Нанон наклонил голову. Всю дорогу от Ро Вейра до леса его отвлекали чувства собратьев, и у него не нашлось времени изучить Кейшу как следует. Он примерно догадывался, что ею движет, но ее шутки оставались непонятными. Она была дочерью Рам Джаса и Темной Кровью и в то же время язвительной юной девушкой. Умной, но немного назойливой. Сложной, но при этом прямой и открытой. – Зато я хорошо его знал, – сказал Тир. – И я знаю, что он гордился бы тобой. И еще я знаю, что его дух вернется и будет преследовать меня, если я за тобой не присмотрю. – Я не верю в призраков, – заявила дочь Рам Джаса. – Ни в богов, ни в чудовищ, ни в магию – я ни во что не верю. Знаю только, есть вещи, которых я еще не видела своими глазами… и которые я пока не могу объяснить. – Мы не задержимся в Фелле надолго, – сказал Нанон. – У нас с тобой слишком много дел. Мертвый Бог решил вернуть себе могущество… и ты как солдат Долгой Войны должна помочь мне его остановить. * * * На равнинах Лейта было гораздо холоднее, чем обычно. Небо закрывали клубящиеся черные тучи, между ними изредка вспыхивали молнии, на мгновение озаряя темноту ночи. Нанон чувствовал себя подавленным и грустным. Ему казалось, будто что-то готово пробудиться, что-то должно произойти. Перед путниками за обширным пепелищем с обгорелыми пнями (опушку выжгли Псы своими снарядами) маячили первые деревья леса. – А где каресианцы? – спросила Кейша, которая бежала рядом. – Ты говорил, здесь их целая прорва вместе с Темными Отпрысками. – Что-то изменилось, – ответил доккальфар. – Они сожгли много деревьев, – заметила девушка. – Больших деревьев. Понадобится несколько веков, чтобы снова их вырастить. – Я знаю. – Они могли уйти дальше на север. А если мы наткнемся на них? – Нет, они совсем ушли, – ответил Нанон. Девушка глянула на него на бегу. – Ты как-то странно себя ведешь. Почему ты такой странный? Нанон остановился. Он и Кейша – два солдата Долгой Войны – крошечные точки посреди бесконечного пространства мокрой травы и темного неба. – Сам я не думаю, будто я странный, – ответил он. – Но твой отец тоже всегда меня так называл. Девушка пожала плечами. – Сейчас все странное: и ты, и я, и этот лес. И чтобы избавиться от ощущения странности, я задаю вопросы. А твоя задача – отвечать на них. – Моя задача? – удивленно переспросил Нанон. – Ага. А если ты мне не ответишь, мне придется поискать кого-нибудь другого на роль духовного отца. Доккальфар снова наклонил голову. – Не надо. – А ты не наклоняй так голову. Каждый раз, когда ты так делаешь, ты потом говоришь что-нибудь странное. – Странности – понятие относительное, – заметил Тир. Кейша кивнула. – Думаю, ты сейчас сам подтвердил мои слова. А теперь мы просто будем блуждать по лесу? – Я знаю дорогу. Я был здесь несколько раз. Точнее, много раз. Очень много. Нанон снова перешел на бег, но сбавил скорость. Они бежали по засыпанной пеплом земле мимо обгорелых стволов. Земля слабо тлела, и от запаха саднило горло. Сотни, тысячи деревьев погибли, их сожгли под корень, оставив тлеющие пни, и вокруг простиралось поле, усеянное черными холмиками. Но Псы ушли отсюда. Ушли, потому что в Фелле больше не осталось доккальфаров. – Как больно, – прошептал Тир. – От чего больно? – От Теневого Пламени. Большинство моих братьев уже вошло в него. Возможно, всего несколько доккальфаров еще осталось в живых. – Может, объяснишь получше? Нанон прибавил скорость и пересек границу леса. В Фелле стояла зловещая тишина. – Эй! Разве я не объяснила тебе твою задачу? – крикнула ему в спину Кейша. – Ты обязан отвечать на мои вопросы! – Заткнись и беги за мной, – огрызнулся он, потеряв терпение. Девушка все-таки сумела вывести его из себя. Она надулась, но, к счастью, замолчала. Нанон не ощущал своих сородичей. Только их отголоски, воспоминания. Стражи Фелла отправились в забвение вслед за Витаром Лотом. Массовое самоубийство не поможет в Долгой Войне, но его народ потерял надежду. Потеря надежды – опасная зараза, и в итоге доккальфары Фелла вслед за Теневым