Я пулей вылетела из ванной и набрала номер Ларикова. — Алло, — отозвался он. — Андрей, — простонала я, глядя на попугая, который продолжал приветствовать меня радостно — а еще говорят, животные способны чувствовать беду! — Андрюшенька, милый, приезжай, пожалуйста, сюда! — Что там такое случилось? — Андрей, я тебя очень прошу, приезжай быстрее, — продолжала бормотать я. — Второй труп за день — это слишком много для моих нервов! Он все понял. — Еду, — бросил он и положил трубку. Я прижалась к стене, стараясь успокоиться. Достав сигареты, я попыталась закурить, но руки у меня так тряслись, что спичку зажечь смогла только с восьмого раза! Первая затяжка привела мои чувства в порядок, если можно было назвать порядком то, что творилось в моей душе. Тот сумбур, перемешанный с истерикой. Но все-таки голова немного прояснилась. Теперь тишина в квартире казалась мне зловещей. Попугай как ни в чем не бывало принялся пожирать «Трилл». Придется, похоже, подселять тебя к Пафнутию, невесело подумала я. Знаете, не так-то легко находиться в комнате рядом с убиенной и видеть принадлежащие ей вещицы! Какая-то несправедливость в этом есть. Вещи лежат, и больше никому они не нужны. Никто больше не прикоснется вон к той книге, которую Таня читала перед сном. А кстати, что она читала? Я взяла книгу и присвистнула. Дос Пассос. Ничего себе — умная была девочка! Была. Лучше бы я не думала вообще. Слово «была» ударило мне в мозг с дьявольской силой. Невольно открыв книгу, я уткнулась в строчку: «Как вы думаете, подходит красный цвет к серым обоям?» Меня затрясло. Обои в ванной были серого цвета. Теперь запросто можно было ответить, что не подходит. Я закрыла томик и положила его на место. Да уж, теперь та, что читала Джона Дос Пассоса, лежит в ванне, и вокруг ее души поют сонмы херувимов и серафимов… В дверь позвонили. Я вздрогнула. Ларчик так быстро добраться не мог. Это уж точно. Позвонили снова, настойчиво. Черт, какая же я идиотка растерявшаяся! Надо было хотя бы условный сигнал обговорить с Ларчиком, так нет же! Ларчик, приходи! А если придет не Ларчик, об этом подумать я не потрудилась? Стараясь не шуметь, я тихо подползла к двери. Посмотрела в «глазок» и увидела удаляющуюся мужскую спину. Это был не Андрей. И к рокерам этот тип никакого отношения не имел. Слишком клево он был одет. Такой, знаете ли, богатый прикид истинного «яппи». Длинное коричневое пальто и кепочка. Рука в черной перчатке держала папку из хорошей кожи, по цвету подходящей к пальто. Так что этот «денди» никак не соотносился в моем воображении с нашими бравыми ребятишками, поклонниками кожи и металла! Не иначе как тот, который обведен двумя сердечками, подумала я. Я вернулась. Теперь я могла подумать. Стресс, родившийся от внезапного появления незнакомца, почти победил стресс, полученный от вида несчастной Тани. Немного погодя в дверь осторожно постучали, и теперь я могла быть уверена в том, что это Ларчик! Я его впустила. — Что тут произошло? — спросил он. Я поняла, что пока не могу говорить. Просто указала ему кивком на дверь в ванную. А сама прошла в комнату. Черт побери, и почему у нее тут совершенно нечего выпить? Впрочем, одернула я себя, ты нарушаешь основной принцип существования Александры Данич. Спиртное под запретом! — Правила и существуют для того, чтобы их нарушать, — проворчала я. А уж сегодня мне было необходимо что-то воздействующее на мозги, дабы хоть немного их расслабить! Честно говоря, я бы не отказалась и от сигареты с марихуаной, лишь бы события сегодняшнего дня немного померкли… Но марихуаны у меня не было, впрочем, как не было и спиртного в доме у Тани. «А у Тани…» Нет уж, не буду я травить душу унылыми песнями. Тем паче тут больше подошла бы другая песенка «Крематория» — «Маленькая девочка со взглядом волчицы…». Хотя Таня самоубийцей не была. Или в тот момент, когда ей встретился этот тип, чей телефон она так трогательно обвела «Валентиновым» сердечком, она подсознательно стала самоубийцей? Я бросила взгляд на телефон. Не нравился мне этот тип. Я ни-че-го про него не знала, но он мне не нравился! Глава 10 Ларчик вызвал милицию, приехали опера, совсем молоденькие, и возглавлял эту компанию Ванцов. Они рыскали по Таниной квартире, посматривая на меня с плохо скрытой жалостью — для них я была девчонкой, обнаружившей тело, и теперь, по их мнению, я должна быть очень подавленной… Собственно, они были правы отчасти — я такой и была. Просто Танино мертвое тело было не первым в поле моего зрения, а из фрустрированного состояния я уже выбралась, поскольку включила свой мозг, и теперь мой мозг выкидывал одну за другой идеи, которые любому из этих пареньков показались бы бредовыми и противоправными, но вот в этом и разница между мной и служителем Фемиды. Я могу позволить себе роскошь нетривиальных ходов, не обременяя себя рассуждениями, насколько мои действия соответствуют букве закона. Посему я без зазрения совести стащила номер телефона с сердечками — им не обязательно про это знать. Ванцов выглядел бесконечно усталым, и все-таки он подошел ко мне и погладил по голове как маленькую. От этого жеста в моем носу предательски защипало, и, чтобы избавиться от ненужных эмоций, я сердито дернулась. — Сашка, ты только… — начал Ванцов, но я его прервала. — Послушайте, учитель, — насмешливо сказала я. — Вы с гуру Лариковым всегда учили меня, что дело сыщика — уметь вовремя отключать эмоции, так? — Так, — согласился он. — Тогда какого черта ты сейчас пытаешься меня успокаивать? Я выключила их, и не надо думать, что перед тобой маленькая девочка с расстроенными нервишками! Все нормально, не первый год, что называется, замужем за всей этой мафией! Если тебя что-то интересует, задавай вопросы, но не буди во мне нормального человека, потому как я уже нахожусь в состоянии боевой, охотничьей готовности! — Вот я и хотел бы, чтобы ты, Сашка, не лезла в это дело, — выдохнул Ванцов. — Больно уж гадкое оно получается! — А что, у тебя были приятные дела об убийствах? — невесело усмехнулась я. — Каждое убийство — мерзость огромная! Только ничего не выйдет, Лешенька, поскольку у меня есть обязательства перед клиентом. Менты врубили приемник, и теперь тишину разбавляли «Сплины», словно отвечая моему настроению: «А в двух шагах идет война…» Моя война идет постоянно. Я начинаю к ней привыкать. Это только кажется, что кругом спокойно. Так и хотелось выйти на улицу, остановить какую-нибудь полнотелую матрону, мирно бредущую на базарчик, и сообщить ей: «А знаете, идет война! Вот сегодня, например, убили двух молодых людей. Очень молодых. Гораздо более молодых, чем вы. А вы, наверное, думаете, что жизнь скучна и однообразна?» Конечно, я ничего подобного не сделаю. Пусть эта тетка живет в спокойном болотце неведения. Хватит и нас, тут собравшихся, с тяжелым знанием того, что в мире все не так уж распрекрасно. — Она проходила по тому делу?