5 — Куда мы идем? — спросил Том. — Я направлялся к станции «Т»[22], — и указал на зеленый киоск, от которого их отделял примерно квартал. Там собралась небольшая толпа. — Но теперь не уверен, что это хорошая идея, спускаться под землю. — Я тоже, — кивнул Клай. — Я снял номер в отеле «Атлантик-авеню инн», в пяти кварталах отсюда. Том просиял. — Думаю, я знаю этот отель. На Лоден-стрит, рядом с Атлантик. — Совершенно верно. Пошли туда. Узнаем, что говорят по телевизору. И я хочу позвонить жене. — Из номера? — Естественно, из номера. Сотового телефона у меня просто нет. — У меня есть, но я оставил его дома. Сломался. Раф… мой кот… сбросил его с кухонного столика. Как раз сегодня я собирался купить новый, но… Послушайте, мистер Ридделл… — Клай. — Ладно, Клай. А ты уверен, что звонить из номера по обычному телефону безопасно? Клай остановился. Такая мысль даже не приходила ему в голову. Но если проводная связь опасна, что тогда могло быть безопасным? Он уже собрался сказать об этом Тому, когда на станции «Т», к которой они направлялись, внезапно началась драка. Оттуда доносились панические крики, вопли и ничего не значащие слова. После встречи с мужчиной, который бросился на них с ножом, Клай уже знал, что эта галиматья — признак безумия. Люди, которые толпились около П-образного парапета из серого камня и уходящих вниз ступеней, бросились врассыпную. Некоторые выбежали на проезжую часть, двое — обнявшись, оглядываясь. Большинство бросилось в парк, все в разные стороны, разочаровав Клая. Куда больше ему нравились те двое, что не расставались и на бегу. Однако у станции «Т» и все еще на ногах оставались двое мужчин и две женщины. Клай не сомневался, что именно они поднялись со станции по лестнице и разогнали остальных. Когда Клай и Том остановились в полуквартале, наблюдая за ними, оставшиеся четверо принялись драться друг с другом. Драку эту отличала та самая неистовая, убийственная жестокость, с которой Клай уже сталкивался, а вот разделение на избивающих и избиваемых отсутствовало. Дрались не двое против двоих, не трое против одного и, уж конечно, не «мальчики» против «девочек». Более того, одной из «девочек» была женщина лет шестидесяти пяти, коренастая, со строгой прической, напомнившая Клаю нескольких знакомых ему учительниц, которые приближались к выходу на пенсию. Они дрались ногами и кулаками, ногтями и зубами, рыча и крича, кружа между полудюжиной лежащих на асфальте людей, то ли потерявших сознание стараниями этой четверки, то ли убитых ими. Один из мужчин споткнулся о чью-то вытянутую ногу и упал на колени. Более молодая женщина тут же набросилась на него. Стоявший на коленях мужчина что-то поднял с асфальта, рядом с верхней ступенькой (Клай нисколько не удивился, увидев, что это мобильник), и ударил женщину по лицу. Мобильник разбился, вспоров женщине щеку, кровь полилась на плечо светлого пиджака, но в ее крике ярость преобладала над болью. Она схватилась за уши стоящего на коленях мужчины, как за ручки кувшина, прыгнула на него, целя коленями в нижнюю часть живота, и толкнула назад, в сумрак лестницы, ведущей на станцию «Т». Они исчезли из виду, сцепленные вместе и извиваясь, словно трахающиеся кошки. — Пошли, — прошептал Том, со странной деликатностью ухватив Клая за рубашку. — Пошли. На другую сторону улицы. Пошли. Клай позволил перевести себя через Бойлстон-стрит. То ли Том Маккорт смотрел, куда они идут, предположил Клай, то ли был везунчиком, но до противоположной стороны улицы они добрались целыми и невредимыми. Вновь остановились перед витриной магазина «Колониальные книги» («Лучшие из старинных, лучшие из новых»), наблюдая, как неожиданная победительница битвы при станции «Т» широкими шагами направилась в парк, в сторону горящего самолета. Кровь капала на воротник с кончиков жидких седых волос. Впрочем, Клай не удивился, что из всех четверых на ногах осталась только женщина, выглядевшая библиотекаршей или учительницей латинского языка, которой оставался год или два до получения золотых часов[23]. Он провел с подобными дамами достаточно много времени, чтобы знать: взять верх над теми, кто