– Что-то долго их нет, – озабоченно проговорила Алиса, разминая затекшие ноги. Чарли, мирно спавший у костра, приподнял остроносую мордочку, но, не увидев ничего, что стоило бы его внимания, снова опустил голову, прикрывая глаза. – Облетят все кругом и вернутся, – миролюбиво ответил проснувшийся Сэм, устраиваясь поудобнее на острых камнях. – Что там с ними случится? Не пустыня, а песочница. Сам он не удивлялся ничем не нарушаемому спокойствию их вылазки, справедливо считая, что горевать о бедах, что обошли их стороной, – зря терять время. Вестники помолчали, вглядываясь в темное небо, и Юли продолжила: – Кошка тем временем зарылась мордой в мокрый снег, только бы не взглянуть случайно на манящую ледяную гладь. Долгие годы жила она в доме шамана, сердцем чуя, что настанет день, когда рыбья косточка выберет того, кто окажется наделенным силой. Ведь если искать солнце, не отрывая глаз от горизонта, то дважды в сутки непременно встретишь его там. Мальчишка не был тем самым. Он был трусом и лгуном, лентяем и прохиндеем. Но мальчик имел доброе сердце, даже в голодные дни он делился с кошкой едой, поглаживая пальцами ее линялый мех. Жаль, что именно он отправился к ледяному пауку, – но не погибать же теперь ей вместе с таким болваном! Между тем шаман протяжно застонал, сквозь морок чувствуя, как покидают его силы. Кошка отдала бы собственный хвост, только бы не слышать этого стона, она подняла голову из снега и поглядела на скорченную фигуру, к которой из глубины льда уже тянулись блестящие хоботки. И тогда кошка посмотрела в зеркальную гладь, зная уже, что увидит там этот самый миг, как главный, да что там, единственный ее кошачий грех… Костер почти догорел, слабые блики освещали стены пещеры. Крылатые молчали, усевшись плотнее, почти соприкасаясь плечами. Тишина давила все сильнее, а затянувшееся ожидание и вовсе выбивало дух, потому Юли не решилась прерваться, хотя чувствовала себя обессиленной после долгого дневного пути и этой нескончаемой ночи у огня. – И тогда кошка, решив все в единый миг, бросилась к ледяному покрову, туда, где паук подобрался на самый верх, сотрясаемый жаждой выпить шамана досуха. Парень уже обессиленно распластался на льду, его руки мелко подрагивали, и это было единственным движением тающего тела. Паук выпивал его душу и оболочку, чтобы шаман исчез, иссяк вслед за родником молодой силы, что стучал в его сердце. Кошка пронзительно вскрикнула и бросилась на льдистую корку своей мягкой серой грудкой. Раздался треск, по зеркалу расползлись бессчетные змейки трещин, горячая кошачья кровь пролилась на лед, и тот стал таять с пронзительным шипением. Паук задергался, пытаясь ускользнуть в глубь замерзшего озера, но из последних сил кошка вцепилась в него когтями. Тварь заметалась еще сильнее, утягивая ее за собой. И в тот миг, когда ледяная толща почти поглотила кошку, шаман поднялся на дрожащих ногах, взмахнул кинжалом из рыбьей кости и воткнул его в округлое брюхо ледяного паука. Земля задрожала, лед, трескаясь и завывая, рассыпался тысячью тысяч капель. Шаман провалился в холодную воду, и мир тут же потух перед его глазами. – Помню, я расплакалась, когда услышала эту сказку в первый раз, – задумчиво проговорила Сильвия. – А Фета протянула мне засахаренный корешок и утерла слезы своим передником. – Да, у нее были самые сладкие корешки припрятаны, – заметил Сэм. – И лепешки… такие, чтобы тянулись и пахли травками, – улыбнулась Гвен. Юли прислушивалась к словам Крылатых о старой Фете, и у нее теплело на сердце, девочке было приятно знать, что бабушку помнит не только она, что кто-то еще любит и хранит в памяти ее облик, не подвластный серебряному пламени. – Когда шаман очнулся, то открыл глаза и увидел безбрежное голубое небо над собой. Яркое солнце слепило его, согревая щеки и лоб. Где-то в отдалении подала голос