Ингрид не могла поверить своим глазам, когда монстры начали разбегаться от троллей. Жуткие, сводящие с ума чудовища с извивающимися щупальцами казались непобедимыми, пока ползли к Тиргартену. Но сейчас, когда тролли раскидали их, как простые дрова, они уже совсем не выглядели такими страшными. Они сами стали едой. Но все-таки они двигались очень быстро и изо всех сил скользили на север, стремясь укрыться в относительно безопасных ущельях. Тролли бросились за ними в погоню. Они причмокивали пухлыми губами и издавали пронзительные хищные вопли. За ними неопрятными кучами ошметков стволов и щупалец на равнинах Тиргартена лежали пять мертвых деревьев. Ингрид захотелось захлопать в ладоши. Хотелось прыгать, и кричать, и обнять всех троллей разом. Более того, она бы с удовольствием сейчас посмотрела на лицо Рулага – и на лицо каресианца тоже: вероятно, он очень рассердился. Ингрид хихикнула, ненадолго позволив восторгу захватить себя. Это была победа. Огромная победа против страха и безумия. Если бы только она сейчас могла находиться рядом с братом в Тиргартене и разделить его радость за городскими стенами, которые вновь показались ей такими надежными, что могли сдержать любую армию. – А ну, заставьте эти хреновины двигаться! – проревел чей-то грубый голос снизу. Ингрид видела, как засуетились внизу погонщики собак. Воины Рулага быстро пришли в себя, когда увидели спину последнего тролля, удаляющегося в северные ущелья. Капитаны выкрикивали команды и готовили армию к штурму городских стен. Их деревья были уничтожены, и, что бы там себе ни думал Кэл Вараз, именно топоры решат судьбу Фьорлана. Башня накренилась вперед, и Ингрид пришлось крепко ухватиться за деревянную балку, стараясь не показаться из-за края платформы. Она слышала, как где-то далеко каркает Корвус, и звук его голоса снова вызвал у нее улыбку. Что бы ни случилось, она знала: Бритаг следит за ними. А ей очень нравился Бритаг. – Я иду, Алахан… Я все еще жива… Я сумела от них удрать. – Улыбка превратилась в широкую ухмылку. – А еще я стала у них настоящей занозой в заднице. Ты можешь мною гордиться. Ингрид говорила шепотом, но очень надеялась, что слова ее донесутся отсюда, с верхнего уровня осадной башни, на вершину Тиргартена. Пусть ее брат знает: враги не смогли сломить ни ее тело, ни разум, ни дух. А вот осадная башня казалась не такой прочной. Она скрипела и стонала, и через последние несколько скал ее протащили с большими усилиями. По обеим сторонам от нее высились еще башни – всего их было шесть. Они медленно катились по равнинам Тиргартена, а за ними, как под прикрытием, шагала плотная колонна людей. Погонщики безжалостно гнали собак вперед, получая в ответ сердитый лай и укусы взбешенных животных. Башни постепенно набирали скорость, но не рассыпались по равнине, а продолжали двигаться в прежнем тесном построении. Теперь, когда ни скалы, ни ущелья не загораживали обзор, вооруженные люди заполнили все обозримое пространство. Звякая оружием и доспехами, они держались под прикрытием башен. В конце колонны двигались еще упряжки саней с провиантом и оружием, а на возвышении установили несколько больших шатров. Рулаг боялся биться с Алаханом один на один, так что он, скорее всего, будет грозить врагам с безопасного расстояния. Ингрид знала, как сильно брат на такое разозлится. Разве может вождь Джарвика заявлять о своей могучей силе, когда сам прячется за спинами своих людей? Девушка сейчас находилась на одной высоте с Высокой Крепостью города, и ей открывался потрясающий вид на Тиргартен. Неровными уступами город поднимался на гору, и каждый новый уровень начинался стеной и воротами, а потом упирался в отвесную скалу. На стенах суетились мелкие фигурки, отсюда они казались муравьями, которые взбираются на муравейник. С внешней крепостной стены поблескивал металл и виднелось ржаво-коричневое дерево баллист. Возле них собрались защитники крепости, готовые встретить осадные башни. По всей длине стены горели жаровни, а на баллисты обслуживающие их команды воинов устанавливали огромные деревянные дротики. Только на стенах Ингрид видела сотни воинов – гораздо больше, чем предполагал Рулаг. Она снова улыбнулась, когда разглядела знамена над Высокой Крепостью. Волк, воющий на фоне восходящего