Гвенда знала, что такое настоящий голод. Даже несмотря на коровье молоко, четыре младенца у мамы умерли. Неудивительно, что Филемон так хотел стать монахом: чем не пожертвуешь, чтобы иметь сытную еду каждый божий день. Дочь Суконщика спросила: — И что же собирается делать твой отец? — Что-нибудь стащит. Корову украсть трудно — ее не засунешь в ранец, — но он наверняка что-нибудь придумает. На самом деле особой уверенности Гвенда не испытывала. Отец нечестный, но дурак. Чтобы достать корову, он готов на все, плевать ему на закон, но у него просто может не получиться. Девушки прошли в ворота аббатства и очутились на ярмарке. После шести дней непогоды насквозь промокшие торговцы стали совсем злыми. Продержали товар под дождем, и все зря. Гвенда очень редко говорила с Керис о разнице в их положении. При каждой встрече подруга тихонько давала ей что-нибудь домой: сыр, копченую рыбу, рулончик ткани, кувшин меда. Та отвечала «спасибо» — она действительно была благодарна, — но больше ничего. Когда отец попытался заставить дочь воспользоваться доверием Керис и обокрасть ее, Гвенда отговорилась тем, что не сможет пойти к подруге снова, а так два-три раза в год обязательно что-нибудь приносит. Даже отец вынужден был признать резонность довода. Дочь Джоби посмотрела туда, где Перкин продавал кур. Там должна быть Аннет, а там, где Аннет, обязательно и Вулфрик. Девушка оказалась права. Перкин, жирный, хитрый, подобострастный с покупателями и грубый со всеми остальными, стоял за лотком. Аннет ходила с подносом яиц и кокетливо улыбалась. Поднос подпирал ее грудь, пряди светлых волос выбивались из-под шапки и лежали на румяных щеках и длинной шее. Вулфрик был похож на архангела, который ненароком спустился на землю и по ошибке затесался среди людей. — Вон он, — прошептала Гвенда. — Высокий такой… — Я поняла, — кивнула Керис. — Так хорош, что можно съесть. — Теперь ты меня понимаешь. — А не слишком молод? — Ему шестнадцать, мне восемнадцать. Аннет тоже восемнадцать. — Нормально. — Знаю, что ты думаешь, — скисла Гвенда. — Он для меня слишком красив. — Вовсе нет… — Красивые мужчины никогда не влюбляются в уродок, ведь так? — Ты не уродка… — Я видела себя в зеркало. — Воспоминание было болезненным, и девушка поморщилась. — Так плакала, когда поняла, на что похожа. У меня большой нос и глаза слишком близко. В общем, как отец. Керис возразила: — У тебя красивые мягкие брови и чудесная кожа. — Но мы не пара. Вулфрик стоял боком к подругам, демонстрируя свой точеный профиль. Обе восхищенно смотрели на юношу, затем он повернулся, и Гвенда разинула рот. Другая половина лица была в синяках, распухла, глаз закрылся. Девушка подбежала к нему: — Что случилось? Вулфрик вздрогнул. — О, привет, Гвенда. Драка. — Явно смутившись, он отвернулся. — С кем? — С каким-то сквайром графа. — Ты с ума сошел! — Не волнуйся, все в порядке, — раздраженно бросил юноша. Он, конечно, не понял, почему Гвенда так волнуется. Может быть, даже решил, что она злорадствует. — С каким сквайром? — спросила Керис. Вулфрик вгляделся и по одежде понял, что перед ним состоятельная горожанка. — Его зовут Ральф Фитцджеральд. — О, брат Мерфина! — воскликнула Суконщица. — Он ранен? — Я сломал ему нос, — с гордостью ответил виллан. — И тебя не наказали? — Ночь просидел в колодках. У Гвенды вырвался крик ужаса: — Бедный! — Ничего страшного. Брат отгонял всех, кто хотел бросать в меня камни. — Все равно… Влюбленная Гвенда страшно испугалась. Темница, не важно какая, казалась ей самой страшной пыткой. Красотка Аннет освободилась от покупателя и присоединилась к разговору. — А, это ты, Гвенда, — холодно поприветствовала она. Вулфрик, может, и не замечал влюбленности односельчанки, но только не Аннет. Счастливая соперница говорила враждебно и презрительно. — Вулфрик подрался со сквайром, который меня оскорбил. — Дочь Перкина не скрывала гордости. — Просто рыцарь из баллады. — Я бы не хотела, чтобы он из-за меня опух, — отрезала Гвенда. — К счастью, это не очень вероятно, правда? — торжествующе улыбнулась торговка яйцами. — Никогда не знаешь, что может случиться в будущем, — заметила Керис. Кокетка посмотрела на незнакомку, и на лице ее отразился суеверный испуг, а еще удивление оттого, что подруга этой нищенки так дорого одета. Суконщица взяла Гвенду за руку. — Приятно повидать жителей Вигли, — любезно попрощалась она. — До свидания. Девушки ушли. Гвенда прыснула со смеху: — Ты так осадила Аннет. — Дура, раздражает. Вот из-за таких, как она, женщин и прозывают по-всякому. — Нет, ну как она рада, что Вулфрика из-за нее избили! Мне хочется выцарапать ей глаза. Керис задумалась: — А кроме того, что красивый, он вообще какой? — Сильный, гордый, верный — такой точно полезет драться за другого. Из тех, кто будет трудиться на благо своей семьи год за годом, пока глаза не закроются. — Суконщица молчала, и Гвенда продолжила: — Вулфрик тебе не нравится? — Ты говоришь так, будто он не очень умный. — Если бы ты выросла с моим отцом, не говорила бы, что кормить семью не очень умно. — Знаю. — Керис стиснула Гвенде руку. — Я думаю, он тебе подходит, и помогу завоевать его. Подруга растерялась. — Это как? — Пойдем. Они вышли с ярмарки и двинулись в северную часть города. Суконщица подвела Гвенду к маленькому домику на боковой улочке возле церкви Святого Марка. — Здесь живет знахарка, — шепнула заговорщица. Оставив собак на улице, девушки нырнули в низкую дверь. Единственную узкую комнату первого этажа делила надвое занавеска, перед которой стояли стул и скамья. Значит, очаг за занавеской, подумала Гвенда и удивилась, зачем прятать кухню. В чистой комнате в нос ударил сильный, кисловатый запах трав. Не духи, конечно, но не противно. Керис окликнула: — Мэтти, это я. Женщина лет сорока с седыми волосами и бледным лицом человека, не бывающего на свежем воздухе, отдернула занавеску. Увидев гостей, улыбнулась, затем строго посмотрела на Гвенду: — Вижу, твоя подруга влюблена, но парень ее и видеть не хочет. Та разинула рот: — Откуда вы знаете? Хозяйка тяжело опустилась на стул: она была полной и задыхалась.