— Ты что-нибудь обнаружила? — Ничего, никакой патологии, — по-прежнему тихо произнесла Лори. — Все то же самое. — Я так и знал! — воскликнул Роджер, сделав резкое движение кулаком, словно ударяя пустоту. Он встал и заходил взад-вперед по своему крошечному кабинету. — Сегодня утром я срочно созвал комиссию, несмотря на то что мы встречались всего два дня назад. Эти два случая я представил как свидетельство того, что минувшие пять недель оказались всего лишь затишьем. Я пытался доказать, что с этим надо что-то делать. Но в ответ услышал: «Не надо раскачивать лодку, а то пресса решит, что поднимается буря». У меня даже мелькнула мысль сделать анонимный звонок куда-нибудь в СМИ, но, разумеется, я не стану этого делать. После заседания комиссии я не поленился пойти в офис к главному, чтобы убедить его поменять точку зрения, но разозлил его настолько, что он обозвал мое рвение тупым ослиным упорством. Лори никак не удавалось встретиться с ним взглядом. Сейчас ее мысли были заняты совсем другими проблемами, но прервать эмоциональный монолог Роджера у нее не хватало духу. — Ко всему прочему, — продолжал Роджер, — сегодня утром в нашем парковочном гараже произошло еще и ограбление с убийством. У меня уже в связи со всеми этими событиями начинается комплекс: до моего прихода в больницу здесь ничего подобного не случалось. Наконец остановившись, Роджер взглянул на Лори. Судя по выражению его лица, он ожидал встретить в ее глазах сочувствие, однако ее взгляд удивил его. — Почему у тебя такое унылое лицо? — спросил он. Наклонившись, чтобы посмотреть на нее более внимательно, он тут же сел. — Прости. Я тут развоевался и совсем не обращал на тебя внимания, а ты чем-то расстроена. Что случилось? Крепко закрыв глаза, Лори отвернулась. Неожиданное участие Роджера вновь взволновало ее, и слезы едва не хлынули по щекам. Она почувствовала на своем плече руку Роджера. — Что такое, Лори? Что произошло? Вместо ответа она лишь потрясла головой: боялась, что не выдержит и разрыдается. Она ненавидела себя за эмоциональность, которая ей вечно мешала. Выпрямившись, Лори медленно глубоко вздохнула: — Извини. — Тебе не за что извиняться. Это я забыл обо всем. Что же случилось? Откашлявшись, Лори начала говорить. Как ни странно, она постепенно успокаивалась, словно ее профессиональная привычка брала свое. Она рассказала о своей матери, о ее недавней операции и о том, что у нее самой обнаружили мутировавший ген. Не упоминая о Джеке, она объяснила, как попала в Центральную манхэттенскую и как в тот день, когда они с Роджером познакомились, у нее взяли кровь. И как она узнала, о положительном результате анализа и что лабораторная ошибка абсолютно исключена. Лори даже усмехнулась в конце своего рассказа. — Меня удивляет, что у тебя еще хватает сил шутить! — воскликнул Роджер. — Мне стало легче, оттого что я с тобой поделилась. — Я так сожалею по поводу всего этого, — сказал Роджер с искренним участием. — И что же ты теперь собираешься делать? Каким должен быть следующий шаг? — Предполагается, что прямо отсюда я отправляюсь в клинику к Сью Пассеро. Она предлагала свою помощь. — С этими словами она начала подниматься со стула. — Подожди, — сказал Роджер. Протянув руку, он взял ее за плечо и усадил обратно. — Не спеши! Поскольку этот вопрос не задал социальный работник, то позволь мне спросить, как ты себя чувствуешь. Лори внимательно посмотрела в самую глубину его темнокарих глаз. Она вдруг усомнилась, прозвучал ли этот вопрос из уст близкого друга или врача. Если — первое, то насколько он был искренен? Он знал, в какой момент сказать те или иные необходимые слова, но какова его мотивация? После известия о его браке и детях она уже ни в чем не была уверена. — Похоже, мне пока не хватило времени разобраться в этом, — после некоторой паузы ответила Лори. Она решила, что разговор затягивается, а ей нужно подойти к Сью. Чем быстрее она