солнца, развевался рядом с плачущим драконом. Флаги Летнего Волка и Слезы, непокорно реющие над свободным городом. – Халла вернулась в город! – прошептала Ингрид. – Она смогла вернуться домой! Ингрид обожала дочь Алефа Летнего Волка и всегда брала с нее пример. Люди называли ее Одноглазой Воительницей, и она превосходила силой всех женщин, кого Ингрид когда-либо знала. Если в городе сейчас и она, и Алахан, Ингрид не сомневалась – никто не сможет одолеть Тиргартен. Хоть девушка и не была такой наивной, чтобы просто списать со счетов тысячи грязных воинов за шестью осадными башнями. Они подъезжали все ближе и ближе, рассеиваясь по равнине, будто запутанная черно-коричневая паутина. Люди Медведя ревели друг на друга, передавая команды держать строй и находиться в укрытии. Башни пока оставались пустыми, чтобы их легче было передвигать, но на нижний уровень уже заходили люди – Ингрид слышала внизу их грубые голоса. Она постаралась получше укрыться в одном из отсеков над откидным мостом. Здесь девушка могла выглянуть наружу и увидеть, как откидываются подвешенные на цепях деревянные доски и как воины бегут на стены. Если ей повезет, они будут слишком заняты и им не придет в голову посмотреть наверх. Если ей очень повезет, она спрыгнет на стену раньше, чем опустится откидной мост, и сбежит. Баллисты стали обстреливать башни горящими дротиками через равные промежутки времени. Длинный дротик с горящим острием описал огромную дугу, оказавшись прямо напротив девушки, – и попал в башню несколькими уровнями ниже того, где пряталась Ингрид. – Нет, нет! Только не стреляйте в меня! – прошептала она. Ей хотелось закричать, чтобы кто-нибудь из Тиргартена ее услышал. Дротики попали и в другие башни, и дерево занялось огнем. В одну башню попало два дротика, и скоро ее охватило красно-оранжевое пламя. Собаки в упряжке, которые везли башню, завыли от страха. Погонщики пытались успокоить собак, но, увидев, что огонь распространяется все дальше, просто бросили башню, и она гигантским факелом осталась стоять на равнине. Воины передавали друг другу ведра с водой, припасенные в башне, пытаясь потушить огонь. Ингрид слышала, как по лестницам под ней топают люди, и пожар в ее башне быстро потушили. На секунду ее окутало паром и дымом, заслоняя вид на город, и она закрыла рот, чтобы заглушить кашель. Глаза щипало, и девушка глянула вниз, через щели между досками, на уровень с откидным мостом. Воины поднялись уже и на него, но были слишком заняты ведрами с водой и не смотрели наверх. Когда дым рассеялся, Ингрид увидела, что одна из башен полностью охвачена пламенем, а на двух других люди отчаянно пытаются потушить разгоревшиеся пожары. Три оставшиеся башни, не сбавляя скорости, все так же ехали к стенам. Стены уже можно было различить в деталях, как и лица людей, стоящих на них. Защитники тремя рядами выстроились на боевом ходу, готовые встретить врага сталью. Передний ряд держал в руках метательные топорики на изготовку в ожидании, когда враг подойдет поближе. Команды, обслуживающие баллисты, перезарядили их, и когда из больших деревянных рам снова вырвались дротики – Ингрид вжалась в пол. Но в этот раз к дротикам прикрепили большие бочки и нацелили их на колонны воинов, и когда они ударились о землю, то взорвались огромными грибообразными облаками пламени. Ингрид пыталась не смотреть, но крики сгорающих заживо людей врезались ей в уши. Она никогда такого раньше не слышала: вокруг будто поднялась какофония из тролльих воплей, волчьего воя, криков боли и страха и звуков извергающейся рвоты. Так много людей уже погибло и не дойдет до городских стен. И сейчас, когда воины Медведя всем скопом бросились к осадным башням и к воротам Тиргартена, у Ингрид исчезли последние романтические представления о войне, которые еще теплились где-то глубоко. На войне не нашлось места ни чести, ни славе, ни смыслу. Она представила, как рядовому воину больше всего на свете хочется бросить топор на землю и вернуться домой. Может, где-то там у него осталась ферма, семья, дети? Может, они сейчас его ждут? Девушка знала: Рулагу эта война небезразлична, и Алахан тоже знает смысл и цель борьбы. Но можно ли быть уверенным насчет вон того метателя топоров, пятого справа? Неужели ему и правда