло три недели. Я взглядом попросил его помолчать и потянулся за кофе. Я остро ощущал каждый прошедший час. Это убивало меня. Я не знал, обедала ли она с ними и дальше два раза в неделю. Я не спрашивал, и Крис не говорил. До этого момента. — Друг, её там нет. С тех пор, как всё развалилось. Только мы. Парни. Во всей красе. Я не знал, что делать со своей реакцией — печалью — и как он будто намекал мне, что дело не в чувстве вины, а в убеждении, что я не обязан с ней видеться. Но мне не нравилось, что она страдала в одиночку. — Я серьёзно, — он сел. — Не делай вид, что ты не из-за этого всех нас избегаешь. — Я не делаю вид, — сказал я. — Именно поэтому я вас избегаю. И я злюсь, что все знали… — Я не знал, — напомнил он, подняв руки в свою защиту. — Это словно стало игрой, и от этого ощущения только хуже. Крис покачал головой. — Это не было игрой, насколько я понял. Эду не нравилось хранить тайну. Алекс… кто знает? Он точно не хотел быть вовлечён. Но все советовали ей: «Расскажи Рейду». — Но они помогли ей написать последнее письмо. И она со мной не поговорила. Он молчал, глядя на мои полки. А потом согласился: — Не поговорила. Пока не поняла, что должна.