встретится с онкологом, тем лучше для нее. — Должно же быть что-то такое, чем ты могла бы со мной поделиться, — настаивал Роджер, по-прежнему поглаживая ее плечо. — Такие тревожные новости не могут не породить определенных страхов. — Думаю, ты прав, — неохотно призналась Лори. — Самое страшное для меня — профилактические меры и их последствия. Например, мысль, что я не смогу стать матерью… Лори замерла на полуслове. У нее заколотилось сердце и задрожали кончики пальцев. Она вдруг почувствовала такую дурноту, что ей даже пришлось схватиться за край своего стула, чтобы не упасть. К счастью, приступ дурноты прошел так же быстро, как и начался. Она понимала: Роджер что-то говорит, но на несколько мгновений словно оглохла, потому что ее собственные слова отозвались в мозгу как звон тарелок в оркестре. Все то же старое изречение, что следует быть поосторожнее с желаниями, которые могут и исполниться, с необычайной отчетливостью вновь вспомнилось ей. Лори резко встала, заставив тем самым подняться и Роджера, все еще державшего свою руку у нее на плече. Ей внезапно захотелось остаться одной. — Лори! — окликнул ее Роджер. Обеими руками он потряс ее за плечи. — Что случилось? Ты недоговорила… Что ты хотела сказать? — Прости, — ответила Лори неожиданно для себя спокойным голосом, освобождаясь от его рук. — Мне надо идти. — Я не могу позволить тебе уйти в таком состоянии. Я же вижу, как ты подавлена! — Нет, я не подавлена. По крайней мере пока еще нет. Мне надо идти, Роджер. Я потом позвоню тебе. Лори повернулась, чтобы уйти, но Роджер схватил ее за руку. — Я должен быть уверен, что ты себе не навредишь. Понимая, что он имеет в виду, Лори покачала головой. — Будь спокоен: я не собираюсь накладывать на себя руки. Мне просто нужно какое-то время побыть одной. Она высвободила свою руку. — Ты позвонишь мне? — Да, позвоню, — ответила Лори, открывая дверь. — Мы можем встретиться сегодня вечером? Помедлив в дверях, Лори повернулась. — Сегодня не получится, но я буду звонить. Выйдя из кабинета Роджера, Лори обогнула стол секретарши и пошла по коридору, с трудом пересиливая желание побежать. Она чувствовала, что Роджер смотрит ей вслед, но не обернулась. Миновав дверь, отделявшую административное крыло от остальной больницы, она смешалась с толпой и почему-то успокоилась. Она вновь присела на скамейку возле стойки информации и задумалась. Глава 11 По указанию Харолда Бингема конференция в офисе главного судмедэксперта по четвергам являлась обязательным мероприятием. И хотя сам он частенько отсутствовал, ссылаясь на тяжелое бремя административных обязанностей, представители всех подведомственных ему пяти районов Нью-Йорка должны были непременно ее посещать. За соблюдением этого правила строго следил его заместитель, Келвин Вашингтон, и уважительной причиной предварительно согласованного отсутствия могла стать лишь смертельная болезнь или что-то в этом роде. Таким образом, патологоанатомы из окружных офисов Бруклина, Куинса и Стейтен-Айленда были вынуждены совершать еженедельный «хадж в Мекку» для обмена опытом. Для медэкспертов, приписанных к головному офису, обслуживавшему Манхэттен и Бронкс, данная повинность была менее тяжкой, поскольку им всего лишь приходилось спускаться на лифте с пятого этажа на первый. Лори считала эти конференции в определенной степени полезными, особенно из-за неформального общения перед их началом. Именно в это время судмедэксперты рассказывали друг другу о своих «подвигах», описывая разные замысловатые или просто глупые случаи, с которыми им пришлось иметь дело на минувшей неделе. Лори редко принимала активное участие в подобных откровениях, но слушала с удовольствием. К сожалению, в этот раз у нее было совсем другое настроение. После новостей о результате анализа и встречи с Роджером она находилась в состоянии какого-то нервного оцепенения и к общению не стремилась. Вместо того чтобы присоединиться