– А что, если их ссора была вызвана чем-нибудь другим? – Например? Глаза у Фетр забегали в поисках возможных версий. – Может, это как-то связано с часами? Значит, речь шла о деле Итон-Лэмберта. С минуту Сорвин с отсутствующим видом молча смотрел на Фетр, а затем словно опомнился. – Ну, пойдем. Пора домой. – И что вы собираетесь делать? – удивленно спросила она. – Я собираюсь домой, – ответил Сорвин, вставая. – Но что вы думаете об этой ссоре с Блумом? – Я думаю, что мы еще очень мало знаем, – улыбнулся он. Они вышли в общую комнату, где только что появился Орам. – На улице собачий холод, – мрачно заметил он, снимая куртку. Его стол стоял рядом с наряженной елкой, и кто-то, вырезав из газеты его физиономию, наклеил ее на голову феи. – Развлекайтесь, констебль, – бодро поприветствовал его Сорвин. Орам ухмыльнулся и хрюкнул. В приемной Джексон беседовал с какой-то молодой женщиной, которая жаловалась на соседскую собаку. – …Я уверена, это она загрызла одну из моих кошек. А месяц назад набросилась на моего мужа и пыталась откусить его… Но дверь за ними закрылась, и они так и не узнали о последствиях этого членовредительства. На улице оба остановились, внезапно ощутив неловкость. Сорвин напряженно улыбнулся. – Может, зайдем куда-нибудь выпить?.. – спросила Фетр. Рот у Сорвина открылся, но из него вылетел лишь сконфуженно-гортанный звук. – А-а… Не сегодня, – продолжил он. – Дела. Фетр попыталась скрыть свое разочарование: – Ничего. Не слишком ли радостно прозвучал ее голос? Сорвин кивнул, и каждый из них двинулся к своей машине. Проезжая мимо полицейского участка, Фетр попыталась выкинуть из головы мысли о Сорвине. Однако сколько она ни старалась, ей не удавалось отделаться от мыслей о Беверли Уортон. – Сэр? Старший суперинтендант Мотт ел сандвич с ветчиной, и на его лице проступало выражение глубокой печали. Трудно было понять, связано ли оно с качеством поглощаемой им пищи, или его вызывал сам вид ресторана. Суперинтендант был худым, лысевшим, вечно хмурым мужчиной аскетичного вида. После того как помощник главного констебля посоветовал ему чаще общаться с младшими чинами, Мотт начал время от времени питаться в ресторане, хотя это оказалось непростым делом. Приближаться к нему никто не осмеливался, и он ощущал себя выставленным напоказ раритетом, который окружен собравшимися поглазеть на него плебеями. Сначала он заходил в обеденное время, потом в перерыв на завтрак и наконец сместился к ужину, поскольку в это время в ресторане было меньше всего посетителей. Мотт с надеждой поднял голову и посмотрел на Беверли Уортон. К нему подходили настолько редко, что он так расцвел, словно встретил старого друга, который к тому же принес ему ключи от пещеры с золотом. – Беверли! Садитесь, садитесь. Составьте мне компанию. У нее при себе, как всегда, была бутылка минералки, и Мотт указал на нее остатком сандвича. – А вы когда-нибудь что-нибудь едите? Беверли скромно улыбнулась. В участке были хорошо осведомлены насчет ее гастрономических пристрастий. – Я не страдаю избытком аппетита. – Надеюсь, это распространяется только на пищу, – наклонясь к ней, произнес Мотт. Она не стала кричать, хотя ей очень хотелось это сделать. Она знала, что он проявляет к ней интерес – казалось, они все его проявляют, – но прежде он лишь украдкой поглядывал на ее ноги. Беверли нежно улыбнулась и проигнорировала грязный намек. – Сэр, мне нужен ваш совет. Мотт откусил кусок от своего сандвича и окинул взглядом ресторан. – Все мы подневольные, инспектор, – не глядя на Беверли, заметил он, понизив голос. – Посмотрите хотя бы на меня: я прихожу сюда каждый день и сижу здесь, хотя мне это отвратительно. И тем не менее я это делаю. А знаете почему? Беверли покачала головой. – Потому что мне так посоветовали. Заметьте, инспектор – не приказали, а посоветовали. Совет бывает еще более принудительным, чем приказ. Считается, что это должно положительно влиять на моральный дух. Ха! – Он запихал в рот остатки сандвича и принялся с ожесточением жевать его. – Не знаю, как там с их духом, но от моего уже ничего не осталось. Беверли терпеливо слушала, пока еще не догадываясь, куда он клонит. – И вот теперь вы хотите, чтобы я дал вам совет, – со свирепым блеском в глазах произнес Мотт. – Берегитесь советов, инспектор. – И он плотоядно улыбнулся. Беверли оставалось только гадать, что он имеет в виду. Впрочем, это не имело значения… – Мне недавно звонил Эндрю Сорвин, – сказала она. – Вы помните его? Он работал здесь лет восемь-девять тому назад. – Такой серьезный и целеустремленный? Который был в вас влюблен? – Да. – Ну и что? – Он теперь инспектор в Херефордшире. Брови Мотта поползли вверх к лысине. – Уже? Неплохо. Высоко взлетел. Когда-то вы тоже стремительно поднимались по служебной лестнице, – многозначительно добавил он. Но и эту колкость Беверли пропустила мимо ушей. – Он рассказал мне о деле, которым сейчас занимается, – там кто-то сгорел в машине, – так вот, осматривая имущество погибшего, он наткнулся на это. – И она протянула Мотту снимок часов. – Они полностью соответствуют тем, которые фигурируют в списке украденего по делу Итон-Лэмберта, – добавила она, не дожидаясь вопроса. – Ну и что? – осведомился Мотт. – Краденые вещи всегда со временем всплывают. – Да, но вместе с часами была обнаружена фотография Флемингов – жертв из того дела. Это заставило Мотта задуматься. Он посмотрел на Беверли, и она заметила в его взгляде нечто такое, что ей не понравилось. – Ну и что вы хотите мне сказать? – Не знаю. Просто я подумала, что это странно… – Странно? Это более чем странно, инспектор. Как зовут погибшего? – Уильям Мойниган. Никак не был связан с делом Итон-Лэмберта. Взгляд Мотта стал ледяным. – Хорошо бы, чтобы подобная связь не вскрылась и в дальнейшем, – тихим зловещим тоном произнес Мотт. Он снова бросил взгляд на фотографию, пытаясь представить себе все осложнения, которые она могла с собой принести. – Но обвинение было обосновано, сэр, – поспешила заметить Беверли. Мотт поджал губы. – И тем не менее ходили разные слухи, не так ли? Их дочь, адвокат, считала, что мы ошибаемся. – От нее всегда одни неприятности. Славится своими левыми взглядами и борьбой с полицией. Мотт помолчал, не отводя взгляда от снимка. – Вы утверждаете, что обвинение было обосновано. – Он снова посмотрел на Беверли. – А лично вы не внесли свою скромную лепту в его обоснование? Следущая секунда изобиловала таким количеством догадок, что Беверли показалось, будто прошел год. Что он хочет услышать – правду или успокаивающую ложь? Если я расскажу ему о том, что произошло на самом деле, он тоже окажется замазан, и моя карьера будет окончена. Если я солгу, то, что бы ни произошло потом, он останется чистеньким. – Нет, сэр.