– Но ведь он не был богат? – наудачу спросила Фетр. – Нет. Работал штукатуром. Только за наличные, и никогда не спрашивал, откуда краска, – подмигнул бармен. – Так откуда же у него взялись деньги на вечеринку? Все присутствующие как по команде пожали плечами. – Значит, он не собирался возвращаться, – словно беседуя сама с собой, пробормотала Фетр. – Он все продал, устроил вечеринку и отправился за новым состоянием. Что бы оно из себя не представляло. – Он играл? – спросила Фетр. – Бывало. Иногда делал ставки на лошадок, но азартным игроком не был, – промолвил бармен с таким видом, словно с его точки зрения это было недостойным занятием. – И он ничем не намекнул, куда собирается? Все покачали головами, а из-за спины Фетр раздался чей-то тихий голос: – Он сказал, что едет домой. Как показалось Фетр, ей ответила старуха, сидевшая в дымном сумраке в самом углу. Однако когда та встала и вышла к свету, лившемуся из окна, она увидела, что это преждевременно состарившаяся блондинка лет пятидесяти. – Может быть, он называл это место? – спросила Фетр. – Вестерхэм? Мелбери? Блондинка покачала головой, и ее волосы заметались вокруг чудовищно опухшего лица. Фетр достала из кармана сложенную почтовую карточку. – А что там, на улице Мэйо? Может, там был его дом? На этот вопрос уже никто не смог ответить. Люди в таких местах редко заботятся о своем доме. Слушатели Фетр понемногу начали терять к ней интерес, словно ужасная гибель Мойнигана лишь на время захватила их внимание, а их способность испытывать потрясение была жестко ограничена во времени. Постепенно на их лицах вновь стала появляться скука; с Мойниганом было хорошо, но теперь его не стало. Так был устроен их мир. Лишь выйдя из палатки, все поняли, насколько ужасной была атмосфера внутри. С Сайма, похоже, было достаточно холода, крови и запаха мертвечины – он коротко переговорил с Сорвином и поспешно двинулся к одной из полицейских машин. Однако в этот момент на выступе холма появилась еще одна машина, из которой вышли трое, отмеченные явной печатью предпринимательства, а когда троица уже подходила к палатке, на дальнем конце пустоши возник «лендровер» Грошонга, который мчался, подпрыгивая на рытвинах и ухабах. За ним тянулся темно-зеленый след примятой травы, словно он прокладывал тропу для паломников, которые должны были устремиться на поклонение к лежавшему здесь трупу. Все остановились на гребне холма и стали ждать, когда к ним подойдет Грошонг. Сорвин заметил, что тот слегка смущен, но отнюдь не испуган. – Что здесь происходит? – с хозяйским видом осведомился Грошонг. Возможно, его слова отнес в сторону ветер, только они не достигли ушей Сорвина, потому что, вместо того чтобы ответить управляещему, он сам задал вопрос: – А что вас привело сюда, мистер Грошонг? – Это территория поместья, – с презрением ответил тот. – И я имею полное право здесь находиться. Сорвин посмотрел на Беверли, потом перевел взгляд на Айзенменгера и Елену. – Лично я не звонил мистеру Грошонгу. Может быть, это сделал кто-нибудь из вас? Но, как выяснилось, ему никто не звонил. – Вы считаете, я не знаю, что происходит в поместье? – фыркнул Грошонг. – Я все знаю, инспектор. Я знаю, когда упало дерево и когда браконьер подстрелил птицу или поймал рыбу. – Серьезно? – немного подумав, переспросил Сорвин. – И тем не менее на землях поместья произошло два убийства, о которых вы ничего не знаете. – Два? – с явным изумлением воскликнул Грошонг. – Два, – поворачиваясь лицом к низине, повторил Сорвин. – Кто? – Управляющий сделал шаг вперед. – Старик из деревни. Альберт Блум. – Сорвин посмотрел на Грошонга. – Вы его знали? Тот был явно потрясен и с минуту молча смотрел на палатку. – Конечно, я его знал. Его все знали. Сорвин вопросительно посмотрел на Беверли. Похоже, правда. Та слегка кивнула. – Он когда-нибудь работал у вас? – спросила она. – Только как временный работник, – медленно проговорил Грошонг. – Вспугивал дичь для охотников, ну и всякое такое. – И когда это было в последний раз? – Думаю, пару месяцев тому назад. Я могу проверить у бухгалтера. – А когда вы в последний раз его видели? Елена, вопреки собственным чувствам, не могла не восхититься тем, как Беверли допрашивает Грошонга. А Айзенменгер, как завороженный, продолжал смотреть на палатку. – Думаю, на прошлой неделе. Он постоянно болтался у паба. У паба или возле заправочной станции. – Почему? Грошонг уже открыл было рот для ответа, но потом почему-то передумал и просто пожал плечами. – Из-за Майкла? Из-за своего сына? – спросил Сорвин. – А, так вы все знаете. – Я знаю, что сын недолюбливал его. – Тут целая история, – ответил Грошонг, сообразив, что от него не требуется разглашения тайны. – Что за история? Однако Грошонг внезапно уперся. – Я не знаю всех подробностей. Просто сельские сплетни, но я не стал бы обращать на них внимание. Лучше спросите Майкла. Что, в общем-то, они и так собирались сделать. – Не могли бы вы рассказать, чем занимались в последние двадцать четыре часа? – осведомилась Беверли. Грошонг, словно очнувшись, снова нацепил на себя броню подозрительности. – Работал. Здесь, – с некоторым раздражением ответил он. – В поместье. Утром – в офисе, что может подтвердить моя секретарша. Где я был вчера днем, вы знаете, потому что вы меня видели. Днем я встречался с несколькими людьми – моя секретарша может сообщить вам их имена. А вечер я провел у себя в одиночестве. Боюсь, свидетелей не было, если не считать одного часа с девяти до десяти, который я провел с Элеонорой. – С Элеонорой? – неожиданно спросил Айзенменгер. – Да, – Грошонг повернулся к нему. – Она любит, когда я с ней разговариваю. Рассказываю, что происходит в поместье. Казалось, управляющий бросал Айзенменгеру вызов, вполне допуская, что тот сделает из этого заявления далеко идущие выводы, однако он ошибался: Айзенменгер всего лишь кивнул и улыбнулся. – Похвально. Грошонг ответил ему долгим пристальным взглядом. Затем его внимание отвлек Сорвин, который спросил: – Вы часто сюда приезжаете? Думаю, что не очень. Грошонг покачал головой. – Здесь нет дорог. Иногда мы занимаемся здесь лесным хозяйством, поддерживаем лес в порядке, а низина порой используется как пастбище для овец, но не часто. – Здесь действует закон о праве проезда? – Нет. – Значит, хотя доставить сюда труп и непросто, потом можно не беспокоиться о том, что его скоро обнаружат.