Вскоре он убедился, что его подозрения верны. Он установил причину засохшей крови, почти неповрежденного тела и позы эмбриона. Но как это произошло, сказать не мог. Но это и не его дело. И, понятно, ему придется вскрыть грудную клетку и провести основательное обследование легких, прежде чем выйти к народу и забить в литавры. Но он нисколько не беспокоился, а наоборот, не сомневался в том, что Арне Грувессон опять совершил роковую ошибку и сделал неправильный вывод. Наконец-то… У него словно упала гора с плеч, и он в прямом смысле слова почувствовал, как уголки губ больше не подчиняются закону тяготения. Наконец-то он заплетет свою первую косичку почти за два года. 4 Черно-белая фотография размером 180 на 135 сантиметров изображала джунгли мангровых деревьев, бесчисленные корни которых хаотично извивались по земле. К тому же покрытая свинцом рамка весила гораздо больше, чем казалось. Фабиан Риск мысленно молил, чтобы на этом они закончили, поднимая последнюю из трех фотографий серии и вешая ее на место. Последний час поясница все больше давала о себе знать, и спазм грозил обернуться настоящим прострелом. Но Фабиан не хотел портить настроение и говорить об этом Соне. Он здесь ради нее. Он сделал жене сюрприз, отпросившись с работы на весь день, чтобы помочь развесить работы на ее первой большой художественной выставке. Правда, в самом маленьком из трех выставочных залов в доме культуры Дункера, но тем не менее. Это большое дело. После всех лет работы на износ и мучавших ее сомнений жена, наконец, получила шанс. Если все сложится, это будет настоящим прорывом, и с ее именем станут считаться. Поэтому Фабиану было совсем не трудно понять, как для нее важно, чтобы все было идеально вплоть до малейшей детали. Но полицейские сирены, эхо которых раздалось между фасадами домов на Портовой площади, когда Фабиан вносил последние экспонаты, никак не оставляло его в покое, что красноречиво говорило о том, как спокойно было у него на работе. С помощью мобильного телефона он прослушал местные новости, которые передавали по радиостанции из Мальмё. В новостях рассказывали о безумной погоне по центру Хельсингборга, окончившейся тем, что один из водителей съехал с набережной в Северной гавани прямо в воду. Когда спустя час была обнародована личность погибшего водителя, новость быстро добралась до вещающей на всю страну радиостанции «Эхо». Петер Брисе был, без сомнения, одной из самых ярких звезд на небосклоне компьютерных технологий. За последний год оборот его фирмы «Ка-Чинг» увеличился в несколько раз, и фирме предсказывали блестящее будущее, из-за чего Фабиану все произошедшее показалось еще более странным. К тому же он не мог понять, почему ни слова не сказали о водителе другой машины. — Небольшой перекос в правую сторону. Фабиан очнулся от Сониного голоса и поправил раму буквально на миллиметр. — Нет, подожди, теперь слишком много. Едва он успел дотронуться до рамы, как Соня воскликнула, что все превосходно, и отошла на середину выставочного зала. Там она сделала глубокий вдох и обвела взглядом всю экспозицию, так медленно, что Фабиан несколько раз сумел произнести свою молитву. Она оценивала развеску работ и различные энергетические поля далеко не в первый раз. — К сожалению, так не годится. — Она в отчаянии развела руками. — Серия мангровых деревьев недостаточно контрастирует со снимками Эресунна. Я думаю, их лучше оставить в покое в углу вместе с напольными скульптурами. — Ты хочешь сказать, что нам надо все перевесить. Снова. — Фабиан сразу же понял, что сказал не то, и хотел взять свои слова обратно, заменив их простым «о’кей» и, возможно, «конечно, все так и сделаем». — Вот как. И? — произнесла Соня. По ее тону стало совершенно ясно, что он все испортил. — Ты можешь предложить что-нибудь лучше? Конечно, может. А именно — абсолютно то же самое, что и последние три раза, когда она заставляла его начать все сначала. Но сейчас он не собирался произносить это вслух, хотя, возможно, именно так и надо поступить. Может быть, на самом деле она ждала именно этого. Фабиан решил, что либо пан, либо пропал, но тут у него в кармане ожил мобильный. Звонил Эйнар Грейде из отдела судмедэкспертизы. То, что Эйнар звонит именно ему, могло означать только одно. — Привет, Коса. Что-то случилось. Что-то, выходящее за рамки обычного. — Я по поводу жертвы в машине. — Ты о том человеке, который съехал с набережной в Северной гавани? — О ком еще я могу говорить? — Коса, ты меня извини, но я сегодня выходной и знаю только то, что передали в новостях. Я даже толком не знаю, кто такой этот Брисе, или как там его. — Ты никогда не слышал о Murder Snails? — Нет. А что, должен был? — Мутированные улитки-убийцы, которые едят даже домашних животных. Ты вообще-то с какой планеты? — Коса так громко вздохнул, что его вздох наверняка услышала Соня, которая взяла дело в свои руки и начала снимать самые маленькие экспонаты. — Самое популярное мобильное приложение этого года. Если хочешь знать мое мнение, это совершенно гениальная игра. Но сейчас не