Стэйси не ошибалась. Мистер Смит в самом деле очень тщательно проверял наши работы; наверное, это было лучшей его чертой. И он всегда возвращал контрольные обратно. В них отсутствовали замечания или комментарии, он лишь обводил красным карандашом ошибки и ставил отметку. Если такое происходит с математикой, меня это не волнует, но подобное обращение с сочинениями меня жутко раздражает. Когда мисс Шварц проверяла наши сочинения и изложения, она всегда писала карандашом свое мнение, и всем было ясно, что ее интересуют наши мысли. Когда же мистер Смит возвращал сочинение, оно выглядело так, будто во время проверки рядом с ним работал мясник. Этот тип, должно быть, покупал красные карандаши целыми пачками, но пользовался он ими только для того, чтобы обводить отсутствующие запятые и ошибки в словах. Он обращался с нашими сочинениями, как с диктантами! Ну скажите мне, какой смысл что-либо писать, если в ответ получаешь такую муру? Наконец я решила пробраться в школу, чтобы тайком стащить записку. У мисс Шварц я бы спросила, нельзя ли выйти в туалет, но мистер Смит считал, что площадку для игр нельзя покидать по столь легкомысленной причине. Он заявлял, что в шестом классе о таких вещах следует помнить заранее. В первые три дня после его появления в школе около двери выстраивалась очередь озабоченных ребят, ожидающих конца перемены. Второй способ удрать с площадки — сказаться больным. — Увидимся в классе, — шепнула я Стэйси. Затем, схватившись за живот и сморщившись, я поплелась к мистеру Смиту. Позже я вспомнила, что он глядел прямо на солнце. Но в тот момент меня волновала только записка, и мне не пришло в голову, что таким образом он может ослепнуть. — О-ооо, — застонала я, стараясь подвывать как можно жалобнее. Мистер Смит посмотрел на меня сверху вниз. — Что-нибудь случилось, мисс Симмонс? — спросил он. — Мне нехорошо, — пожаловалась я. — Мне надо к медсестре. Мистер Смит поколебался, потом посмотрел на часы. — Все равно уже пора идти в класс, — сказал он. — Постройтесь вместе с остальными. Обратитесь к миссис Глак, когда войдем внутрь. Что теперь? Если бы я притворилась, что меня тошнит, он, может, и отпустил бы меня. Но так как он все равно вел всех в школу, у меня не хватит времени найти записку. — Хорошо, — простонала я. Надеюсь, он почувствует себя виноватым! Мне даже хотелось, чтобы меня стошнило. Я бы изо всех сил постаралась попасть ему прямо на ботинки. Понятно, что, как только мы оказались внутри, мне пришлось идти в медчасть, хотя чувствовала я себя превосходно. Миссис Глак велела мне лечь. Я не удивилась: это главное ее лекарство от всех болезней. Таким образом, мне пришлось лежать, глядя на потолок и беспокоясь о записке. В конце концов, я решила пойти за мистером Смитом к нему домой. Может, еще не поздно и я что-нибудь придумаю? Уверяю вас, в тот момент у меня не было никакого грандиозного плана, просто я была очень расстроена. Я не знала точно, где жил мистер Смит, но, видимо, не очень далеко, так как он приходил в школу пешком. Поэтому после окончания последнего урока я выскочила на площадку и стала поджидать его. Я настолько ушла в себя, что чуть не выскочила из туфель, когда Питер Томпсон позади меня произнес: — Эй, Сьюзен, что ты здесь делаешь? — Тебя это не касается! — прошипела я. — Оставь меня в покое! Худое лицо Питера скривилось так, словно он собирался заплакать. — Послушай, — сказала я. — Это секрет, понятно? — Конечно, — ответил Питер — Не стану тебе мешать. Он сунул книгу под мышку и пошел прочь, пытаясь насвистывать. Свист получился очень жалобным. Подумав, я с изумлением