– Я был там, – сказал Диклан. – И знаю, что произошло. Отрицай сколько угодно, реальность это не изменит. Ты должен научиться держать это под контролем. Его жизнь зависит от тебя. С тех пор Ронан жил под бременем этой ответственности. – Больше нет, – подумал он теперь. Линии снова станут мощными. У Мэтью будет собственная жизнь. – Тебе придется сделать выбор, – напомнил Брайд. Они мчались прочь от Бостона уже несколько часов, когда Брайд резко затормозил. В месте остановки не было ничего примечательного. Одноколейная гравийная дорога вела к лесистой площадке для пикника с гниющей скамейкой. Ронан снова огляделся, пытаясь решить, не слишком ли увлекся своими переживаниями из-за Диклана, Адама и Хеннесси, что не заметил, как далеко они уехали. Сквозь густые деревья поблескивало озеро. На его взгляд, природа по-прежнему напоминала Новую Англию. – Мы все еще в Массачусетсе, да? – Коннектикут, – ответил Брайд. – Но ты все же прав. Что-то происходит. Мы должны освободить линию Илидорина как можно скорее, иначе упустим шанс. Так говорят деревья. Из всех мест, что мы проехали, здесь энергия мощнее всего. Хотелось бы больше, но не думаю, что тогда нам хватит времени приснить что-нибудь для плотины. Мы не успеем добраться вовремя. – Вовремя? – спросил Ронан. Но Брайд лишь молча распахнул дверцу. Прохладный свежий воздух ворвался в салон автомобиля. День был чудесный. Один из тех, когда владельцы надевали крошечные пальто на своих собак и отправлялись в длительные прогулки по живописным местам. Как тот день, когда Ронан в последний раз навещал Адама в Гарварде. Такой день, который Ронан провел бы, ремонтируя заборы и сайдинг, если бы вернулся в Амбары. Тот день, когда Ронан и Брайд сидели на сухих листьях позади машины, прислонившись к ней и разворачивая маски для сна. Бензопила вспорхнула на ветку дерева над ними и принялась ждать. – Что ты чувствуешь? – спросил Брайд. Нечто странное. Казалось странным делать это без Хеннесси. Ронан тут же поклялся, что вернется за ней. Он все исправит. Поможет ей. Однако Брайд спрашивал совсем не об этом. Ронан приложил ладони к земле, чтобы ощутить энергию линии, но в голову сразу хлынули образы Адама, который порой делал так, когда гадал. Поэтому он сложил руки на коленях и прислушался. Силовая линия была близко. Не безграничная, но живая. Подходящая. Он чувствовал, как ее низкий, медленный пульс пытается синхронизироваться с его сердцебиением, или наоборот. – Все в порядке. Я никогда раньше не был на плотине. Откуда мне узнать, как ее можно уничтожить? – Я знаю как. Покажу во сне. – Значит, ты хочешь приснить что-то здесь, чтобы уничтожить плотину там, внизу? – спросил Ронан и сам ответил на свой вопрос: – Полагаю, это что-то должно быть способно перемещаться. – Верно, – согласился Брайд. – Как дельфины к линии передачи. Или как те солнечные псы, которых ты послал на помощь братьям. В его голосе не было горечи. Диклан пытался их убить, однако Брайд не выплюнул слово «братья» со злостью. Напротив, если уж на то пошло, его голос смягчился на этом слове. Он твердо произнес «солнечные псы», а затем почти с теплотой слово «братьям». Сейчас казалось, что история с солнечными псами приключилась давным-давно. В ту пору Ронан и Хеннесси были в Линденмере, в присненном Ронаном лесу, и с помощью Брайда, который на тот момент был не более чем просто голосом в их головах, пытались изгнать Кружево. Брайд в спешке испарился, когда Модераторы начали охоту на других сновидцев, а Ронану позвонил Диклан, встревоженный, что Мэтью в опасности. Ронан навсегда запомнил абсолютный ужас, который пронизывал его с головы до ног, когда он умолял лес использовать силу линии для создания солнечных псов. Он помнил, как мчался через весь штат на помощь Диклану и Мэтью. Полная противоположность его нынешним делам. И он ясно помнил, как, приехав на место, обнаружил, что псы исполнили его приказ. Спасли жизни братьев. Полная противоположность поступку Диклана. Способности брата не так беспокоили Диклана, когда Ронан до необходимости оставался надежно скрыт в тени. – У нас не так много времени, – произнес Брайд. Ронан не обладал уверенностью, что сможет сосредоточиться на своих мыслях. Сейчас он не думал о будущем. Он блуждал в прошлом. – Я сделаю все возможное, чтобы сконцентрироваться на сне, – сказал Брайд. – После этого все изменится. Последний рывок. Сновидцы провалились в сон. Они очутились на плотине. И поскольку сон принадлежал Брайду, он был невероятно ярко передан. Ронан видел это, мог почувствовать запахи, прикосновение не по сезону теплого ветерка на своей коже. Сновидцы шли пешком. Все было словно наяву. Он слышал стук своих ботинок о зигзагообразную дорожку, по которой они шли бок о бок. Звук их шагов эхом отдавался от задней стены невысокого бетонного здания, обозначенного как центр для посетителей, мимо которого они проходили. Облако мошкары, роящейся в зарослях сухого кустарника. Жужжание жука-вонючки, разбуженного жарой. Ронан гадал, смог ли бы он отличить этот сон от реальной