— Отец сказал, что ты заболела. Мам, ты как? — глядя на сына, я проклинала себя за то, что собираюсь ему врать. Но другого выхода не было. А Кир показался мне угрюмым и недовольным. — Да, все нормально, — улыбнулась я. Мы проболтали еще где-то около получаса, когда мой сын, не отводя взгляд, произнес: — Мам, я, вообще-то, уже взрослый. Зачем вы все мне врете? От его укора в голосе и жесткого впервые взгляда, я онемела. — Кир… — пролепетала я. — Ты думаешь, я не вижу ничего? — напрямую спросил меня он и выражением лица очень сильно напомнил Антона, — Когда еще дядя Влад к нам приехал, все понял. Отец постоянно звонил, ты куда-то пропала, к нам приходили чужие люди. Мам, я не дурак и иногда смотрю российский канал. Он бандит? — Кто? — еле выдохнула я. — Отец, — спокойно произнес мой сын, — И его друг, дядя Дима, кажется. Поэтому мы из страны уехали? Я молчала, мучительно соображая, что ответить моему ребенку, так, чтобы он не отвернулся от собственного отца. — И что это у тебя за странная болезнь такая? Про которую охрана дяди Димы говорит. — Кир, — я собралась ему ответить, но сын неожиданно схватил меня за руки и, заглядывая в глаза, произнес, — Он, что руку на тебя поднял? Желваки заиграли на его скулах, а в глазах блеснула злость. Господи, поздновато я поняла, что сын действительно уже не ребенок. — Не хочешь отвечать? Хорошо, тогда я спрошу у него, — Кир поднялся, а я, что есть силы, ухватилась за его руку. — Кир, солнышко, он не трогал меня. И никогда не тронет. Разве, хотя бы раз, ты видел что-нибудь подобное? — сын отрицательно замотал головой, — Тогда почему так плохо думаешь о своем отце? — Я уже не знаю, что мне думать, мама! — почти закричал он, вырывая свою руку из моей, а я невольно заприметила, что у него такая же привычка, как и у Антона, засовывать руки в карманы брюк. — Твой отец хороший человек. Просто судьба у него тяжелая и жизнь соответствующая. Не суди его, Кир, не имеешь ты на это никаких прав. Сын понуро кивнул и вышел из комнаты, а я за голову схватилась. Кирилла нужно срочно отправлять к матери, во Францию. У него переходный возраст, да и не знаком он с российской реальностью десятилетней давности, не поймет, осудит. Следующей была Оксанка и ей я искренне обрадовалась. — Как самочувствие? — подходя ко мне, спросила она. — Вижу, на поправку пошла. Видела твоего мужа — суровый мужик, всю охрану Димки на уши поставил за то, что они ни делом заняты, а в карты режутся. И вообще, сегодня этот дом напоминает кладбище, так как все хмурые и серые. — Оксана! — засмеялась я, — Ну, нельзя же так при твоей профессии. — Я правду говорю, — мотнула она головой, так что ее кудри, рассыпались по плечам, — Что случилось-то, с мужем поссорилась? — Ага, он хочет, чтобы я уехала, а не хочу. — И что делать думаешь? — Если бы я знала. Пока буду наблюдать, мне Митяй своего Викинга приставил, представляешь? — Уже слышала. Ты знаешь, что они с Антоном куда-то уезжать собираются? — Сейчас? — Да, и судя по сборам, в другой город. В дом парней лишних нагнали, столько же с собой берут. Димка меня вообще заставил на работе отпуск без содержания взять на две недели. Так что, буду с тобой здесь жить. За продуктами в город нельзя, парни будут мотаться. Чуешь, чем пахнет? — Новой авантюрой, опасной для жизни, — настроение резко испортилось. — Вот и я так думаю и мне это не нравится, все больше и больше. Я вздохнула, Оксанка молчала пока меняла мне повязку на боку. Я первая решила нарушить тишину. — Как ты с Митяем оказалась, раз братков не жалуешь? — А ты как? — в упор глядя, спросила меня она, хотя уже знала ответ, — Сердце не спрашивает, когда выбирает кого-то, нравится тебе или нет. Я сопротивлялась, до сих пор пытаюсь. — Так вы чего, еще не… — ахнула я. — Не спали ли мы? — без обиняков уточнила она, — Нет. Боюсь, что, если лягу к нему в постель, забыть его уже не смогу. Мы знакомы-то всего месяц. Митяй, ждущий решения женщины меня поразил, в самое сердце. Видимо, крепко его Оксанка зацепила, раз он не торопит. Может, оно и к лучшему, любовь может изменить человека. Но вот может ли она изменить авантюриста? Изменила ли любовь моего мужа? Было почти двенадцать ночи, когда в комнату тихо зашел Вик и уселся в кресло. Спать мне не хотелось, и я решила подать признаки жизни. — Боишься, что меня украдут? — Боюсь, — даже в темноте я увидела его улыбку. — Как тебе смена охраняемого объекта? Он неопределенно пожал плечами, а я спохватилась. — Извини, Вик, ты, наверное, спать хочешь, а я тут привязалась со своими разговорами. — Мне нравится с тобой разговаривать, — просто ответил он, — Ты не кичишься своим положением и внешностью, не пытаешься показать себя выше других. А после того, как под пули вместо меня встала, тебя даже наши парни зауважали. Не каждая ради такого, как я, рискнет. Так что, я не просто твой должник, я твой друг и за тебя голову могу положить. — Вик, зачем, я же не прошу… — пробормотала я, мне почему-то