— Ерунда, — сказал я. — Подступиться можно к каждому. А второе, что тебе якобы известно? Взгляд Дидрика стал острым, как нож. — Он тебя ненавидит. — Он сам сказал? — Да. И я знаю, что ты лгал. Когда говорил, что раньше никого не убивал. Слова были резкие, непримиримые. Еще один человек знает мою тайну. Еще один узнал о ней от Люцифера. Тяжко, хоть волком вой. И я задал вопрос, на который он должен был ответить: — Он поэтому меня ненавидит? Дидрик явно колебался, а я сидел, затаив дыхание. — Да, — сказал Дидрик. — По крайней мере, я так понял. Подтверждение, которое я искал. Подтверждение, что Люцифер и я каким-то загадочным образом связаны с тем случаем, когда я застрелил безоружного человека, а потом похоронил его в пустыне. Дидрик смотрел на меня с плохо скрытым удовлетворением. — Надо же. Вообще-то я думал, он лжет, но теперь вижу, что нет. Я оставил его реплику без внимания. Мне было страшно, я вконец измучился от стресса. Черт побери, что же мне делать? — Дай мне три дня, — сказал я. — Что ты собираешься предпринять? — Слетать в Штаты и поставить в этом деле точку. Раз и навсегда. — Ни за что. — Почему? — Если Люцифер узнает, что ты был здесь, а я не известил его, моей семье конец. Так что не выйдет. — А как он узнает? — спросил я. Дидрик потупился: — Такое ощущение, будто он повсюду. — Чепуха. Ты же знаешь, что это не так. Повисла тишина. — Три дня, — повторил я. — Всего три паршивых дня. Проследи, чтобы мой паспорт не заблокировали. Я должен выехать без задержек. Дидрик надолго задумался. — Хорошо. Три дня, — наконец сказал он. — Обратный отсчет начинается прямо сейчас. Проблеск того Дидрика, каким я когда-то его знал. Делового и уравновешенного. Сколько же всего утрачено. Я встал, подошел к нему. Медленно протянул руку. — Я хочу, чтобы мы договорились об одном, — сказал я. — Если я разберусь с Люцифером и Мио останется у тебя, ты позаботишься, чтобы с меня были сняты все обвинения. Дидрик встал, пожал мне руку. — Если ты уберешь Люцифера, об остальном я позабочусь. 40 Самолет вылетал тем же вечером. Люси я сказал, что задержусь в Дании еще на несколько дней. — Что ты выяснил? — спросила она. — Пока что ничего. — Но ты был у Дидрика дома? — Да. — И? — В доме пусто, детка. Поэтому я немножко подожду их. — Ты же собирался вернуться в Швецию. Завтра. Правила игры изменились. Правда стала предметом роскоши, который мне не по карману. Люси узнает все задним числом. Заранее — ни слова. Потому что споры мне ни к чему. Но прежде всего, потому что я должен защитить ее. — Так я и вернусь. Только чуть позже, чем говорил. — Ты сейчас где? Я сидел в машине у аэропорта Каструп. — В гостинице. — О’кей. Мы замолчали. Недобрый знак. Люси — единственный человек, которому мне всегда есть что сказать. — Я позвоню, — сказал я. — Ничего не хочешь сказать Белле? Сердце защемило. Конечно, хочу. Но смогу ли? — Само собой, — сказал я. Люси позвала Беллу, та подошла к телефону: — Мартин? Боль ушла, но сердце замерло. Когда она перестала называть меня папой и опять начала звать Мартином? — Да. У вас там весело? Я задаю Белле вопросы, которых никогда бы не задал взрослому. — Еще как! Люси дала мне комаду! — Ты имеешь в виду помаду? — Нет. Белла вроде что-то уронила. — Мне сейчас некогда разговаривать, — сказала она и бросила телефон. Люси подняла его. — Мы играем в моделей и ковбойцев, — виновато объяснила она. — В моделей и ковбойцев? А сколько вас там? — Только двое. Белла — модель, а я — ковбоец.