Гигантом обратились в прах. Но, возможно, не все из них? – Некоторые еще сомневаются, – пробормотал Нанон себе под нос. – Они ждут, набираются смелости, чтобы оставить этот мир и шагнуть за его пределы. И нам нужно успеть добраться до них. Нанон стремглав понесся по лесу. Настроение у него упало, и он оставил слабые попытки походить на человека. Сейчас он снова стал древним доккальфаром, солдатом Долгой Войны, и у него была цель: нужно спасти немногих из оставшихся в живых обитателей леса. Если все Стражи Фелла потеряли последние остатки надежды, то мир стал гораздо более мрачным местом, чем казалось Нанону. Зачем ему вообще стоило сражаться в Долгой Войне, если он даже не смог защитить своих соплеменников? – Эй, ты не мог бы помедленнее? – крикнула Кейша, безуспешно пытаясь за ним угнаться. Но доккальфар просто бежал дальше, растягивая границы разума, пытаясь ощутить своих сородичей. Лес был пронизан побегами боли и усталости, они ползли вверх по стволам деревьев, пробивались сквозь растительный покров. Он чувствовал смерть. Смерть в ее наивысшей форме: потеря надежды, принятие забвения. И что-то еще, менее уловимое… но оно забивалось болью. Доккальфары живут очень долго. Те из них, кто умел, проживая столетия, идти в ногу со временем и не сойти с ума, могли жить вечно. Их жизни значили много. Доккальфары – не расходный материал, у них очень редко рождались дети, а смерть каждого из сородичей вызывала великую печаль. И даже мысль о том, что целое поселение добровольно рассталось с жизнью… казалась невозможной. Боль от нее могла бы убить более слабого доккальфара. – Слушай, урод, я тебя догнать не могу! – кричала сзади Кейша. Нанон остановился. Ему было тяжело двигаться, будто он увяз в густой патоке, а голова казалась тяжелой от нахлынувших чувств. Не его чувств. – Прости, – прошептал он. – Я… не в лучшей форме. Я чувствую то, что не могу контролировать. – У тебя больной вид. Ну… по сравнению с обычным. Ты всегда странно выглядишь. Он нахмурился – ее слова отвлекли его. – Перестань называть меня странным. Я не странный. Я просто другой. Не такой, как ты. Кейша отвела взгляд от Нанона и медленно огляделась по сторонам. Потом поморщилась и надулась. – Мне здесь не нравится. Деревья кажутся злыми. Он повернулся к ней. – Ты это чувствуешь? Она кивнула. – Но ты не должна ничего ощущать. Не думаю, что твой отец мог так делать. Она пожала плечами и нахально ухмыльнулась, а затем зашагала в ту же сторону, в какую бежал Нанон. Очень человеческая девочка, иногда чересчур назойливая, но сейчас ей удалось отвлечь его от страданий его народа. Возможно, не так уж плохо иметь духовную дочь из человеческого племени. – Кейша, подожди! Остаток пути мы пойдем медленнее. Похоже, ее это обрадовало – по крайней мере, она не стала возражать. – Далеко еще? – спросила она. – Если шагом, то… идти придется около часа. Если даже на таком расстоянии я настолько сильно ощущаю их чувства, то ближе к поселению тебе, возможно, придется помогать мне держаться на ногах. – Ты сам можешь на них держаться, придурок, – сказала она, а потом нахмурилась и почесала в затылке. – Что? Слишком сильные ощущения? – спросил он. – Они всегда такие… э-э, колючие? – Колючие? Они не колючие. – Доккальфар посмотрел ей прямо в глаза. – Расскажи, что именно ты чувствуешь. Она наморщила нос. Он чувствовал ее смущение и то, насколько тяжело ей было выразить ощущения словами. Она испытывала неопределенную тревогу, но не страдала так, как Нанон. А может, ее ощущения вообще другие? – Я чувствую их… они скрытые… и острые. И мне постоянно кажется, словно они готовы изрезать меня на части. Но я не чувствую боли. Только обман, хаос, очень странно. Нанон насторожился. Он ничего такого не ощущал. – Не думаю, будто ты чувствуешь то же самое, что и я, – ответил он задумчиво. – И я могу только предположить, что может вызывать у тебя такие ощущения… вот же дрянь. Похоже, я попался в ловушку. Он крутанулся на месте, с яростью уставившись на пространство между деревьями.