Он здесь? Здесь вообще есть хоть кто-нибудь? Ведь на неделе я видел Ребекку в Стокгольме. Возможно, дом пуст. Возможно, вся семья в Стокгольме. Сердце словно бы билось о ребра. Ощущение крайне неприятное, и на миг я решил, что меня вот-вот хватит самый настоящий инфаркт. А в таком случае стратегически опасно, что, кроме Дидрика, мне здесь больше не на кого рассчитывать. Дрожащими руками я принялся разыскивать мобильник, по которому мог связаться с Люси. Я умираю, детка. Позаботься о Белле. Но тут я одумался. Хлопнул ладонями по рулю, возмущенный собственной слабостью и злой. Черта с два я умру, сидя в машине на датской дороге. Черта с два умру, так и не выяснив, что скрывает Дидрик. Вдруг меня вообще неверно информировали? Вдруг Дидрик вообще не настолько важен, как я воображаю? Но что-то он наверняка расскажет. Иначе я дальше не продвинусь, ведь расспросить больше некого. Ракель исчезла, остальные умерли. Такие вот слова и мысли в конце концов заставили меня открыть дверцу и выйти из машины. Инфаркта не случилось. Пульс успокоился, ладони высохли. Я решительно захлопнул дверцу машины и нажал на ключе запирающую кнопку. Затем, кажется, выпрямился в полный рост и зашагал к дому Дидрика. Помнится, я думал, что готов ко всему, что бы ни увидел и ни услышал. Думал даже, что ничему не удивлюсь. Глупость. Большая глупость. * * * Традиционный дом — деревянный, красный. Углы белые, крыша уступчатая. В нижнем этаже множество больших окон. Так я и увидел их, еще с улицы. Сквозь эти окна, сквозь дом. Они завтракали на заднем дворе. Светило солнце, ветер не был и вполовину настолько силен, как в открытом море. Дидрик и Ребекка сидели друг против друга, каждый чистил свое яйцо. Рядом, тоже друг против друга, сидели еще двое, которых я не знал. Примерно мои ровесники. Вероятно, заехавшие в гости знакомые? Или соседи? День выдался совершенно безмятежный. Ни души кругом. Это и радовало меня, и тревожило. Уединение — штука хорошая. Правда, не только для меня, но и для Дидрика. Час пробил. Медлить больше нельзя. И я, обратившись в воина, вооруженный только собственным интеллектом, ступил прямо на Дидриков участок. Ступил без тени сомнения. Шел, как машина. Когда я обогнул угол, Ребекка рассказывала о чем-то, что, похоже, веселило компанию за столом. Она сидела ко мне спиной и потому не видела меня. Но Дидрик увидел. Выражение его лица изменилось так быстро, что я буквально заставил себя идти дальше, как ни в чем не бывало. Сперва взгляд, который отчетливо показал, что, в шоке от моего появления, он меня не узнал. Затем внезапное удивление. И наконец, ярость. Но я не остановился. — Привет, — сказал я. — Извините за вторжение в субботнее утро. Ребекка стремительно вскочила на ноги. Я виновато улыбнулся и невозмутимо огляделся по сторонам. — Красиво у вас тут. Чудесный сад, наверняка метров сто в длину. До самого пляжа. Остальные двое за столом молча смотрели на меня, неуверенные, как им истолковать реакцию хозяев. Я пришел им на помощь: — Простите. Я, конечно, должен представиться. Мартин Беннер, старый знакомый Дидрика и Ребекки. Я поклонился сначала женщине, потом мужчине. Оба сердечно улыбнулись. Они говорили на редкостно четком датском, явно в расчете на шведскую публику. Сказали, что им приятно познакомиться. Я кивнул: дескать, мне тоже. Дидрик попытался прервать мою шараду: — Мартин, чем мы можем тебе помочь? — Очень многим. Я красноречиво поднял брови. — Может быть, зайдем в дом? — сказал Дидрик. — По мне, так не стоит, — отозвался я. В этот миг послышались детские голоса. Оба ребенка говорили по-датски, но один — с шведским акцентом. Мальчик и девочка. Они выскочили из кустов чуть поодаль, возле большой яблони. Впереди бежала