хочется кого-то убивать? Ингрид подумала об отце. Ей очень хотелось, чтобы он сейчас стоял рядом, чтобы его сильные руки обнимали ее, а на бородатом лице играла улыбка, чтобы он успокоил ее добрым словом или глупой шуткой. Башни замедлились, и в отсеках для топоров открыли люки – скоро начнется обмен метательными снарядами. От стен одновременно в их сторону полетело две волны топориков – мужчины и женщины наконец-то сумели высвободить скопившееся в руках напряжение. Многие воины на башнях полегли под этим ударом, но и сами успели выпустить топорики по защитникам крепости. Ингрид просто лежала, вжавшись в пол деревянной платформы, зажимая руками уши, а воздух наполняли звуки огня и смерти. Все расплывалось у нее перед глазами, будто она находилась в тумане или под водой. Она не решалась взглянуть на другие башни или за них, где находилась остальная армия. Она знала, что многие погибли от горящей смолы, но ни страх, ни смерти товарищей не остановили и не замедлили напор воинов. Они были слишком близко к городу. Тиргартен нависал над ними на фоне чистого голубого неба, словно каменная маска, проявившись перед Ингрид во всей своей красе. На первой стене стояли сотни воинов, и еще сотни укрывались за следующими стенами. Это не ослабевший город, где остались только крестьяне и женщины, как предсказывал Рулаг. Это отлично защищенная глыба камня и топоров, не сдвинувшаяся ни на дюйм от натиска Рулага. На лицо Ингрид брызнула кровь. Она ахнула и шлепнула ладонью по лицу, пытаясь стереть с кожи липкую жидкость. Кровь попала на нее через щель в досках – воину, который готовился опустить мост, раскроило череп метательным топором. Она в ужасе смотрела на мертвеца и свои руки, залитые чужой кровью, а уровень под ней наводнили люди. Она даже не подняла взгляд, когда башня натолкнулась на внешнюю стену города и резко остановилась, из-за чего Ингрид сильно тряхнуло. Все надежды на побег испарились в облаке пыли и криках. На маленькую девочку война обрушилась шумной громадой, нормально воспринимать ее было невозможно, и поэтому Ингрид понятия не имела, что происходит вокруг. Вроде по крайней мере одна башня добралась до города, и дух смерти поплыл над крепостной стеной: там рубились топорами и глефами, сходились в рукопашной и отчаянно сквернословили. Ингрид снова подползла к краю платформы. До стены внизу было слишком далеко, и на боевом ходу кишели люди. Еще больше воинов бежало к стенам по лестницам башен, а их встречали свирепые бойцы с небольшими ручными топориками. Они носили кожаную, а не кольчужную броню и напоминали облачных людей из Хаммерфолла. Они компенсировали скоростью грубую силу захватчиков, но те превосходили количеством. – Налево! – проревел чей-то голос со стороны города. – Заткните брешь! Никто не пройдет! Ингрид не разглядела, кто это сказал и какую брешь имел в виду. Бреши были повсюду. Ни один из атакующих еще не проник за первую стену, но девушка видела, что все три осадные башни встали на свои позиции и к ним быстро приближается еще одна. Она посмотрела назад и увидела всю огромную армию Медведя. Воины стояли в боевом порядке, ожидая своей очереди забраться на стену по башням. – Тесните ублюдков, держите стену! – крикнул человек с ярко-рыжими волосами. Он махал топором, пытаясь пробраться на передовую линию защитников. – Трикен, пошли людей налево! – ответил ему женский голос со стены. Раздалась команда: – Поджечь башни! – и со стены посыпались небольшие бочонки со смолой. Они падали ниже платформы, на которой лежала Ингрид, но девушка сразу почувствовала жар, когда люди начали гореть заживо. С башен лили воду, чтобы сдержать пламя, но поток воинов замедлился, и защитники успели укрепить свои позиции. Ингрид поняла: она плачет. Слезы начались где-то в тот момент, когда башня ударилась о стену, но сперва она просто их не заметила. Может, из-за того что ее лицо все еще было липким от крови, или организм выдал естественную реакцию на окружающий ужас, но девушка не сразу обратила на слезы внимание. За такое короткое время она увидела слишком много смертей, слишком много крови и огня, она уже не могла этого вынести. Ее стошнило на деревянные доски платформы, ее тошнило снова и снова, и единственная мысль, которая осталась у нее в