стало неловко, находится рядом с ним. — А меня просить не надо, — убедительно произнес он, и так на меня посмотрел, что я поняла, что он не шутил, говоря, что отдаст за меня жизнь. Вот, только мне такой цены не надо. Я не знала, что говорить, поэтому молчала. Смотреть на него почему-то не могла, зато он не отводил взгляда. Пристально так за мной наблюдал и, чего уж греха таить, мне почему-то это нравилось, льстило чисто по-женски. Тоха на меня так смотрел в первые годы нашей с ним жизни. Сейчас мой муж смотрит на меня, как на нечто себе принадлежащее и это иногда выводит меня из себя. Хочется иногда встряхнуть его и показать, что рядом с ним красивая и молодая женщина, а не нечто само собой разумеющееся. Но Антон занят своими играми. Ему не до меня. И если во Франции мы привыкли к такой жизни — у меня свой магазин книг, у него своя фирма, то здесь у меня не было ничего. Невольно начинаешь присматриваться к отношениям, когда не занят делом. Хотела ли я такой жизни? Об этом ли мечтала? Это уже не так важно, потому что подсознательно я всегда знала, на что иду, живя с Тошкой. — Вик, ты знаешь, куда они уезжают? — задала я вопрос через некоторое время. — Нет, — отрезал он и я поняла, что беседы не получится, все верно, как и предполагал Митяй. Чем дальше в лес, тем злее волки. Митяй, подлюга, ни за что не признается, но я и без этого понимала, что Антона он не как друга и названного брата позвал. Для чего-то он ему был нужен. Зачем и для чего предстояло узнать и чем раньше, тем лучше, так как оставался еще Ян, зорко следящий за любыми его и моими передвижениями, как охотничья собака. Невольно, да удивишься, меткости лексикона братков: таких как Ян, они называют псами и те не остаются в долгу, именуя тех, кого ловят волками. Митяй им и был, только вот одел он на время овечью шкуру передо мной, перед моим мужем…. Это было так же ясно, как Божий день. Почему Антон этого не видит? Не хочет или же… сам использует Митяя в своих целях? В каких? Для чего? Что будет дальше? Чем больше думала, тем больше понимала, что лежа на постели ответов на свои вопросы я не найду, а это значит, что завтра мне некогда болеть. — Вик, мне бы завтра в магазин съездить, в книжный, а то я тут со скуки помру, — закинула удочку я. — У Митяя целая библиотека в кабинете. Понятно, шанса улизнуть из дома он мне не предоставит. Ладно, Вик, хотела я с тобой по-хорошему, но придется действовать, как всегда. Вот только для того, что я задумала, мне понадобится помощь Оксаны. Глава 3 Лицом к врагу Утро меня встретило чашкой горячего дымящегося кофе на тумбочке возле постели. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, кто виновник сего подарка. Кстати, его самого в комнате не было. Тем лучше. Настрой был, самый что ни на есть воинственный. Я еще немного понежилась в постели, сделала пару глотков остывшего кофе и, надев тот же розовый халат, вышла из комнаты. Уже спускаясь по знакомой лестнице, услышала рассерженный голос Оксанки. — Какого черта, я вас спрашиваю, я должна таскать эту хрень с собой, даже если пользоваться ей не умею!? Я улыбнулась, новоиспеченная подруга, похоже, не пренебрегала крепким словцом. Вывернув на кухню, я осторожно прошмыгнула к столу и села на стул. Картина перед моими глазами предстала та еще: Оксанка, с раскрасневшимся лицом и прической фурии, гневно смотрит на молодого чуть бледного парня и двумя пальцами одной руки, брезгливо держит пистолет. — Они и тебя решили оружием снарядить? — осведомилась я. Оксанка таки оторвала свой тяжелый взгляд от парня, впихнула ему ствол и, повернувшись ко мне, с возмущением произнесла: — Проснулась, смотрю, на столе вот эта штука и записка от Димки, — она со скрипом пододвинула себе стул и села, — Этот несчастный трус сам мне это в глаза не сказал, предпочел записочку нацарапать, мол, не волнуйся, дорогая, все путем, но лучше тебе с собой носить вот это. Вот скажи мне, на хрена козе баян?! Парень прыснул со смеху, вероятно, проведя аналогию с козой и Оксанкой. Ксанка, будучи в разъяренном состоянии духа, злобно посмотрела на парня и тот поспешил ретироваться с кухни. — Митяй умный, — хохотнула я, — Исчез раньше, чем ты его из его же пистолета пристрелила. — Мне эта фигня не нужна, я б его скальпелем на британский флаг разрезала, — хмуро ответила она, а я рассмеялась. — Все-таки ты кровожадная. — Нет, это ни в какие ворота не лезет, — продолжала возмущаться она, — Мало того, что мне пришлось брать отпуск, причем я к матери съездить даже не могу, а она у меня после операции, пришлось сиделку нанимать; мало того, что этот перестраховщик нагнал в дом своих бойцов, так что я в туалет боюсь зайти, вдруг и там кто-нибудь сторожит. Так мне теперь надо из себя непобедимую Никиту изображать, что ли? Я врач, а не Рембо! — Никита, — со смехом поправила ее я. — Не важно! Меня это бесит. Особенно выводит из себя, что я так не злилась очень давно, и вообще, подобный тон разговора не в моем стиле.