жизни. – Что ты чувствуешь? – спросил Брайд. – Перестань спрашивать хотя бы во сне, – отрезал Ронан. – Меня это бесит. Дорожка привела сновидцев к смотровой площадке. Они молча облокотились на перила, чтобы получше рассмотреть огромную белую плотину. Масштабы места потрясали. По одну сторону строения блестела голубая гладь искусственного озера, по другую, в сотнях футов ниже, сдерживаемое изгибом дамбы, сверкало запруженное русло реки Роанок. Их окружали горы. Ронану показалось, что озеро выглядит немного необычно, и он никак не мог понять почему, вода словно карабкалась по склонам. – Их утопили, – сказал Брайд. – Эти горы были созданы не для того, чтобы стоять по подбородок в воде; вместо этого здесь должна быть долина реки. В этом виновна плотина. Только представь себе, под озером есть города. Красиво, не правда ли? Как на кладбище. Как бы ты ее уничтожил? Довольно долгое время они просто стояли рядом, пока Ронан изучал плотину и размышлял, насколько максимально маленькой и простой могла быть греза, чтобы нанести урон дамбе. До того как они заснули, парень рисовал себе в воображении нечто огромное и мощное, достаточное, чтобы проломить стену сооружения, но теперь это казалось неприемлемым. Воды оказалось гораздо больше, чем он представлял. И все эти галлоны должны были куда-то деваться, а кто знает, сколько домов и дорог построено ниже по течению от этого места. Он не хотел никого убивать. Значит, надо придумать что-то поэтапное и немного предостерегающее. Но не слишком. Ровно настолько, чтобы люди убрались с дороги, но не успели предотвратить разрушение. Неумолимое, непоправимое. Его сердце громыхало в груди. Еще совсем недавно он созерцал ликвидацию мусорной свалки и пытался понять, как к этому относится, а теперь просчитывает уничтожение проекта, в строительство которого, несомненно, вложены миллиарды долларов и многие годы работы. Электричество, вырабатываемое плотиной, использовалось для питания всех жилых домов в окрестных горах. Наверное. Ронан не слишком разбирался в работе электричества. Он вспомнил, как чудесно грезилось в Линденмере, где силовая линия была полна энергии, где лес помогал ему сосредоточиться и все было так, как ему нравилось. Он представил, каково было бы наполнить мир энергией еще больше. Подумал о маленьких сновидцах Алданы-Леон. О зеркалах Рианнон Мартин. О Мэтью. О себе. Каково было бы жить, не опасаясь, что его комнату заполонят крабы-убийцы или он погибнет, истекая ночной грязью. Он вспомнил также о том, как Диклан беспокоился, что Ронан совершит шаг, который закроет для него дорогу обратно. – Страшно видеть, как быстро заболевает мир, – произнес Брайд. – Десятилетия назад казалось, что у нас годы в запасе. Несколько лет назад казалось, что месяцы. Несколько месяцев назад казалось, дни. И теперь с каждым днем, с каждой минутой, с каждой секундой быть сновидцем все труднее. Слишком много шума. Даже здесь, в горах. Даже во сне он оглушает. В этом мире скоро не останется места для тайн, тех, что разрушают себя сами, когда их вынуждают кричать. Не останется места секретам, секретам, которые теряют свою загадку, как только их раскрывают. Не останется места для необычного и неизведанного, поскольку все будет каталогизировано, закатано в асфальт и подключено к розетке. Ронан вспомнил перчатки Адама, брошенные на его ботинки в прихожей. Вспомнил, как хотел ощутить, что создан для чего-то большего, чем просто умереть. – Я знаю, что в тебе две сущности, – сказал Брайд. – Знаю, что ты принадлежишь обоим мирам. Так будет всегда. – Что, если все это слишком? – спросил Ронан. – Я уверен, что хочу в этом участвовать. – Ты хочешь. – Откуда ты можешь знать, чего я хочу? Ты не знаешь, что я чувствую. Голос Брайда звучал мягко и вкрадчиво. – Я знаю, что ты уже принял решение. И сделал это давным-давно. – Когда мы сидели на ховерборде? После убийства Рианнон Мартин? – Еще раньше. – Когда решили пойти с тобой? – Раньше. – Нет, – сказал Ронан. – Да. Все разочарование Ронана вырвалось из него с такой силой, что сон содрогнулся. Воздух мерцал. Озеро бурлило. Он устал от уроков. Устал от игр. Загадок. Внезапно на ум пришла та стая рождественских скворцов, окружившая его на поле, и Диклан, молчаливо взирающий со стороны. Снова это мучительное желание полета и невозможность выразить его словами. Ронана резко окатило волной то ли страха, то ли ярости. – Ты не можешь знать, когда я принял решение! – прорычал он. – Могу, – мягко возразил Брайд. – Поскольку точно знаю, когда ты меня приснил. 36 Что такое реальность? Реальность создаете вы. Вот так просто Ронан снова попал в свой самый страшный сон. Исчезла плотина. Пропало озеро. Испарились тепло и краски сна Брайда, сменившись давним кошмаром Ронана. Он оказался в ванной комнате Амбаров и смотрел на себя в зеркало. Позади своего отражения он заметил Брайда, стоящего в дверном проеме. – Нет, – произнес Ронан. – Я появился только потому, что ты попросил, – сказал Брайд. – Нет. – Не отрицай. Ты знаешь это. Всегда знал. – Я не знал.