об этом. Дело в том, что тело Брисе поступило к нам несколько часов назад. Точнее, к Арне Грувессону, который сделал вывод, что это обычная жертва ДТП. — О’кей, но ты можешь говорить по существу? Мне надо обратно… — И сейчас Арне снова это сделал. — Сделал что? — спросил Фабиан, но уже через секунду понял, что все и так ясно. — Схалтурил! — выкрикнул Коса с таким презрением, что Фабиан буквально почувствовал, как мобильный брызжет слюной. — Я осмотрел тело, и оказалось, что Петер Брисе умер вовсе не сегодня, а примерно два месяца тому назад. — Что? Какие два месяца? Разве в машине сидел не он? — Да, это был он, хотя когда машина наполнялась водой, он был заморожен. — Заморожен? — переспросил Фабиан, почувствовав себя глупым попугаем. — Что значит заморожен? — Такой же холодный и твердый, как разделанная баранья туша в моей кладовке. 5 На первый взгляд это был совершенно обычный весенний день на тихой пешеходной улице Хельсингёра по другую сторону пролива. Солнце в первой половине дня сияло, словно уже наступило лето и можно уходить в отпуск. По булыжной мостовой прогуливались не чующие беды пешеходы, переходя из магазина в магазин. Но что-то было не так, и хотя большинство понятия не имело, в чем дело, подсознательное беспокойство распространилось по пешеходной улице, как холодный ветер. Ребенок выронил свое мороженое и начал кричать и плакать. Пожилой женщине показалось, что проходящий мимо мужчина украл у нее кошелек, и она с криком бросилась за ним. Мать оглядывалась по сторонам в поисках своей дочки, которая только что скрылась из виду. Хотя никто не мог точно назвать причину, но атмосферу как подменили. И только около магазина фирмы Телиа напротив фахверкового дома люди собственными глазами могли видеть, что случилось. От увиденного они инстинктивно отходили в стороны и прижимались к стенам домов. Подобно морю, которое расступилось, прогуливающиеся по улице люди образовали коридор. И тут появилась она. Некогда белая футболка теперь была заляпана засохшей кровью. Кровь была и на лице, и на руках вплоть до покрытых ранами предплечий. Ее взгляд все время блуждал по сторонам, словно она хотела удостовериться, что все держатся на расстоянии, пока она идет вперед. Именно это люди и делали. Некоторые даже спрятались в боковых улицах, другие теснились к фасадам домов. Маленькая группа стала шутить и смеяться, одновременно оглядываясь в поисках скрытых камер. Но камер не было. Что бы ни происходило, это было всерьез. 6 — Был заморожен два месяца назад? — Утес сделал гримасу, словно с круассаном, который он только что запихнул в рот, было что-то не так. — Ты шутишь? — Не шучу, если верить Косе. — Фабиан встал и сжал бедра, пытаясь смягчить боль в копчике. Весь вчерашний день он считал, что это вполне приемлемая плата за то, чтобы показать Соне, что он действительно хочет ей помочь. Теперь он не был полностью уверен. Правда, жена, в конце концов, осталась довольна и даже угостила его пиццей в качестве благодарности за помощь, но за этим ничего не последовало. — О’кей, объясните кто-нибудь, я совершенно ничего не понимаю. — Утес потянулся к хлебной корзинке с круассанами. Но Хуго Эльвин, как минимум такой же круглый, как Утес, хотя на две головы ниже коллеги, успел первым и отставил корзинку. — Может быть, кто-то еще захочет. — Извини, я думал, что все уже взяли. — Утес поднял руки в знак извинения. — Так и есть. Но никто не съел столько, сколько ты, — сказал Эльвин и демонстративно взял один круассан, прежде чем поставить корзинку на место. — О’кей, — сказал Утес, пытаясь игнорировать нападки. — Так на чем я остановился? — На том, что ты ничего не понимаешь, — напомнил Эльвин, жуя круассан. — Именно. Я хочу сказать, что Петер Брисе никак не мог быть мертв. Ведь он же, черт возьми, сам сидел за рулем. Или я совсем не прав? — Нет, я тоже не знаю, — сказал криминалист Ингвар Муландер и покачал головой. — Должен сказать, что все это действительно крайне странно. — Ой, это на тебя не похоже, Ингвар, — отозвалась Ирен Лилья, садясь за овальный стол для совещаний и вынимая из сумки папку с записями. — У тебя обычно всегда есть наготове хорошее объяснение. — А где доказательства того, что за рулем не сидел другой человек? — спросил Фабиан, глядя в панорамное окно вниз на приземистые строения промзоны — северного въезда в Хельсингборг. Непостижимо уродливые ворота города, в целом такого красивого. — Я связывался с водолазами. По их словам, когда они его нашли, он сидел на водительском сиденье, — сказал Муландер. — К тому же на набережной было полно свидетелей, которые видели, как машина ушла под воду, — заметил Утес и отхлебнул дымящийся кофе. — И если верить им и полицейским, которые находились на месте, никто не всплыл на поверхность. Иными словами, в машине был не кто иной, как Петер Брисе. — Значит, ты считаешь, что это всего лишь несчастный случай и что он был в живых не далее, как сегодня утром, когда машина попала в воду и утонула, — резюмировал Фабиан и понял, что тоже не может объяснить, как все это связано.