поняла, что я — единственный человек, кого он может считать своим другом. Мне стало грустно. Не потому, что он считает меня своим другом. Дело в том, что у меня полно друзей, и к Питеру я никогда не относилась серьезно. Он мне, конечно, нравился, но он был не тем человеком, с которым я проводила большую часть свободного времени. Интересно, а есть ли вообще кто-нибудь, кто проводит с ним время? Мои размышления были прерваны появлением мистера Смита. Подождав минуту-две, я крадучись последовала за ним. Я старалась держаться на расстоянии, ныряя то за дерево, то в кусты, чтобы он не засек меня. Со стороны я, наверное, выглядела по-идиотски, но единственное преимущество детства состоит в том, что можно вытворять разные глупости, не привлекая к себе внимания. Дом мистера Смита оказался гораздо дальше от школы, чем я предполагала. Он жил на краю города в старом белом доме с черными ставнями, стоявшем в глубине улицы. Густая живая изгородь окружала двор со всех сторон. Я остановилась у изгороди, чувствуя себя последней дурой. На что я надеялась, преследуя учителя? Но мне повезло. Сквозь просвет в ветвях я увидела, что мистер Смит поставил портфель на крыльцо и пошел внутрь. Было тепло, и я решила, что ему захотелось попить. Потом он выйдет наружу посидеть на крыльце и проверить контрольные… Мне предоставился шанс! Я пролезла сквозь изгородь. Но только я собралась с духом, чтобы открыть портфель, как раздался несусветный вой, как будто кто-то пытался запихать кошку в миксер! Несмотря на жару, я вся окоченела. Что там происходит? Может, кто-нибудь напал на мистера Смита? Я не сходила с ума от любви к нему, но мне не хотелось, чтобы его пытали или делали с ним что-нибудь страшное, а звуки явно свидетельствовали о том, что с ним происходит что-то ужасное. Бежать за помощью или войти внутрь? Но о какой помощи мне просить? Я могу лишь сообщить, что слышала страшный шум. Никто не звал на помощь, никто не выбегал наружу с пистолетом. Тут мне пришло на ум, что мистер Смит и вправду заталкивает кошку в миксер или вытворяет что-нибудь еще похуже. А в таком случае ему никак нельзя преподавать в школе! И я решила выяснить все сама. Глава четвертая БРОКСХОЛЬМ Дверь была отперта. Стараясь не шуметь, я повернула ручку и толкнула створку. Она бесшумно отворилась. Поколебавшись минуту, я вошла внутрь и оказалась в коридоре. Слева я увидела пустую комнату, по-настоящему пустую. За исключением занавесок, там не было ни мебели, ни обоев. Стены и потолок были совершенно голыми. Я вздрогнула, когда наверху раздалось кошмарное клокотание и ворчание. Сделав глубокий вдох, я стала на цыпочках подниматься вверх по лестнице. Хорошо, что на мне теннисные туфли! На полпути я остановилась и задумалась: «Что я делаю? Надо как можно быстрее убираться отсюда!» Можете мне не верить, но я не ушла лишь потому, что мистер Смит, возможно, и впрямь попал в беду. Хотя он мне и не нравился, я не хотела, чтобы с ним случилось несчастье. Поэтому я сглотнула и сделала еще один шаг вперед. Шум прекратился. Неужели все кончилось, и мистер Смит сейчас пойдет вниз и обнаружит меня на лестнице? Только я собралась удирать, как новое клокотание и ворчание дали мне знать, что все продолжается. Мне все еще хотелось убежать, но я боялась… боялась, что если я убегу, то прочту завтра в газетах о несчастном случае с мистером Смитом, который я могла бы предотвратить. Конечно, мне было страшно идти туда, но я решила, что другого выбора нет. Я сделала шаг, потом еще один. Я держалась за перила, словно за границу жизни и смерти. С каждым шагом у меня все сильнее