девочка в индейском костюме. Мальчик, темнокожий, как и я, пригнувшись, бежал следом. Себбе. С виду веселый, целый-невредимый. Какое облегчение. Дидрик не бил детей. Да и больным мальчик не выглядел. Все вроде бы в порядке. — Фантастика, — с широкой улыбкой сказала датчанка. — Он так окреп! Я озабоченно посмотрел на Дидрика и Ребекку: — Он болел? Как огорчительно, я не знал. — Мартин, пойдем в дом. Голос он не повысил явно только из-за соседей. Я не двинулся с места. Проводил взглядом детей, которые стрелой мчались по саду, больше похожему на парк. Мальчик бежал быстро и пружинисто. — Сейчас я тебя догоню! — крикнул он девочке. Но не догнал. На самом деле отставал от нее на несколько метров. — Ха! — воскликнула девочка и повернула. Побежала к воде. Себбе припустил за нею. Никто не бегает быстрее, чем униженный мужчина. И никто не рискует больше, чем тот, кому почти нечего терять. Я видел, как его босые ноги топают по траве, синяя рубашонка раздувается на ветру. И тут я понял. — Мио! — крикнул я. — Мио! Он резко остановился. Так резко, что даже упал. Потом медленно повернулся и посмотрел на меня. Большими, широко открытыми глазами. — Папа? 36 — Черт побери, Мартин, хватит! Голос Дидрика звучал таким явным и громким предостережением, что это не укрылось ни от кого. В том числе и от детей. Девочка замерла на бегу, обернулась к нам, взрослым. Дидрик махнул им рукой: — Все хорошо. — Он попытался улыбнуться. — Нам просто надо выяснить одно взрослое дело. Но мальчик уже направился к нам. — Ты мой папа? Да? Его слова разбудили ужасные детские воспоминания. В детстве я ни разу не видел своего отца. Жил с блондинкой-матерью и такой же блондинкой-сестрой и, встречая на улице темнокожего мужчину, всякий раз думал: может, это он? Пока мне не сравнялось десять, я был одержим мыслью, что мой папа где-то здесь, что я могу отыскать его, если только постараюсь. Увы. Сколько ни искал, сколько ни расспрашивал, я так его и не нашел. Ребекка бросилась навстречу мальчику: — Себбе, это просто наш знакомый. Он не твой папа. Соседи, открыв рот, смотрели то на Дидрика, то на Ребекку. Дидрик попытался объяснить ситуацию: — Вы же знаете, мы его усыновили. И сейчас он как раз в том возрасте, когда ему хочется побольше узнать о своем происхождении. — И узнать свое имя, — сказал я. Если бы взгляд мог убить, я бы испустил дух еще несколько секунд назад. Сердце стучало, как молот, но я был пока жив. — Мама, что тут такое? — спросила девочка. — Да ничего, по-моему, — сказала женщина, беспокойно покосившись на Дидрика. — Совершенно ничего, — сказал Дидрик тем же тоном, каким только что обращался ко мне. Интонация заставила гостей действовать. Кому охота попасть под горячую руку. Мужчина встал: — Мы, пожалуй, пойдем. Спасибо за кофе. Женщина тоже встала. Девочка подбежала к ней, взяла за руку. Ребекка стояла на газоне, обнимая Мио. Выглядела она испуганной. Соседи попрощались. Интересно, они еще придут сюда? — подумал я. — Я все объясню в другой раз, — сказал Дидрик. Он определенно был настроен оптимистичнее, чем я. Соседи ушли. Ребекка тоже. Не выпуская руки мальчика, она скрылась в доме. — Что ты собираешься объяснить, Дидрик? — спросил я, когда мы остались вдвоем. — Ведь лично я не намерен ждать другого раза. Дидрик стоял молча, засунув руки в карманы брюк. Взгляд его был устремлен в какую-то далекую точку у воды. Грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Вдох-выдох, вдох-выдох. Выглядел он в точности как всегда. Как симпатичный, холеный мужчина в расцвете лет. Добросердечный и открытый. Не как садист и мучитель детей или убийца. Наступившее молчание мне не нравилось. — Этот мальчик не Себбе, — сказал я, просто чтобы нарушить его.