Он ответил в том же духе. - Довольно неплохо. Мы обменялись приветствиями, установили зрительный контакт, и она, казалось, была счастлива сделать это, - сказал он. - Она спросила, не хочу ли я блинчиков. - И ты согласился? - Гарри, - сказал Томас. - Будь разумен. Каждый хочет, чтобы кто-то испек ему блинчики, мы просто слишком повзрослели, чтобы сказать это. Я отхлебнул кофе, потому что с такой логикой спорить было невозможно. Он тоже отхлебнул. - Собираешься ее остановить? Я смаковал совершенство кофе, и наслаждался этим первым глотком, прежде чем ответить. - Думаю, мне стоит лучше все разведать. Я отнес свою чашку на кухню и услышал, как Томас встал, чтобы последовать за мной. Когда я оказался в поле зрения, глаза маленького деревянного черепа повернулись ко мне, и ее голос гордо провозгласил: - Блины неживые! - Правильно, - сказал я, обращаясь к духу внутри черепа. Лучше уж внутри этого деревянного, чем внутри моего, скажу я вам. С тех пор как новообразованный дух интеллекта воплотился в моем сознании, он рос, пока не стал слишком большим для этого пространства, что, по общему признанию, не заняло у нее много времени. Нам удалось успешно извлечь ее из моей головы, и она поселилась в резном деревянном черепе, приготовленном для нее. С тех пор мы учили ее и отвечали на бесконечные вопросы. - Доброе утро, Боня. - Утро - это когда солнце встает! - сказала маленькая черепушка. - Оно заканчивается в полдень! Боня была полна кусочков информации, которые не были связаны ни с чем другим. Она могла бы рассказать вам подробности всех видов тайн Вселенной, но она понятия не имела, какое влияние эти тайны могут оказать на реальный мир. Что делало ее... кем-то, с кем нужно бережно обращаться. - Опять верно, - сказал я. - Доброе утро, Мэгги. - Привет, пап, - сказала Мэгги. - Я готовлю нам всем блины на завтрак. - Это потрясающе, - сказал Томас, толкая меня в спину. Мэгги бросила на него быстрый взгляд и застенчиво улыбнулась. Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что он подмигнул ей в ответ. Я поднял брови. - Да. Блины. Это что-то новенькое. - Молли говорит, что надо быть храброй и пробовать новые вещи, чтобы расти, - серьезно сказала моя дочь. - А Томас говорит, что все любят блины. - Все любят блины, - сказал Томас. Я бросил на него прищуренный взгляд через плечо, чтобы он перестал мне помогать. Он вернул его с бесхитростной улыбкой. - Ну да. Они не ошибаются, - серьезно сказал я. - Вам нужна помощь? - Я сама могу все сделать, - сказала она. - Я знаю, как обращаться с плитой, а Бонни знает рецепт. - Я знаю двести двадцать семь индивидуальных рецептов блинчиков! - Сказала Бонни. - Шестнадцать можно сделать с учетом текущего инвентаря кухни! - Мы готовим по номеру семь, - серьезно сказала Мэгги. - Лучшему для начинающих. Для меня это звучало как начало большого беспорядка. Мыш, я клянусь, выдал мне самодовольный вид и облизался. Это будет та еще работенка потом прибраться, но, вероятно, Мэгги будет полезно попробовать. Поэтому я наклонился, поцеловал ее в макушку и сказал: - И дай мне знать, если тебе понадобится помощь, тыковка. - Видите, мисс Мэгги, - сказал Томас. - Я же говорил. Я остановился и посмотрел на него. - Ты все это подстроил, чтобы получить блинчики? Томас напустил на себя серьезный вид и чуть расширил глаза, глянув на Мэгги. - Я не скажу, что я этого не делал. Я закатил глаза. Моя дочь захихикала. - С мистером Томасом все в порядке, папа. - Ты слишком мала. Вот что я скажу. Дай-ка мне разобраться с ним, - сказал я. - А ты сосредоточься на том, что ты делаешь, ладно? Будь осторожна. - Хорошо, - сказала она. Она снова принялась за работу, и хотя ее глаза все еще были опухшими от сна, она сосредоточилась на работе с мгновенной утренней энергией, которой может обладать только тот, кто еще не