птица, вначале несмело, но после того, как ей ответили другие птичьи голоса, она запела, приветствуя новую весну. Снег таял. Шаман огляделся и увидел, что проснувшиеся воды озера вынесли его на берег, оставив лежать на песке, еще помнящем холод снежной ночи. У ног шамана мягким комком лежала серая кошка, рассеченная об лед. Кровь еще багрила ее светлый мех. Шаман вытянул руку, чтобы погладить свою спасительницу. Но кошка вздрогнула и обернулась птицей с ярко-алой грудкой. Она взглянула на молодого парня, чирикнула что-то ему на прощание и упорхнула в небеса. Шаман вздохнул, поднялся и отправился в обратный путь, больше не желая быть шаманом. А от паука не осталось ничего, даже воспоминания, потому что мир не любит прогнившее и покоит его в себе, чтобы на месте этой гнили выросла свежая трава. Последние слова повисли в воздухе над гаснувшим костром. Сказка закончилась так, как всегда заканчивалась в Городе, когда ее рассказывала Фета. Ни добавить больше ни слова, ни протянуть последнюю ноту, как в песне. Теперь Вестники остались один на один с гнетущим ожиданием тех, кто так и не возвращался. Глава 4 Ночь укрыла пески плотной, непроглядной тьмой. Полная луна пряталась за облаками, лишь изредка бросая вниз редкие, тусклые лучи. Вестники бесшумно летели к скалам, которые надвигались на них с каждым взмахом крыла. – Не видно ни зги, – пожаловался Лин, его голос разнесся в холодном воздухе. Освальд смерил парня взглядом. Утомленные однообразием длительного пути, Братья начинали вести себя, как малые дети. Глупые выходки Троя и суета Сильвии приводили Крылатого в бешенство. Но больше остальных его нервировала Алиса. То, как тяжело она вздыхала, потирая виски. Как горбилась, словно ей на плечи легли заботы всего сожженного мира. Это бесило Освальда даже сильнее вечно испуганной дочери предателя. Крылатый злился на себя за тот глупый разговор с девчонкой, но удержаться было выше его сил. Слишком уж Юли казалась похожей на мать своими тонкими запястьями, случайными жестами, непослушными кудряшками. И эти наглые предательские глаза… Взгляд их пробирал Освальда до мурашек, он едва сдерживал желание схватить мерзавку и бить о камни, пока жизнь не покинет ее. Потому Крылатый каждый вечер затачивал и без того острые ножи, сидя у костра. Потому он разрешал Сильви подбираться так близко в непроглядном сумраке пещеры, прижиматься к нему теплым, мягким телом и отдаваться ему, бесшумно, безмолвно. Так ему было проще сдерживать злость, бушующую внутри. Он всегда был на вторых ролях. Надежный воин, но не Вожак. Приятный парень, но лишь друг весельчака Дейва. Даже женщины его выбирали не те, каких он желал. Вместо манящей Анабель, с ее белой кожей и тонким, но таким сильным станом – мягкая Сильви, которая пахла не томным солнцем, а грибной похлебкой. А теперь, в отряде, где, кроме него, не было опытных Братьев, им верховодила спятившая девчонка. Только сейчас, вырвавшись на свободу пустынной ночи, Освальд понял, как душно и тесно ему было все эти дни. И он летел вперед, не помня толком, зачем они с Лином скользят по темному небу, не ведая, что ждет их впереди. А скалы тем временем уже вплотную приблизились к путникам. Лин осторожно снизился, ловя крылом поток холодного воздуха. Медальон под рубахой задрожал, заставляя парня почувствовать волнение. Лин осторожно дотронулся до него пальцем: деревянная пластина чуть нагрелась и подрагивала в ответ на его прикосновение. Так не бывало уже очень давно, с самого начала их пути к оазису. – Варвары где-то там, – шепнул Лин, опускаясь на каменный уступ, который опасно висел над склоном горы. Освальд кивнул, оглядываясь по сторонам. Мертвая ночь окружала их. Где-то недалеко под тяжелыми лапами зверя скрипел песок, ветер шумел на склонах. Но среди этих знакомых голосов пустыни слышалось что-то непривычное. Кто-то