Генка вдруг широко улыбнулся. — Вы кто, ребята? — дружелюбно спросил он. — Давайте знакомиться. — Он сделал шаг вперед и оказался в проходе, рядом с Кузнецом и его другом, — меня зовут Геннадий Каюмов. Кузнец презрительно усмехнулся и скосил взгляд вниз, на руку, которую ему протягивал Генка. Этого оказалось достаточно. В этот же момент Генка почти без замаха врезал ему выпрямленными пальцами левой руки прямо по кадыку. И, никого больше не приглашая, не оглядываясь на поверженного Кузнеца, бросился на второго. Андрей тоже не стоял на месте. Как только Генка открыл в улыбке свой рот, он понял, что за этим последует. Ему оставалось только ждать своей очереди. Генке не надо было звать его за собой. Андрей хорошо знал свое дело, и понимали они друг друга даже не с полуслова или полувзгляда — в такие минуты они как бы становились единым целым. Андрей на ходу, проносясь мимо хрипевшего Кузнеца, мыском ботинка ударил его в то место, где кончается шея и начинается скула. Кузнец рухнул и больше не вставал, а Андрей уже спешил на помощь Генке. Второй противник был достойным соперником, и если бы не помощь друга, Генке пришлось бы плохо. Но вмешательство Андрея решило исход дела, и вот они уже ногами стали добивать поверженного «быка», когда в вагон ворвался еще один страшный вопль. Даже не вопль — это был рев, от которого на голове волосы ходуном заходили: — Стоять, бля-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ать!!!!!!!!!! Еще двое, похожих на предыдущих «качков», появились из тамбура и бросились на помощь своим товарищам. Генка и Андрей тут же оставили тело противника, с которым они справились вместе, и повернулись к вновь прибывшим, надеясь и их встретить достойно. Пассажиры, которых было, впрочем, не так уж и много, забились по углам, с ужасом наблюдая за дракой. — Убью-у-у-у-у-у-у-у!!!!!!!!!!!! Впереди, размахивая ножом, бежал совершенно лысый, толстый, но очень быстрый в движениях «бык». За ним — чуть поменьше, но тоже вполне внушительный — его товарищ. Генка с Андреем чуть подались в сторону, чтобы встретить их с более выгодной позиции. Вероника пропустила первого, вскочила на скамейку и, когда второй поравнялся с тем местом, где находились они с Таней, взмахнула ногой и врезала ему каблуком в лицо. В ту же секунду раздался бешеный вопль — она умудрилась попасть точно в глаз. Две скорости — скорость бежавшего человека и скорость встречно идущей ноги — соединились и в эпицентре взорвали глаз изнутри. Отчаянный крик, полный боли, оглушил пассажиров, и уже третий человек лег, корчась, в проходе вагона. А Вероника бросилась на помощь Генке и Андрею. Тем приходилось плохо — лысый был серьезным противником. Он размахивал ножом, но ему мешали сиденья. Друзья могли только увертываться от его ударов. Неизвестно, сколько бы это могло продолжаться, но в этот момент Вероника заорала: — Череп!!! Я здесь!! Череп быстро оглянулся, пытаясь определить, кто это из женщин знает его кликуху, и увидел перед собой Веронику. Движения его замедлились. Он не мог останавливаться, он слишком сильно рисковал, но удивление его было сильнее чувства самосохранения. Он повернулся к ней всем телом и потрясенно воскликнул: — Чума?! Ты?! Откуда?! Это длилось только секунду, от силы — две, но и этого оказалось достаточно для Генки с Андреем. Когда «мочишься» с такими ребятами, как эти двое из Горска, нельзя расслабляться ни на секунду. Они метнулись вперед, к Черепу, налетели на него, заставили выронить нож и стали ногами молотить, не оставляя ни одного шанса подняться на ноги в течение следующего часа. Наконец Чума крикнула: — Хватит! Смываемся! Четверо здоровенных «быков» были повержены в течение двух минут, не более. Было от чего возгордиться и прийти в самое хорошее расположение духа. Впереди мчалась Чума, за ней — Генка и следом — Андрей за руку тащил Таню, которая не успевала за остальными, ошеломленная увиденным. Они стремительно переходили из вагона в вагон, а когда наконец электричка остановилась, выскочили из нее и что было сил побежали вперед, подальше от станции, от электрички, от железной дороги… В теплой машине Риту быстро укачало. Некоторое время она сопротивлялась сонной дремоте, но силы оставили ее — и Рита махнула на все рукой: а, черт с ним, будь что будет… И тотчас кто-то невидимый подхватил ее тело, подхватил и понес — все быстрее и быстрее! — прочь из этой страшной реальности, прочь из этой постылости, прочь от этого черного города. Туда, где было спокойно, где ширился простор, где не маячили мерзкие хари, не тянулись противные липкие руки, где не пахнет мочой и спермой, где не нужно никого бояться. И там, конечно же, есть море, самое настоящее, самое реальное, то самое — из детства, из сказок, из несбыточной мечты об алых парусах…О Господи, да есть ли ты на свете?!