— Он небольшой, — её губы накрывают мои, прижимаясь крепче. Она улыбнулась при поцелуе. — Но да, он до верху забит. Вау, её губы невероятные — игривые, мягкие, манящие. Она превратилась из Милли-подруги в Милли-секс-бомбу, и секунду я отчаянно верил, что получится так же быстро всё вернуть на свои места. Но потом её руки скользнули под мою рубашку, и я надеялся, что время остановится, и эта ночь никогда не закончится. Горячие ладони нежно скользили по моему животу, поднимаясь к груди. Ногти дразнили, кончики пальцев изучали каждый дюйм кожи. Её голос трепетал на моих губах, во рту. Моя рубашка была сорвана. Руки безумно боролись с ремнём, пуговицей, молнией, пока мои джинсы не сползли по ногам лужицей на пол. В голове бушевали мысли, которые к дружбе не имеют ни малейшего отношения. Как она целовалась. Как звучала от возбуждения. Контролирует ли ситуацию? Хорошо ли ей? По улыбке Милли я видел, что она думала о том же. Какое облегчение узнать, что даже в непривычной для нас ситуации, мы так похожи. Мне понравилось, как она тихо охнула, сунув руку в боксеры и ощупав меня. И меня позабавила её хитрая улыбка, которая вторила моей. — Рейд, я трогаю твой член. — Знаю. — И мне это нравится, — прошептала она. — Совпадение? Мне тоже. Она хихикнула, вытащила руку из трусов и, обхватив руками мою талию, попятилась, ведя по коридору к своей спальне. Она целовала мои ключицы, шею, подбородок. Милли было просто раздеть: я снял её платье через голову, и она осталась только в нижнем белье. Я всегда подозревал, что у неё была большая грудь, а теперь убеждался в этом глазами, руками и ртом. Я всегда уважал то, что она увлекалась плаванием, хорошо питалась, но теперь я видел, что её руки и живот были упругими, а бедра — сильными. Её волосы растрепались, а губы уже слегка опухли из-за меня. У меня не было секса месяцами, и на мгновение я запнулся, словно голодающий в буфете, — не знал, с чего начать. — Ты накручиваешь себя, — сказала она и придвинулась ближе, подцепив большими пальцами резинку моих трусов. — Не думай. Я накрутил прядь её волос на указательный палец. — Нам нужно установить правила? Милли чуть отодвинулась, глаза потемнели, а взгляд помрачнел. — А ты хочешь? — Мне кажется, что мы должны. Её губы, лаская, вернулись к моей шее. — Ладно, первое: мы оба кончим. Я отстранился и посмотрел на неё. — Серьёзно? Это нужно уточнять? Она криво улыбнулась. — О, ты будешь удивлён. — Понял, — я поцеловал её улыбку. — Но моё правило: мы не скажем парням. — Эд — заядлый оптимист, так что он, наверное, искренне порадуется за нас, даже если это было веселье на одну ночь. Но Алекс, хитрожопый, не прекратит выдавать какую-нибудь херню в наш адрес, а Крис будет в шоке. Теперь она с удивлением отстранилась. — А это нужно уточнять? — Думаю, они будут завидовать. — Мне, конечно. Все хотят переспать с Рейдом. От такого заявления я рассмеялся. — Точно. — Так ты не скажешь Крису? Ты всё ему рассказываешь. Она права, но такое импульсивное решение он не одобрит. Крис был самым осторожным человеком из всех, кого я знал. — Обещаю, не скажу. Она провела ладонью по моему животу, обводя кончиком пальца линию волос над моими трусами. — Ещё правила? — У меня есть презервативы, — сказал я. — Но они в машине. — В моём ящике греха найдётся несколько. Я слышал улыбку в её голосе, но смелые откровения о сексе разгорячили её кожу на шее под моими губами. Лифчик слетел от лёгкого движения моих пальцев, и я почти забыл насладиться моментом, когда моя ладонь легла на изгиб её теплой груди. — Что тебе нравится? — Всё, — ответила Милли и тут же добавила, — кроме анала. — Ого, — я отступил и взглянул на неё. — Не беспокойся. Если этого не предвидится, я пойду. Она ущипнула меня за сосок, смеясь от моего пронзительного визга. — Я пошутил, — я подтвердил свои слова, стянув её трусики по бёдрам вниз. — Знаю, — её губы коснулись моего плеча. — Но я — нет. — Честно, я тоже подобное не очень люблю. — Неужели, — сказала она, и мне понравилось, с какой искренностью она заглянула в мои глаза. Раньше я ни разу не был столь близок с ней, и, конечно, она никогда так на меня не смотрела — с нежностью возлюбленной лучшей подруги. — Я думала, ты поддерживаешь любые эксперименты. — Когда ты начала так думать? Её ладонь сжала меня и медленно гладила, мысли путались. — Знаешь, просто… случайные мысли о Рейде. — Пока мы были на прошлой неделе в «Джио», ты смотрела на меня и думала: «Ха, по-любому он любит анал». — Пожалуй, мысль пришла, когда ты ел сэндвич за обедом в среду, — отшутилась она. Мой смех сменился стоном, как только она провела зубами по моей шее. — Клянусь, Эду нельзя носить ту футболку. — Белую? — спросила она. — В которой у него просвечивают волосы на груди? — Она такая тонкая… Наклонившись, я целовал её горло, плечи, совсем позабыв о своих словах, потому что Милли притянула меня на кровать, а её сосок попал в рот, пока она ласкала меня. Наверно, сейчас бы я и собственное имя не вспомнил. — Непонятно, — пробормотал я в её кожу. — Почему мы говорим о парнях, пока я пытаюсь насладиться тобой? — Я люблю общаться, — сказала она, запустив свободную руку мне в волосы. — Мне нравится говорить с тобой, пока… Её голос оборвался, когда я укусил её сосок. Я отчасти ожидал, что мы всю ночь будем болтать, как всегда, но целуясь, касаясь друг друга, занимаясь сексом. Но когда её ладонь выбрала ритм, что-то во мне изменилось, инстинкт затмил разум. Я скользил вниз по её телу, а потом повторяла мои движения. Когда она оказалась на мне, смотрела в мои глаза, опускаясь ниже, и я, охнув от вспышки ощущений, удивился — почему мы не занимались сексом каждый день на протяжении двух лет? * * * Я покинул Милли около двух ночи, когда она крепко заснула, распластавшись звёздочкой на девяноста процентах кровати. Перед уходом, я чмокнул её в щеку. Странно оставлять её после половины ночи вместе, но это лучше, чем проснуться с обнажённым лучшим другом в своей кровати. Хоть я не так много выпил, но утром ощущалось похмелье. Головокружительная лёгкость от прекрасного секса смешалась с тошнотворной тревогой из-за ссоры с другом. Мы с Милли никогда не ссорились. Я не мог даже представить Милли разозлённой. Она не была слишком пьяна. Если что-то её и могло разозлить, так это ощущение, что я воспользовался ею прошлой ночью. Кабинет Криса находился в соседнем здании и ближе всего ко входу в кофейню кампуса. Эта близость означала, что он, везунчик, мог выскользнуть за кофе и вернуться, не встретив по пути пятнадцать коллег, однако это означало и то, что мимо его двери проходили все, кому по пути в кафе, мешая ему работать. Как и я сейчас, зайдя в кабинет друга.