голове, – надо бежать. – Кар! Она услышала голос Корвуса даже за оглушительным шумом сражения. Звук знакомого карканья ослабил узел, в который свернулся ее желудок. Карканье все продолжалось, но Ингрид не могла поднять взгляд на небо. Его крик был самым громким у нее в ушах, но не самым навязчивым. Все перебивал ужасающий свист, стук и скрип топоров, рассекающих живую плоть. За ними по громкости шел лязг доспехов, третьим – рев приказов. И ей казалось, что так будет продолжаться вечно. Руки у нее тряслись, горло пересохло. Ингрид с трудом приподнялась от пола платформы и посмотрела наверх. Ее вряд ли кто-то смог бы увидеть, но зато она сама смогла посмотреть на Корвуса, который сел на вершину осадной башни. – Я боюсь, – пожаловалась она. – И я не знаю, что делать. Ворон неподвижно смотрел на нее черными бусинками глаз. Она очень хотела, чтобы он тоже умел говорить, хотела почувствовать поддержку Бритага. Но ворон просто смотрел. – Что мне делать? Прошу, помоги! Ингрид протянула к нему руку, не решаясь сесть или сдвинуться с места, чтобы ее не заметили свирепые воины. Руки дрожали, кончики пальцев хрустнули, когда она их выпрямила. С них на деревянные доски настила капали пот и кровь. Корвус подпрыгивал на своем насесте, изучающе повернув клюв к стенам Тиргартена. Он щелкал клювом, рассматривая город, будто выискивал там кого-то. Ингрид старалась сосредоточиться только на нем и не смотреть на битву, которая развернулась на всей внешней крепостной стене города. Она даже не могла себе представить, сколько людей умерло за последние несколько минут, наполненных сталью и кровью. – Кар! Корвус кого-то нашел. Он слетел с деревянной балки на верхушке башни и расправил крылья, взмывая в затянутый дымом воздух. Он летел все дальше, над головами сражающихся и над пылающим деревом, потом остановился над стеной, быстро-быстро махая крыльями, и начал яростно каркать на что-то внизу. Ингрид вытерла глаза и подползла к краю, желая посмотреть на находку ворона. Руки у нее все еще дрожали, а в горле клокотала желчь, но она внезапно возненавидела свое укрытие и понадеялась, что Корвус о ней позаботится. – Что ты нашел? – спросила она, поморщившись от боли в горле, и сама удивилась тому, каким хриплым стал ее голос. Ворон начал кружить над соседней осадной башней, где на широком боевом ходу крепостной стены разыгралось яростное сражение. Девушка попыталась сосредоточиться на нем и выделить из толпы отдельные лица, но перед глазами у нее все дерущиеся смешались в безликую массу. – Я вижу только, как все больше людей умирает, – захныкала Ингрид. Корвус издал резкий крик и взмыл выше. Под ним, на секунду подняв взгляд на надоедливого ворона, умер воин Медведя. Топор, раскроивший ему шею, держала воительница с рыжими волосами и повязкой на глазу. Халла Летняя Волчица. Ингрид едва подавила желание вскочить, радостно заорать Халле и замахать руками. Воительница убивала врагов, как фермеры косят пшеницу, но любой отвлекающий прием – даже крик потерявшейся девочки – будет означать ее смерть. Халла изменилась, казалась больше, внушительней и властно распоряжалась обороной целой секции стены. По обеим сторонам от нее сражались ее воины, они рубили противников так, что пятьдесят человек стоили двухсот. Но ряды врагов перед ними тоже не редели. Четыре осадные башни привалились к стенам Тиргартена, и через них лился постоянный поток людей, сотни воинов уже бежали по боевым ходам стены, и еще сотни ждали очереди, чтобы обагрить свой топор кровью. Баллисты непрерывно перезаряжались, посылая на равнины огненные дротики, но атакующих было слишком много. Из конца колонны армии Медведя множество закованных в доспехи воинов тянули к городским воротам огромный таран. Над головами они держали круглые щиты, защищаясь от метательных снарядов, и дружно пыхтели – начиналась вторая волна атаки, нацеленная на массивные деревянные ворота. – Халла! – закричала Ингрид, забыв обо всякой осторожности. – Халла! Они собираются атаковать ворота! Воительница ее не услышала. Голос девушки не смог пробиться за звон топоров и крики умирающих. Дозорные на стенах тоже заметили таран, и с ворот посыпались бочки с горящей смолой, но они отскакивали от щитов с небольшими вспышками дымного пламени. Несколько