Какие паруса, какие мечты…А мать алкоголичка? А отец-алкоголик? А брат? А сестра? Ты их имел в виду, Господи?! — Проснись! — вдруг позвали ее. Рита вздрогнула, открыла глаза. Вино, которым ее угостил Самец, ударило в голову, и девочка невольно застонала. Сжала руками виски. С силой потрясла головой. Очнулась. Посмотрела на мир трезвыми глазами. Все то же самое. Черный город. Скука. Кто-то рядом… Кто? — Ты кто? — спросила Рита. Хлынов усмехнулся. — Не помнишь? — мягко спросил он. Рита покачала головой. — Не-а… — Нельзя же так пить. Его голос прозвучал укоризненно. А вот этого Рита не любила. Терпеть не могла. Поэтому мгновенно собралась. И ответила. Да такими словами, что у Хлынова от удивления вытянулось лицо. Ай да девчонка! Он крякнул от смущения. Покраснел. — Ладно, — примирительно сказала Рита, — замнем. Ей вдруг стало не ловко от того, что она «отбрила» человека, который ее защитил, который ей помог, который, в конце концов, был старше ее (во сколько раз — в два, в три, в четыре?). — Ну ты даешь! — сказал Хлынов. — А ты, дяденька, на меня внимания не обращай. Я у мамы дурочка, — вполне серьезно произнесла Рита. — Заметно… Ну что ж, дурочка, ты так и собираешься сидеть в машине весь остаток ночи? — А есть варианты? И никакого женского кокетства. Голос спокоен, деловит. — Есть… — Ну тогда… А кстати, где мы находимся? Рита наконец огляделась. Пустой двор. Стандартные панельные девятиэтажки. Убогая детская площадка. Железные столбы для бельевых веревок. Мусор. Десятки припаркованных тут и там легковых автомобилей… — В Москве, — неуклюже пошутил Хлынов. — Вижу, что не в Чикаго, — отпарировала Рита. — Ну что, идем? — Куда? — машинально переспросил Хлынов. — Ах да… Конечно. Сейчас, я только машину закрою… Он помог девочке выбраться. Тут Рита неожиданно для себя схитрила — зачем? Сделала вид, что ей самой из машины никак не выйти: томно надула губки, протянула навстречу Хлынову слабую руку, даже изящно(как ей показалось!) оттопырила мизинец Хлынов осторожно вынул ее из салона, аккуратно поставил на ноги, словно она была большой податливой куклой. Так и хотелось слегка шлепнуть «куклу» по попке, придавая необходимое для движения ускорение. Однако он сдержал себя — для этого все еще было впереди. Он огляделся. Быстро и внимательно. Как зверь… Окна домов слепы. Это хорошо. Вокруг — ни души. Тоже неплохо. Что еще сделать? Сигнализация. Раз. Обойти машину. Два. Оглядеться. Три… Сделано! Ну что ж, теперь — вперед. Кабина лифта сдавила пространство до размеров гроба, поставленного на попа. Если, конечно, бывают такие гробы — подвешенные к стальным тросам, трясущиеся при подъеме, пахнущие так мерзко, что хочется зажать пальцами нос. Рита внимательно разглядывала стенки кабины. Создавалось впечатление, что их расписывал не обычный подросток, а какой то сексуальный маньяк. Английские «фак» и «щет», обильно перемешанные с банальным русским матом, украшали каждый рисунок, схематично изображающий процесс полового акта. Кроме того, там и здесь мелькал один и тот же телефонный номер, видимо, желающего(или желающей)этим самым половым актом заняться. Короткая, но выразительная надпись под телефонными номерами была похожа на вопль — «Хочу!». Кабинка, наконец окончив свой не слишком длинный путь, замерла на последнем этаже — о чем отчаянно просигналила единственная уцелевшая на металлическом табло лампочка. Как же ей удалось выжить? Рита подумала об этом вслух, приведя Хлынова в некоторое замешательство. — Что? — не понял он. — Какая еще лампочка? — Маленькая. Вот эта. — Эта? — Да. — Лампочка? — Да, — подтвердила Рита с невинным видом. Вначале он подумал, что девчонка решила с ним поиграть. Что именно теперь, когда до квартиры остался последний шаг два метра влево, поворот ключа, щелчок замка, и все! — все дело сорвется. Сорвется! Она, конечно же, сейчас закричит, забьется в угол кабинки, и ее придется оглушить, вытаскивать из лифта, волочь, рискуя привлечь внимание соседей. Которые непременно выскочат из своих квартир — а как же, любопытно! — или не выскочат, а будут осторожно подглядывать в глазки, стараясь не дышать слишком громко и отталкивая друг друга…