Они позвонили в дверь напротив, но им никто не открыл. В четвёртой квартире тоже никого не оказалось дома. Этажом ниже на звонок в дверь отозвались, спросив хриплым голосом: – Кто? – Полиция, откройте, пожалуйста. – Ща, разбежался. В это время открылась дверь напротив, румяная старушка внимательно осмотрела оперативников и сказала: – Петрович вам не откроет. – Почему? – Так он трезвым бывает раз в год, и полиция для него то же самое, что гром небесный. А вы к нему по какому вопросу? – Мы не именно к нему, – пояснила Любава, – мы хотели бы поговорить о вашем соседе сверху, о Четверткове. – О Людовике? А что о нём говорить? Живёт тихо, не пьёт. – С ним приключилось несчастье… Старушка всплеснула руками: – О господи, квартиру обокрали? – Нет. – Да что же случилось? Не томите, говорите уже? – проговорила она нетерпеливо. – Мы не могли бы войти в квартиру? – Ринат раскрыл удостоверение. Старушка достала из кармана очки, надела их на нос и внимательно прочитала документ. – Заходите, меня зовут Серафима Фёдоровна. – Ринат. – Любава. Они прошли по узкому коридору за хозяйкой и оказались в тесной, но уютной кухне. – Вы садитесь, сейчас чайник поставлю. На столе вскоре появились вазочки с клубничным и яблочным вареньем, тарелка с печеньем и нарезанная кусочками городская булка. Ринат, не вдаваясь в подробности, поведал о гибели Четверткова. Серафима Фёдоровна слушала, не перебивая, потом спросила, что же они хотят у неё узнать. – Скажите, Четвертков жил один? – Да. – А родственники у него имелись? – Людовик говорил, что родителей уже нет, а замужняя сестра и племянники живут в Тюмени. – Вы знали, что у Людовика была девушка? – Видела несколько раз с ним одну, он её Оксаной называл. Но потом она перестала появляться. – А другие знакомые к нему заходили? – Может, и заходили, разве упомнишь всех… – А навстречу он вам, например, в подъезде или во дворе ни с кем не попадался? – Вроде нет… – Ну, что ж – спасибо за чай и за беседу. Просьба к вам большая, Серафима Фёдоровна. – Какая же? – заинтересованно спросила женщина. – Помогите нам поговорить с вашим соседом. – С Петровичем? – удивилась старушка. – Ничего он вам толкового не скажет, я же говорю, не просыхает. – И всё-таки, – настаивали оперативники, – нижайше просим вас о содействии следствию. – Надо так надо, – согласилась Серафима Фёдоровна, вышла с оперативниками на лестничную площадку и позвонила в дверь соседа. – Кто там? – Открой, Петрович, это я, Серафима. Дверь отворилась. Увидев стоящих поблизости оперативников, Петрович собрался захлопнуть дверь. – Да погоди ты, – сказала Серафима Фёдоровна, – не по твою они душу. Людовика убили. – Как это убили?! – изумился Петрович. – Очень просто. Люди спросить тебя хотят… – Я не убивал. – Петрович испуганно моргнул. – Вас никто не обвиняет, – заговорил Ринат. – Мы только хотим вас спросить, не видели ли вы девушку, приходившую к Четверткову, или других лиц, его посещавших? – Лиц не видел, – сказал Петрович. – А девица точно приходила. – Как давно? – Вчера часов в 10 вечера. – Вы ничего не путаете? – Чего мне путать-то! Ко мне дружбан пришёл, мы выпили, потом я решил за пивом сбегать. Выхожу я, значит, из квартиры, а эта девица спускается сверху, и так быстро. – Как она выглядела? – Да обыкновенно, как все девицы выглядят. – Вы её раньше видели? – Может, и видел. – Какие у неё были волосы? – Светлые. – А глаза? – Она в очках была тёмных. – Рост? – Чего? – Высокая? Низкая? – Чуть ниже её, – Петрович кивнул на Любаву. – Она с вами поздоровалась? – Шутишь, начальник? – ухмыльнулся Петрович. – А с чего вы взяли, что она вышла из квартиры Четверткова? – спросила Любава. – Может, и не от него, – пожал плечами Петрович.