открыл непреложную необходимость кофе. Я устроился на диване неподалеку. Квартира состояла в основном из одной большой комнаты, разделявшей кухню, столовую и гостиную без перегородок. Две двери вели в спальни - Молли и мою. Ну, формально комната принадлежала Молли, но, насколько я знал, с тех пор, как я сюда переехал, она ни разу в ней не была, разве что пару раз заглядывала, гладила Мыша, щекотала Мэгги, делилась со мной какой-то радостной болтовней и снова уходила. Давненько мы с ней нормально не разговаривали. Квартира напоминала мне мое старое жилище в подвале пансиона Миссис Спанкелькриф. Только не было заплесневелого запаха старого подвала. И она была больше. И более ярко освещена. И новее. И совсем немного чище. И это было просто неправильно. Несмотря на всю свою унылость, та жалкая квартирка была моим домом. Будь прокляты вампиры, что сожгли его дотла. Черт бы побрал Марконе за то, что он купил эту недвижимость и устроил свою новую штаб-квартиру на том месте, где раньше был дом. Я скучал по нему. А, ладно. Не было никакого смысла размышлять об этом. Жизнь никогда не станет прежней. Всегда есть какой-то крученый, летящий на тебя. Единственное, что оставалось - отбросить. Томас выбрал место у стены, прислонился к ней так, чтобы видеть кухню, и отхлебнул кофе. Его глаза были сосредоточены на Мэгги с глубокомысленным вниманием. - Жизнь опасна, да? - Мыш даст мне знать, если возникнут проблемы, - сказал я. - Хороший пес, - сказал Томас. - Если хочешь, - сказал я, - могу написать брату Вану. Скажу ему, что ты хочешь щенка. - Ты уже у него одного украл, - усмехнулся Томас. - Случайно, - сказал я. - Плюс этот комок меха спрятался специально. Даже если брату Вану это не понравится, вряд ли он сможет возражать собаке. - Что ж, - задумчиво произнес Томас, - он очень хороший пес. - Чертовски хороший, - сказал я. - Дай мне подумать об этом, - сказал Томас. - Много всего происходит. Он все еще не сводил глаз с Мэгги. - Эй, мужик, - сказал я. - Ты в порядке? Он покосился на меня и слегка улыбнулся. - Просто... очень много размышляю о будущем. - Ну, - сказал я. - Оно понятно. Я закрыл глаза и почувствовал, что мои конечности болят тупой, ровной пульсацией, которая шла в такт с моим сердцебиением. Внезапно я громко чихнул. - Будь здоров, - быстро сказала Мэгги из кухни. - Ммм, - отозвался я. - Спасибо. Чихание вызвало волну ноющих ощущений в моих конечностях, которые исчезли через несколько секунд. Я открыл один глаз. Это было неправильно. Мантия силы зимнего рыцаря была тем, что позволяло мне идти в ногу с моим братом вампиром, бегая по песку и нося двести фунтов лишнего веса. Одной из вещей, которые делала мантия, было притупление боли, до такой степени, что я ощущал ее только как напряженное, серебристое ощущение. Сломанные кости немного раздражали. Кровоточащая рана была чем-то отвлекающим - но я никогда, никогда просто не болел. Вот только не теперь. Дурацкая Зимняя мантия. Она создавала постоянную атаку первобытных, диких эмоций и желаний, которые были подобны раздутым версиям моих собственных инстинктов. Я ходил на интенсивные тренировки каждое утро, не потому что мне это нравилось. Я сделал это, потому что дисциплина и рутина помогали мне держать в узде более примитивные инстинкты. Ежедневные интенсивные упражнения заставляли мантию расходовать энергию на поддержание моего тела в рабочем состоянии - по моему расписанию, по моей воле - и в результате уменьшали количество давления, которое она могла оказывать на мои сознательные мысли. И хотя это делало меня способным игнорировать боль и выталкивать мое тело далеко за пределы нормальной человеческой выносливости, влияние мантии было постоянным раздражением, которое требовало постоянных усилий, чтобы держать ее в узде. - Ого, - сказал Томас. - Ты в порядке, ботаник?