к толпившимся возле столиков с кофе и пончиками коллегам, она, войдя в зал, заняла место возле выхода, чтобы по возможности при случае тихо выскользнуть за дверь. Помещение, где проводились конференции, всем своим унылым оформлением словно показывало, насколько оно устарело за сорок четыре года существования. Слева, возле двери, ведущей в офис Бингема, стояла обшарпанная кафедра с давно не работавшей маленькой лампочкой, но все еще действующим микрофоном на гибком штативе. Перед подиумом располагалось четыре ряда таких же обшарпанных, привинченных к полу стульев с маленькими откидными столешницами, чтобы делать записи. У задней стены стоял стол с легкими закусками и напитками, вокруг которого сгрудились городские судмедэксперты — все, кроме двух самых главных и Джека. В отличие от Лори Джек не испытывал ни малейшего интереса к этим мероприятиям. Однажды у него возникла стычка с одним из судмедэкспертов бруклинского офиса по поводу сестры какого-то своего баскетбольного дружка, и он просто перестал общаться с этим человеком. Аналогичные чувства распространились у него и на окружного шефа, поддержавшего своего подчиненного. Кроме того, Джек — хотя и утверждал, что это получалось непреднамеренно, — постоянно опаздывал, чем вызывал негодование Келвина. Дверь, ведущая в офис Бингема, распахнулась, и оттуда появилась массивная фигура Келвина. Подойдя к кафедре, он раскрыл принесенную с собой карточку. Он внимательно, оценивая посещаемость, окинул аудиторию взглядом, на мгновение встретившись глазами с Лори. — Так! — громогласно возвестил он о своем присутствии, видя, что никто не придал особого значения его появлению. Благодаря микрофону его голос прозвучал как гром литавр. — Давайте-ка начнем. Пока Келвин, наклонив голову, раскладывал на покатой поверхности кафедры свои бумаги, сотрудники, быстро прервав разговоры, стали разбредаться по рядам, занимая места. Келвин начал совещание точно также, как и Бингем, когда еще регулярно на них присутствовал. Первым делом он озвучил статистику минувшей недели. А Лори сегодня была весьма далека от темы конференции. Обычно ей легко удавалось справляться на работе с личными проблемами, оставляя их на потом, но сейчас у нее это не получалось. Она не знала, что делать, если все ее страхи оправдаются. Дверь слева от Лори распахнулась, и вошел Джек. Прервав свое выступление, Келвин, сверкнув глазами в его сторону, произнес с иронией: — Я так рад, что вы соизволили почтить нас своим присутствием, доктор Стэплтон. — Как же я мог пропустить такое событие? — не замедлил ответить Джек, и Лори невольно поморщилась. Испытывая трепет перед начальством, она совершенно не понимала, как Джек мог быть таким дерзким с Келвином. Она считала это своего рода мазохизмом. Джек взглянул на Лори с деланным удивлением. Она сидела на том месте, которое обычно предпочитал занимать он. Потрепав ее по плечу, он занял кресло возле прохода прямо перед ней. Теперь ей стало еще труднее сконцентрироваться на том, что говорил Келвин. Маячившая впереди голова Джека словно напоминала, что ей предстоит с ним серьезный разговор. Огласив статистические данные, Келвин перешел к традиционным производственно-административным вопросам, связанным, как обычно, с сокращением городских бюджетных средств на финансирование ОГСМЭ. Вместо того чтобы слушать, Лори наблюдала за Джеком. Стоило ему сесть, как он тут же начал клевать носом, и Лори боялась, что Келвин может это заметить и прийти в ярость. От гнева начальства, даже не на нее направленного, ей становилось не по себе. Однако Келвин, либо не заметив, либо решив не обращать внимания на подобное неуважение, закончил свое выступление и предоставил слово главе бруклинского офиса, доктору Джиму Беннету. Далее последовала череда выступлений глав окружных офисов. Когда к микрофону подошел доктор Дик Катценбург из Куинса, Лори сразу же вспомнила о своем «кокаиновом