продолжал учить и в таком возрасте, не представлялось возможным. Он открыл рот, чтобы поделиться этой мыслью с Томом, как ему представлялось, мыслью остроумной, но из горла вырвался то ли всхлип, то ли хрип. А зрение у него подозрительно затуманилось. Вероятно, Том Маккорт, коротышка в твидовом костюме, был не единственным, у кого возникли проблемы со слезными железами. Клай провел рукой по глазам, вновь попытался что-то сказать, но произнести что-либо, кроме хрипов и всхлипов, не удавалось. — Все нормально, — заверил его Том. — Поплачь. Что Клай и сделал, стоя перед витриной магазина, набитого старинными книгами, окружающими пишущую машинку «Ройял», реликтом тех времен, когда эра сотовой связи была еще далеким будущим. Он оплакивал женщину во «властном костюме», оплакивал фею Светлую и фею Темную, оплакивал себя, потому что Бостон не был ему родным, а дом еще никогда не казался таким далеким. 6 За Коммон Бойлстон-стрит сузилась, а автомобили, разбитые и брошенные, забили ее до такой степени, что они уже могли не бояться лимузинов-камикадзе или нарушающих правила дорожного движения «уток». Хоть это радовало. Со всех сторон громыхало, трещало, ревело, словно они угодили на празднование Нового года в ад. Звуки эти доносились как издалека, так и раздавались в непосредственной близости: выли автомобильные и охранные сигнализации, но сама улица в этот момент была на удивление пустынна. «Спрячьтесь где-нибудь, — посоветовал им патрульный Ульрик Эшленд. — Один раз вам повезло. В следующий может не повезти». Но в двух кварталах к востоку и все еще в квартале от отеля (не совсем клоповника) Клая им таки снова повезло. Еще один безумец, на этот раз молодой человек лет двадцати пяти, с накачанными стероидами мышцами, выскочил из проулка прямо перед ними и помчался на другую сторону улицы, перепрыгивая через бамперы столкнувшихся автомобилей, а из его рта непрерывным потоком изливались никому не ведомые слова. В каждой руке он держал по автомобильной антенне и протыкал ими воздух, словно кинжалами, готовый вонзить их в любого, кто встретился бы ему на пути. Бежал он абсолютно голым, за исключением новеньких кроссовок «Найк» с ярко-красными фирменными нашивками. Член мотался из стороны в сторону, как маятник в дедушкиных напольных часах. Бегун добрался до противоположного тротуара и взял курс на запад, к Коммон, его ягодицы сжимались и разжимались в фантастическом ритме. Том Маккорт уцепился за руку Клая и сжимал ее, пока безумец не убежал, а потом медленно ослабил хватку. — Если бы он увидел нас… — начал он. — Да, — согласился Клай, — но не увидел. — Его вдруг охватила какая-то нелепая радость. Он знал, что это чувство пройдет, но пока предпочитал наслаждаться им. Он чувствовал себя как человек, который только что сорвал банк. — Мне жаль тех, кого он увидит, — вздохнул Том. — Мне жаль тех, кому он попадется на глаза, — ответил Клай. — Пошли. 7 Отель «Атлантик-авеню инн» встретил их запертыми дверями. Клай так удивился, что какое-то мгновение мог только стоять, вновь и вновь силясь повернуть ручку и чувствуя, как она скользит в его руке, пытаясь осознать, что произошло: дверь заперта. Дверь его отеля заперта и не желает открываться. Том встал рядом, прижался лбом к стеклу, чтобы не мешали блики, прищурился, стараясь разглядеть вестибюль. С севера, определенно из Логана, донесся еще один чудовищный взрыв, но на этот раз Клай только поморщился. А Том Маккорт не отреагировал вовсе. Тома куда больше интересовало то, что он смог разглядеть внутри. — Мертвый мужчина на полу, — наконец объявил он. — В униформе, но староват для коридорного. — Мне не нужен человек, чтобы нести мой гребаный багаж, — фыркнул Клай. — Я просто хочу подняться в свой номер. Том издал какой-то странный звук. Клай подумал, что коротышка вновь плачет, но потом понял, что тот давится от смеха. В вестибюль вели двойные двери с большими стеклянными панелями. На одной панели красовалась правдивая надпись: «АТЛАНТИК-АВЕНЮ ИНН», на другой — откровенно лживая: «ЛУЧШИЙ ОТЕЛЬ БОСТОНА». Том принялся стучать ладонью по левой стеклянной панели, между надписью «ЛУЧШИЙ ОТЕЛЬ БОСТОНА» и рядом изображений карточек кредитных систем, которые принимали в отеле. Теперь и Клай приник лбом к стеклу. Вестибюль размерами не поражал. Слева находилась регистрационная стойка, справа — два лифта. Пол устилал красный ковер. Старик в униформе лежал на нем, лицом вниз, одной ногой на диване, а зад ему прикрывала взятая в рамку репродукция, отпечатанная компанией «Каррье-и-Ивс»: плывущий по синему морю парусник. Хорошее настроение Клая улетучилось как дым, а когда Том со шлепков ладонью перешел на стук кулаком, перехватил его руку. — Не усердствуй. Они не собираются нас пускать, даже если живы и в здравом уме. — Он обдумал собственные слова, кивнул: — Особенно если в здравом уме. Том в изумлении уставился на него. — Ты так ничего и не понял, да? — Что? Чего не понял? — Времена переменились. Они не могут нас не пустить. — Он вырвал руку из пальцев Клая, но стучать больше не стал, вновь прижался лбом к стеклу и закричал (Клай подумал, что для такого коротышки голос у него очень даже крикливый): — Эй! Эй, кто-нибудь! Ему не ответили. В вестибюле ничего не изменилось. Старик коридорный по-прежнему лежал мертвым с картиной на заду. — Эй, если вы здесь, вам лучше открыть дверь! Мужчина, который со мной, оплатил номер в этом отеле, а я — его гость. Откройте, а не то я возьму бордюрный камень и разобью стекло! Слышите меня? — Бордюрный камень? — Клая разобрал смех. — Ты сказал, бордюрный камень? Это круто. — Он смеялся все громче. Ничего не мог с собой поделать. А потом краем глаза уловил движение слева. Повернул голову и увидел девушку-подростка, которая стояла чуть дальше по улице. Смотрела синими глазами загнанного зверька. На ней было белое платье с большим пятном крови на груди. Кровь также запеклась у нее под носом, на губах, подбородке. Других ран, помимо разбитого носа, вроде бы не было, и выглядела она не безумной, только потрясенной. Потрясенной чуть ли не до смерти. — С тобой все в порядке? — спросил Клай. Шагнул к ней, и она синхронно отступила на шаг. С учетом сложившихся обстоятельств винить в этом он ее не мог. Он остановился, но поднял руку, совсем как регулировщик: — Стоп! Том огляделся, вновь застучал кулаком по стеклу, да так сильно, что оно задребезжало в деревянной раме, а отражение Тома затряслось. — Последнее предупреждение, потом мы войдем сами! Клай повернулся к нему, чтобы сказать, что словами здесь никого не проймешь, особенно в такой день, и тут над регистрационной стойкой начала медленно подниматься лысая голова. Клай узнал голову еще до того, как появилось лицо. Она принадлежала портье, который вчера зарегистрировал его в отеле и поставил печать на пропуске на автомобильную стоянку, расположенную в квартале от «Атлантик-авеню инн». Он же утром объяснил ему, как пройти к отелю «Копли-сквер». Портье никак не хотелось выходить из-за стойки, но Клай приложил к стеклу ключ от номера вместе с зеленой пластиковой биркой отеля. Другой рукой поднял портфель, в надежде, что портье сможет его узнать. Может, он и узнал. А скорее решил, что выбора у него нет. В любом случае он вышел из-за стойки и быстрым шагом направился к двери, обходя тело по широкой дуге. И Клай Ридделл признал, что впервые в жизни видит стремительное действо, совершаемое с крайней неохотой. Когда портье добрался до двери, он перевел взгляд с Клая на Тома, потом вновь посмотрел на Клая. И пусть, судя по выражению лица, увиденное его не успокоило, достал из кармана связку ключей, быстро перебрал, нашел нужный и вставил в замочную скважину. Когда Том потянулся к ручке, лысый портье поднял руку, точно так же, как поднимал ее Клай, обращаясь к окровавленной девушке, которая стояла неподалеку. Портье нашел второй ключ, открыл им другой замок, а потом и дверь. — Заходите, — сказал он. — Быстро, — и тут увидел девушку, которая держалась в отдалении, но внимательно наблюдала за происходящим. — Без нее. — С ней, — возразил Клай. — Заходи, лапочка. Но девушка не зашла. А когда Клай шагнул к ней, развернулась и убежала, с развевающимся за спиной подолом платья. 8 — Ее там могут убить, — озаботился Клай.