гортанно пел в отдалении. Лин тряхнул головой, словно прогоняя наваждение, звук не исчезал, порывы ветра то приносили его с собой, то почти заглушали, но голос тянул свою песню, а чуть слышные хлопки вторили ему. – Варвары, – выдохнул Освальд. Его лицо заострилось, в глазах появился лихорадочный блеск. Лину отчего-то вспомнился матерый самец охотник, который вышел на охоту из своего логова, а встретил отряд Крылатых у гряды. Освальд поводил головой, разминая крепкую шею и нетерпеливо переступал с ноги на ногу, как зверь, готовящийся к бою. – Надо посмотреть, сколько их. И они бесшумно скользнули вниз, расправляя крылья. Ночной воздух подхватил их, и Вестники двинулись вперед, стараясь не задевать в низком полете сыпучий песок. На плато, что пряталось между крутыми горными склонами, пылал костер. Он рвался вверх, сверкая огненными языками, и было в нем что-то настолько мрачное и отталкивающее, что Лин поспешил приземлиться на вершину бокового склона, чтобы почувствовать под собой твердую опору. Теперь от плато Крылатых отделял один только отвесный спуск. Они легли на камни, стараясь слиться с тьмой ночи и бурой пылью, щедро покрывающей все вокруг. Небо затянули низко нависшие тучи, казалось, в любое мгновение на землю обрушится проливной дождь, а может быть, разразится гроза с ее ядовитой водой и смертоносными всполохами молний. Крылатым нужно было спешить, вернуться в пещеру и уже там вместе с товарищами решать, что делать дальше. Но отвести глаза от огня было выше их сил. Бушующее пламя ликовало, будто разгораясь на самом песке. В круге света четко выделялись фигуры и лица злобно шипящих и скалящихся варваров. Еще десятки воинов стояли в тени. Лин судорожно сглотнул. В диковинных шкурах поверх кожаных доспехов, с темными узорами татуировок на телах, они утробно рычали, отбивая ладонями ритм. По другую сторону огня, подступив к самому его жару, замер старик. Он запрокинул голову и вытянул тонкую шею так, что острый кадык, казалось, вот-вот прорвет кожу. Щеки его покрывала клочковатая борода, он плотно жмурил глаза, и старое лицо его морщилось, будто помятая бумага. Старик тянул вой, низкий и грубый, устремляя свою жуткую песнь в заслоненные тучами небеса. Каждый раз, когда слабый лунный свет пробивался через облака, воины ликующе кричали, взрывая ночь громогласными воплями, а старик приоткрывал глаза, чтобы только взглянуть на тяжелое небо и продолжить выть, силясь прогнать непогоду. – Их очень много, – чуть слышно проговорил Освальд. – Гораздо больше, чем нас, нужно возвращаться, пока не заметили… Лин кивнул, сбрасывая с себя оцепенение, в которое его ввели крики варваров, беснующийся огонь и запах крови, висящий над плато. Крылатые двинулись было назад, прячась в тени утеса, который нависал над склоном, но тут старик протяжно вскрикнул. Лин обернулся и увидел, как медленно варвар оседает на песок, как блестит темная кровь на лезвии короткого кинжала в руке коренастого воина. Тот пнул обмякшую фигуру на земле и, поднеся кинжал ко рту, медленно провел языком по острию. Стоящие вокруг костра возбужденно заголосили. В этот миг луна выглянула из-за туч, показывая варварам свой бок, красноватый, точно налившийся свежей кровью. Оглушительный вой огласил окрестности. Воины, вскидывая кинжалы над головой, принялись кричать, хлопать ладонями по груди, смеяться и шуметь. Лин вжался в камни, рядом замер Освальд. Случайный всполох огня, опьяненный кровью взгляд, брошенный вверх по склону, или порыв ветра, что принесет к костру чужеродный запах крыльев и страха… в любое мгновение их могли обнаружить. Но варварам было не до них. Появившаяся луна стала знаком для свершения нового обряда, послышались возбужденные каркающие голоса. – Они, что, пытаются разогнать облака? – Лин приподнялся на руках, чтобы оглядеться. – Зачем? – В любом случае, им