деле» двенадцатилетней давности. Именно во время такой конференции у нее возникла идея обсудить замеченные ею случаи передозировки со своими коллегами, и последовавший разговор благодаря Дику оказался весьма полезным. Она удивилась, почему ей не пришло в голову проделать то же самое со своей «манхэттенской эпопеей». Однако она вскоре передумала. Лори чувствовала себя чересчур измотанной, чтобы выступать перед публикой. Правда, эта идея так и не оставила ее, потому что Келвин показался ей в добром расположении духа. Снова взойдя на подиум, он поинтересовался, не желал ли кто-нибудь еще выступить. Это был праздный вопрос, поскольку все стремились побыстрее освободиться и разойтись. Секунду поколебавшись, Лори робко подняла руку. Все шансы пойти на попятную мигом растворились, после того как Келвин, хоть и с некоторой неохотой, заметил Лори. Резко обернувшись, Джек недоуменно посмотрел на нее. В его взгляде читалось: «Зачем тебе понадобилось растягивать это „удовольствие“?» Лори неуверенно прошла к подиуму. Она почувствовала всплеск адреналина, поскольку всегда боялась выступать перед публикой. Поправляя микрофон, она проклинала себя за то, что по собственной глупости оказалась в этой ситуации. Не хватало ей только очередного стресса. — Прежде всего прошу прощения, — начала Лори, — так как я совершенно не готовилась к выступлению, и я только сейчас решила поделиться с вами своими подозрениями и выслушать ваше мнение на этот счет. Посмотрев на Келвина, она увидела, что глаза его сузились. Она почувствовала, что он понял, о чем пойдет речь, и не одобрял этого. Переведя взгляд на Джека, она встретилась с ним глазами и увидела, как, сложив пальцы в виде пистолета, он поднес его к виску, имитируя выстрел. Лори почувствовала себя еще более неуверенно. Чтобы как-то собраться с мыслями, она опустила глаза и уставилась на многочисленные инициалы и каракули, оставленные шариковыми ручками на деревянной поверхности кафедры. Чтобы не встречаться взглядами с Келвином или Джеком, она подняла голову и начала краткое описание случаев, которые, как она призналась, сама назвала синдромом внезапной смерти взрослых. То есть она столкнулась с серией неожиданных смертей в результате остановки сердца, несмотря на реанимационные действия. Она сказала, что уже шесть подобных случаев произошло за шестинедельный период и что все они имеют одинаковые демографические данные: здоровые молодые пациенты, умершие в течение двадцати четырех часов после операции. Продолжая, она отметила отсутствие какой-либо патологии по результатам вскрытия и микроскопическим исследованиям, хотя в двух последних случаях результаты микросрезов еще не готовы, так как аутопсия была произведена лишь минувшим утром. Завершая свое выступление, она сказала, что, несмотря на отсутствие какого-либо препарата, вызвавшего аритмию, у нее возникло подозрение, что характер смерти в этих случаях не выглядит случайным или естественным. Замолчав, Лори почувствовала, как у нее пересохло во рту, но воды на кафедре не было. Подтекст ее монолога стал сразу же всем понятен, и в зале воцарилась тишина. Через пару мгновений поднялась чья-то рука, и Лори окликнула желавшего задать вопрос. — А как насчет электролитов: натрия, калия, кальция? — По результатам лабораторных исследований обычных проб все в норме, — ответила Лори. Она предложила задать вопрос следующему, поднявшему руку. — У пациентов отмечалось еще что-нибудь общее, помимо того, что все они были молоды, здоровы и перенесли операцию? — На данный момент нет. Я специально занималась этим, однако мне не удалось обнаружить больше ничего, кроме того, о чем я уже сказала. Во всех случаях — разные врачи, разные методы лечения, разные анестетики и по большей части разные медикаменты в период послеоперационного лечения. — Где это произошло? — Все шесть случаев произошли в одной и той же больнице — Центральной манхэттенской.