покалывало в желудке. Добравшись до верха, я легла на живот. Я где-то читала, что если вы хотите заглянуть за угол, то лучше это делать, пригнувшись к земле: тогда вас могут не заметить, поэтому я пригнулась как можно ниже. Как было бы здорово, если бы я умела вытягивать глаз и заглядывать им за угол! В коридоре было так же пусто, как и внизу: ни картин на стенах, ни ковра на полу. Сквозь открытую дверь в конце коридора была видна маленькая голубая ванная. Справа от меня виднелась другая дверь. Страшные звуки, казалось, исходили оттуда. Решив передвигаться как можно тише, я поползла на животе по коридору и добралась до двери. Я вздрогнула. Звук был таким, словно тигр точил когти о классную доску, словно на зубах хрустела алюминиевая фольга. Что это может быть? Когда я, собравшись с духом, наконец заглянула в комнату, то увидела, что мистер Смит сидит за туалетным столиком и смотрится в зеркало. Стэйси оказалась права: он и впрямь красивый. У него было длинное узкое лицо, квадратная челюсть, прямой нос и скулы, о которых можно только мечтать. Только все это оказалось подделкой. Мистер Смит коснулся пальцами нижних век. Внезапно, проведя кончиками пальцев по вискам, он схватил себя за уши и начал снимать лицо! Я ахнула. К счастью, страшные звуки, раздававшиеся в комнате, заглушили мой крик. Мне хотелось вскочить и убежать, но от страха я не могла двинуться с места. Вместо этого меня всю затрясло. Кем бы ни был мистер Смит, я была совершенно уверена, что лицо, которое он медленно обнажал, не принадлежало никому из родившихся на Земле! Когда он снял маску, я обнаружила, что цвет его лица похож на незрелый лимон. Огромные оранжевые глаза вкупе с носом напоминали крылья бабочки. От глаз к безгубому рту тянулись мышцы, выпиравшие словно рубцы. Скоро прекрасное лицо «мистера Смита» улеглось на туалетный столик, а возникшее из-под маски существо начало массировать свое истинное лицо. — О-оох! — выдохнул он. — Какое облегчение! — Он улыбнулся своему отражению в зеркале, обнажив два ряда закругленных пурпурных зубов. Я заметила, что страшный звук исходил из двух плоских кусков пластика, висящих на стене. Но лишь когда мистер Смит начал «петь» вместе с этим звуком, я поняла, что плоские пластины — громкоговорители. Эти отвратительные звуки были музыкой! Или, во всяком случае, считались музыкой там, откуда прибыл мой учитель. Я все еще пыталась собраться с духом, чтобы дать задний ход, когда инопланетянин выключил музыку и щелкнул выключателем на столике. Внезапно изображение «мистера Смита» сменилось другим инопланетным лицом, таким же кошмарным. За ним была видна комната, в которой суетились другие инопланетяне. По обстановке я догадалась, что это космический корабль. Лицо в зеркале произнесло что-то вроде «Игн ррззникс иггн гнрр». Оно говорило тихо и раскатисто. — Броксхольм докладывает, — произнес мистер Смит. Лицо в зеркале что-то пророкотало. — Как приятно слышать родной язык, — заметил мистер Смит, или Броксхольм, или как там его звали. — Никак не могу дождаться, когда вернусь на корабль, освобожусь от транслятора и смогу говорить на настоящем языке, а не на этом варварском наречии! «Эй! — подумала я. — Чей язык ты называешь варварским?» Но не успела я рассердиться, как услышала кое-что еще… Кое-что, от чего у меня по спине побежали мурашки. — Испытание идет по графику, — доложил Броксхольм. — Скоро я выберу учеников и доставлю их для изучения. Доставлю для изучения? Я не могла поверить своим ушам. Мой учитель — инопланетянин! Но что еще хуже, он явился на Землю, чтобы похитить детей и увезти их в космос!