ничего не стоит прирезать старика ради этого. – Если прямо сейчас отступим, пока они там ликуют, получится улететь. Освальд взглянул на шумную толпу, заполнившую все плато, и с сомнением покачал головой. – Особого выбора нет, пошли, – шепнул Лин, отползая, но внезапный крик заставил его прирасти к камню. Сквозь гомон варваров прорывался пронзительный, захлебывающийся плач испуганного ребенка. Он трелью взбирался к небесам, пронзая все на своем пути. Освальд подался назад, пытаясь тянуть Лина за собой, но тот не шелохнулся. – Ребенок… – выдохнул он, с трудом разлепляя мигом спекшиеся губы. – И что? Думаешь, у них нет детей? Лин не слушал старшего товарища, он уже подполз к самому краю склона, вглядываясь в скопление фигур на плато. В какое-то мгновение свет костра сделался чуть ярче, и Крылатому удалось разглядеть, как один из воинов, обнаженный до пояса, обмазавший кровью убитого старика свое покрытое затейливой вязью тело, несет на вытянутых руках ребенка. Смуглый, как и все они, коротко остриженный голый мальчонка сучил ножками в воздухе и вопил во всю силу своих легких. Под одобрительные крики воин подошел к огню. Луна равнодушно наблюдала за ним сквозь легкую дымку. Что-то крикнув в небо, варвар поднял ребенка на одной руке, словно показывая его ночному светилу, а после резким движением выхватил из-за пояса кинжал и перерезал тонкую детскую шейку. Пронзительный плач резко оборвался, сменившись булькающим звуком, отчетливо слышным в воцарившейся тишине. По вытянутой руке воина потекла кровь, он гортанно вскрикнул, и крик этот подхватили остальные. Вопя и танцуя, они все кружились у пламени, а то, казалось, гудело им в ответ. Варвар еще немного покачал в руке обмякшее тельце и швырнул его в костер. Языки огня взвились к облакам, которые, будто страшась обжечься, двинулись и поплыли к горизонту, обнажая звездное небо с кровавой луной. – Пойдем, – принялся уговаривать Лина Освальд, но тот все смотрел на огонь и толпу округлившимися от ужаса глазами. – Я знаю, это жуть. Но нужно идти. – Там еще дети… – хрипло выдавил парень, не таясь указывая куда-то в сторону. За широкими спинами воинов и правда можно было разглядеть клетку. В ней скорчились четверо детишек. Прижимаясь друг к другу, они испуганно поглядывали на беснующуюся толпу, изредка разевая рты. Их плач не доносился до Вестников, но Лин чувствовал его кожей, весь мир его сузился до скованных животным ужасом детских тел. – Мы должны их вытащить! – прибавил он, подаваясь вперед. – Ты с ума сошел! – прошипел Освальд, хватая его за рукав и оттаскивая в темноту. – Между ними и нами десятки спятивших от крови, вооруженных варваров… Но Лин тянул его к краю склона, не видя ничего кроме клетки с детьми на другой стороне широкого плато. – Да стой ты! Я приказываю, Крылатый! Как старший. Стой! – Освальд с силой развернул к себе парня. – Ты нас погубишь. – А кто спасет их, если мы уйдем? – Это не наше дело. Обряды их, обычаи… Не наше, и все. Поворачиваем. Нас ждут товарищи, не дай Роща, они еще двинутся следом и наткнутся на это… – Освальд с отвращением кивнул на толпу варваров. Лин замер, с трудом отводя взгляд от клетки. – Да. Глупо идти напролом, – наконец заключил он. – Полетели. И когда они поднялись в воздух, ловя крыльями промерзший ветер, Освальд совсем расслабился. Уговорить мальчишку не творить глупостей оказалось даже легче, чем он думал. «Значит, боится смерти, как все боятся, – ухмылялся про себя Крылатый, едва поспевая за летящим впереди Лином. – Вон как понесся». *** Первым возвращение разведчиков заметил Чарли. Он вышел из пещеры вдохнуть горький воздух ночи и посмотреть, не задремала ли его девочка, притихшая у входа. Алиса и правда спала, прислонившись щекой к холодному камню. Лис осторожно понюхал ее руку – теплая, значит, неназванный греет изнутри – и пошел к уступу.