– Ну, во-первых, ради Людовика я похудела на двадцать килограммов, стала следить за собой, ходить на фитнес. А во-вторых, я поднялась по карьерной лестнице и доросла до заместителя отдела. У меня хорошая квартира, неплохая машина, я хожу на курсы японского. – Почему японского? – заинтересованно спросила детектив. – Для общего развития? – Не совсем, – мимолётная полуулыбка тронула губы девушки, – одним из наших партнёров является японская фирма. Поэтому те сотрудники, что знают японский язык, сберегают деньги нашей фирме на переводчиках и получают за это бонусы. – Да, – согласилась Мирослава, – в таком случае вам есть за что благодарить Людовика. Литвинова наклонила голову, и Волгиной показалось, что она плачет. Но девушка неожиданно резко вскинула подбородок, и Мирослава увидела, что её глаза сухи, лишь в расширившихся зрачках потрескивает огонь бессильной ярости. – Вы ведь найдёте того, кто погубил Людовика? – снова спросила она. – Я сделаю всё, чтобы найти его, – пообещала Мирослава и, оставив на всякий случай Литвиновой свою визитку, распрощалась с ней. Выходя из кафе, она помахала рукой Диме и Паше, которые наблюдали за ней, и удостоилась ответных жестов мужчин. * * * Садясь за руль своей «Волги», Мирослава думала о том, что лучше – заехать к Шуре на работу или пригласить его на короткое свидание в кафе. В итоге выбрала второе. Она набрала номер Наполеонова и, когда он отозвался, пригласила его поесть в небольшом кафе недалеко от места его работы. – Хорошо, сейчас подъеду, – ответил Шура. В дверях он столкнулся с Эллой. – Ой, Александр Романович, вы куда? – воскликнула девушка. – По делам службы. – А я с вами посоветоваться хотела… – Извини, дорогая, спешу. – Шура озорно дёрнул секретаршу за прядь, упавшую на плечо, и быстро устремился по коридору к лестнице. – Мальчишка, – обронила девушка, – а ещё следователь по особо важным. В кафе Шура примчался минут через двадцать после звонка Мирославы, так что ждать долго детективу не пришлось. Они отыскали свободный столик, сделали заказ. – Давай сначала поедим, – сказал Шура, – а потом поговорим. А то на голодный желудок мои серые клеточки работать не хотят. – Хорошо, – согласилась Мирослава и принялась за овощной салат. Потом она съела кусочек рыбы, приготовленной на гриле, и выпила чашку зелёного чая без десерта. Наполеонов на аппетит никогда не жаловался, поэтому рядом с ним скоро образовалась горка из освободившейся от еды посуды. – Можешь начинать, – сказал он, запивая сладким чаем третье по счёту пирожное. – Шура, ты не лопнешь? – спросила, улыбаясь, Мирослава. – Не волнуйся за меня, подруга, ты же знаешь, я всегда с собой ношу иголку с ниткой, если лопну, поможешь зашиться. Мирослава фыркнула. В открытое окно ветер занёс гудок парохода. – Надо же, люди совершают прогулки по реке. День-то и впрямь чудесный, а мы тут, – вздохнул Наполеонов. – Ладно, не ворчи. Лучше слушай. Я пообщалась с соседями Геликанова. Оказывается, в их дворе два дня крутился фотограф, снимал двор, его обитателей, якобы для конкурса. Но, позвонив в администрацию, я выяснила, что проведение какого-либо конкурса в ближайшее время не планируется и никакого фотографа они никуда не посылали. Отсюда следует, что самозваному фотографу просто нужна была солидная легенда для прикрытия. Фотографии же ему, как мне думается, требовались только Прокофия и Оксаны. И я хочу знать, кто его нанял. – Так я тоже хочу! – отозвался Шура. – Вот и найди его. У полиции для этого возможностей больше. – Ну, ты хватила! Прямо через край. Есть его описание? – Есть. Я всё записала. Но по описанию его сто лет не найти. – Вот! – удовлетворённо кивнул Шура. – Но есть примета. – И она поведала ему о шраме. – Кроме того, один внимательный свидетель считает, что самозваный фотограф – бывший мент. – Ага. А ты как считаешь? – Я тоже считаю, что он служил в милиции, а может быть, и в полиции успел послужить. И я уверена на девяносто девять процентов, что работает он в небольшом детективном агентстве, может быть, даже является его владельцем. – Открыл после ухода в отставку? – Шура задумчиво потеребил мочку уха. – Я думаю, – осторожно проговорила Мирослава, – полиция сумеет отыскать ушедших на пенсию и имеющих такой шрам. Не думаю, что их будет много. – Я тоже не думаю, но поиск займёт некоторое время. – Ничего. Пока займёмся другими делами. – Ты думаешь, что его нанимал Четвертков? – Если честно, то сомневаюсь, несмотря на то что фотографии найдены у Людовика. Скорее всего, планировалось внушить полиции мысль, что Четвертков следил за Оксаной. Но я в это не верю. – ?! – Сам подумай, они расстались, когда Оксана ещё не была знакома с Геликановым. Если Четвертков хотел вернуть девушку, то попытался бы сделать это раньше. – Может, он только сейчас опомнился? Мирослава усмехнулась: – Начал хвостом ходить за Оксаной? – Не сам, детектива нанял. – Но Оксана никакой слежки не заметила. – Умелого детектива не заметишь. – Если он умеет становиться невидимкой, то почему подставился, делая фотографии? – Ну, мало ли… – Много. Я уверена, что у фотографа изначально имелся домашний адрес не Оксаны, а Прокофия. – Что вселяет в тебя такую уверенность?! – Интуиция, – туманно отозвалась Мирослава. Шура фыркнул. – Ещё я хочу, чтобы ты, Шурочка, поподробнее узнал о родственниках Четверткова. – Так они в Тюмени. – Все? – Четвертков счастливый человек, их у него было мало. – Шура! Как можно называть счастливым человека, в которого воткнули нож, – укорила Волгина. – Я имел в виду, был счастливым… Ладно, ладно, не смотри так, обмишулился. Исправлюсь. А почему тебя вообще взволновали его родственники?! – Видишь ли, ребята, которые работали с Четвертковым, говорят, что его не так давно навещал какой-то родственник. И Людовик был этим недоволен. – Могу его понять. А кто именно приезжал, он не рассказал своим приятелям? – Не приятелям, коллегам. – Пусть коллегам. – Нет, по словам знавших его людей, Людовик бы человеком необщительным, даже замкнутым. – Четвертков был необщительным, Геликанов тоже. Странным образом парней выбирает Арефьева, как по трафарету. – Шура задумчиво почесал переносицу.