Однако ничего такого не произошло, и Грошонг вновь повернулся к Сорвину. – Что? – переспросил он. «И это правдоподобно», – отметил про себя Сорвин. И все же его что-то настораживало. – В машине сидел человек, мистер Грошонг, – ответил Сорвин. – И я не уверен в том, что он находился там по собственной воле. А поэтому мне необходимо собрать все возможные сведения для выяснения картины происшедшего. На лице Грошонга отразились смущение и смирение. – Конечно-конечно, – уже с гораздо меньшей агрессией ответил он. – А потому сообщите констеблю Ораму адрес мистера Принцметала, чтобы тот мог подтвердить ваш рассказ. Это предложение не вызвало у Грошонга восторга, однако он кивнул. – Нам пока не удалось обнаружить документов погибшего, – продолжил Сорвин, – но он ехал в старой «тойоте» красного цвета. Может, вы знаете кого-нибудь в округе, кому принадлежит похожая машина? Грошонг задумался. – Кажется, я видел такую, но чья она, я не знаю. Сорвин старался в равной мере обращать внимание как на слова, так и на интонации. – И несмотря на то что вы видели машину, вы никогда не беседовали с ее владельцем? – Нет. Сорвин давно уже понял, что лжецам труднее всего даются односложные слова – за них нельзя спрятаться, и они требуют слишком много времени для придания им необходимых достоверных нюансов. И Грошонг тут же поспешил добавить: – Возможно, это вовсе не та машина, которую я видел. – Возможно, – после продолжительной паузы кивнул Сорвин. Грошонг опустил глаза, и Сорвин вновь выдержал паузу, позволяя собеседнику ощутить атмосферу смерти. – А где вы живете, мистер Грошонг? – через некоторое время осведомился он. Лицо Грошонга озарилось надеждой. – В замке. В пристройке. Сорвин изобразил улыбку. – Спасибо, мистер Грошонг. Все ведь не так уж страшно. Мы с вами свяжемся. – Я могу идти? – Конечно, – удивленно подняв брови, ответил Сорвин. – Если вам больше нечего мне сообщить. – Нет, – вновь опустив глаза, ответил Грошонг, – больше нечего. И Сорвин двинулся прочь, размышляя над тем, все ли сказанное ему управляющим было правдой или только часть, или же все это было откровенной ложью. К нему подошла Фетр. – Водитель, Киллип, – представитель фирмы по продаже канцелярских товаров. Он ехал домой из Суонси, где навещал свою мать. Она страдает старческим слабоумием и живет в приюте. А сам он живет в Лондоне. – И никаких связей в здешних краях он не имеет? – Просто проезжал мимо. – Значит, пустышка? – Я тоже так подумала, – улыбнулась Фетр. – Правда, после некоторых уговоров он признался, что еще заскакивал к старому «другу». – Понятно, – вздохнул Сорвин. – А как зовут «друга» и где он живет? – Сначала он не хотел говорить, но потом согласился при условии, что мы не станем рассказывать об этом миссис Киллип. – Хорошо, – откликнулся Сорвин и, помолчав, добавил: – Отличная работа, Фетр. Он увидел, как она выпрямилась и на лице ее промелькнула довольная улыбка. – И еще кое-что, сэр. Сорвин поднял брови. – Машина зарегистрирована на имя некоего Уильяма Мойнигана. Последний известный адрес – в Лестере. – Лестер? Далековато. – Может, мне договориться с местной полицией о том, чтобы они навели справки, сэр? Детектив с большим опытом работы даже не стал бы спрашивать, но Сорвин понимал, что Фетр только учится, а потому ответил ей снисходительным кивком. – А потом проверь рассказ Киллипа о подружке. Только осторожно. Незачем ворошить грязное белье без серьезных оснований. Фетр снова бросила взгляд на обгоревший остов машины и прошептала: – Бедняга. – Нелл! Девушка перевела взгляд на Елену, и выражение неуверенности на ее лице сменилось радостью. – Елена! Она протянула руки, и широкая улыбка сделала ее еще более красивой. Елена подошла к Нелл, они обнялись, расцеловались, разомкнули объятия, затем вновь прильнули друг к другу. – Как ты, Нелл? Я по тебе ужасно соскучилась! – И я по тебе, – ответила Нелл, и Айзенменгер заметил, что на глазах у нее выступили слезы. Только теперь он начал по-настоящему понимать, насколько близкие отношения связывали Елену с этой семьей. – Ты хорошо выглядишь, – промолвила Елена. По щекам Нелл потекли слезы. Она всхлипнула и снова приникла к Елене, словно та была долгожданной пристанью. – И ты. И ты, – прошептала она, уткнувшись в плечо Елены. Затем отстранилась и рассмеялась сквозь слезы: – Прости меня, Елена. Я такая глупая… – Вовсе нет. Айзенменгер не стал бы называть это глупостью, хотя реакция Нелл выглядела чрезмерно бурной. Он кинул взгляд на ее родителей, но их лица озаряли счастливые улыбки. – Как я рада тебя видеть, – сквозь слезы улыбнулась Нелл. – Снова вспомнить о том времени, когда мы были вместе. Елена тоже выглядела растроганной и явно старалась не расплакаться вслед за Нелл. – Да, я часто вспоминаю об этом времени. О наших играх, пикниках, выступлениях мимов. Помнишь пантомимы, которые мы посещали? Помнишь «Аладдина», когда у Бесхребетника штаны свалились? – Да-да, помню! – снова засмеялась Нелл. Айзенменгер посмотрел на Терезу, лицо которой тоже светилось от радости, а затем перехватил взгляд, брошенный ею на Тристана, и этот взгляд его несколько озадачил, ибо в нем читалось нечто напоминавшее страх. Однако его внимание тут же отвлекла Нелл – лицо ее мгновенно поникло, а голос погрустнел. – А теперь ничего нет. Все исчезло. От прошлого ничего не осталось. И Аладдин, и Бесхребетник, и вдова Твэнки[9] – все умерли. Происшедшая с ней перемена была разительной. Фея в мгновение ока превратилась в выходца из могилы. Елена взяла Нелл за руки и чуть ли не силой заставила посмотреть ей в глаза. – Ерунда! Такое не может умереть. Они по-прежнему живы, по-прежнему смеются и веселятся. Не надо так говорить, Нелл, правда, не надо. Наши воспоминания продолжают жить вместе с нами, продолжают доставлять нам радость и служить убежищем. Казалось, ей не удастся переубедить Нелл, но затем та вдруг подняла голову и взглянула на Елену с надеждой; и Айзенменгер затаил дыхание – более того, ему показалось, что и все остальные перестали дышать в ожидании развязки. А потом Нелл вновь улыбнулась и ее неземное сияние озарило комнату – всеобщее облегчение было столь явным, словно небеса расцветили брызги фейерверка. – Да, – промолвила она. – Это так. Правда ведь? Тристан достал из ведерка со льдом бутылку шампанского и наполнил бокал. – Держи, Нелл. Мы отмечаем возвращение Елены, которого так долго ждали.