человек погибло, но на стенах сейчас было слишком шумно, чтобы кто-то мог предпринять продуманную атаку против тарана. С дружным рычанием сотня людей тащила по равнине гигантскую деревянную раму, а на той на цепях раскачивалось огромное бревно. Между рядами воинов пришлось попетлять, но последние футы до ворот нападающие покрыли очень быстро. Раздался первый глухой удар дерева о дерево, сначала едва слышный за звоном стали, но каждый последующий удар тарана становился все громче, в основном из-за криков защитников, которые пытались укрепить ворота. Ингрид снова захотелось зажать уши, не слышать и не видеть битву, укрыться в тишине, где ее не потревожат крики и смерть, но что-то внутри нее заставляло ее смотреть и слушать дальше. Корвус теперь кружил над внутренним двором крепости, каркая на колонну воинов, готовящихся защищать главные ворота. Их вели двое – один, невероятно высокий, держал в руках боевой молот, а второй – да это же Алахан, ее брат! Он стоял рядом со жрецом Ордена Молота и поднял руку в воздух, подавая знак своим людям быть наготове. Ингрид смотрела на него и улыбалась так, будто не видела его уже много лет. На самом деле прошел едва ли год, но когда мир вокруг встает с ног на голову и теряешь все, что знаешь и любишь, время растягивается и искажается невозможным образом. Девушке захотелось спрыгнуть с башни и побежать к брату, но путь ей преграждали сотни сражающихся людей и растущие горы трупов. Спрыгнуть вниз было возможно, но приземлится она при этом на головы людей Рулага, и они убьют ее даже раньше, чем она успеет поставить ноги на камни городской стены. – Алахан, – прошептала Ингрид дрожащим голосом. Она была так близко, но, возможно, дальше, чем когда-либо. Может, ей придется смотреть, как он сражается. Может, ей суждено увидеть его смерть. Ворота потихоньку поддавались. Каждый громовой удар тарана сопровождался облаком летящих щепок и ужасным скрежетом. Девушка не знала, сколько воротам лет и таранили ли их вообще когда-либо, но Алахан и его люди воспринимали атаку очень серьезно – они стояли с топорами наготове, подняв круглые щиты. Халла, сражавшаяся на стене, получила краткую передышку и подала сигнал кому-то за спиной. Ее люди очистили часть стены от захватчиков и теперь метали бочонки с горящей смолой в осадные башни. Воины Медведя, все еще пытающиеся забраться на стены, побежали прочь, ошарашенные яростной обороной отряда Халлы. Деревянные конструкции башен загорелись, и в морозный воздух поднялись клубы черного дыма. Армия Медведя начала перестраиваться – усилия сосредоточились на менее хорошо защищенных участках стены, а остальные воины построились за тараном, чтобы при первой возможности войти в ворота. – Алахан, – прошептала Ингрид снова, не зная, как поступить, и надеясь только на то, что он поднимет взгляд и увидит ее испуганное лицо на вершине одной из башен. Но брат стоял с топором в руке, напряженно вглядываясь вперед. Ингрид не видела ворот, но представляла себе, что он смотрит на проломленное дерево и готовится к грядущей битве. Старый жрец рядом с ним казался более спокойным. Его длинную белую бороду теребил легкий ветер. Он неподвижно держал у груди боевой молот, но Ингрид слишком хорошо знала, кто такие жрецы и как опасно их недооценивать. Ее дядя, Магнус, рассказывал ей о старом отце Бриндоне Кроу, о жреце Рованоко, который был мудрее и могущественнее всех ныне живущих. А еще Магнус говорил, будто Кроу пьет слишком много медовухи. И вообще он жалкий старый ублюдок. Но пристрастие к спиртному ничуть не смущало Ингрид, пока жрец стоял рядом с Алаханом и прикрывал его от смерти. Затем ворота взорвались бурей осколков и распахнулись внутрь. Она видела, как по воздуху летят деревянные обломки и доски, как они попадают в людей и те умирают. – Это наша земля! – заревел Алахан, бросаясь к воротам. Он не оглянулся и не ждал, пока его люди последуют за ним. На его лице застыла маска сосредоточенной ярости. Он исчез из виду – и Ингрид задержала дыхание. Она слышала звуки сражения и крики, но сам бой не видела. – Не умирай, не умирай! – кричала она. Она оглянулась и увидела, как сотни воинов Медведя ждут своей очереди, чтобы броситься в проломленные ворота. – Сейчас! – рявкнула Халла и взмахнула топором.