Надо же. Минуту назад такой собранный, сейчас явно пошел в разнос. — Так надо, Брайн. — отвечаю. — Любое дело следует доводить до конца. — Но у нас есть признание Анджелы Бойл! Его, что, не хватит, чтобы всех этих заговорщиков под трибунал подвести? Времени на споры нет, но и оставить парня в таком состоянии я не могу. Случайно нас судьба свела или нет, но сейчас мы команда. Сила которой равняется самому слабому звену. А это Брайн. Поэтому я отвечаю. Одновременно обыскивая тела убитых солдат в поисках ключ-карты к лифту — без нее он никуда не поедет. — Записи достаточно, чтобы утопить заговорщиков. — произношу я. — Бойл, Вильсона и кто там у них еще в банде. Но ее не хватит, чтобы спасти нас. На первом теле ничего похожего на карту нет. Передвигаюсь ко второму мертвецу. — Это еще почему? — Сам подумай. Мы вскрываем заговор. Этих злодеев наказывают. Но ведь не факт, что плодами их трудов потом никто не воспользуется. Я бы сказал — факт, что воспользуются. Такой инструмент, и чтобы от него так запросто отказаться? Да ни в жизнь не поверю. Новый глава администрации или другой директор ЦРУ. Да тот же президент! Что, по твоему, он сделает, зная, что нам все известно? Рот Брайна открывается, он явно был намерен сказать: «Наградит нас!» Но моя постановка вопроса сбивает его настрой, и он задумывается. В самом деле, ведь он под таким углом на ситуацию не смотрел. Вот, если бы я спросил — что сделает президент, когда узнает про нас, спасших страну от заговорщиков? Тогда ответ очевиден. А после «мы все знаем» уверенность куда-то исчезает. И я додавливаю. — Знаем про высшее руководство государство, которое было готово принести в жертву демонам сотни или тысячи суперов и обычных людей. Знаем про портал в другой мир. Мы — носители государственно тайны. Довольно грязной, причем. Нас никто не поцелует в лобик, Брайн, и не похвалит. Есть! Карта доступа к лифту обнаруживается во внутреннем кармане кителя второго солдата. Я прикладываю ее к сканеру, и створки начинают расходится. — А если пойдем вниз — что изменится? — предпринимает последнюю попытку Брайн. — Все. Одно дело, если мы покажем журналистам кадры, где глава администрации президента признается в измене, и совсем другое, если на той же записи будет портальный камень. Желательно, уничтоженный. Тогда тайна становится общедоступной, и нас уже нет необходимости убирать. Ты идешь? Заканчивал фразу я уже в кабине лифта. Куда загрузились и все остальные. Только Бледный Ангел неуверенно топтался у входа. — Черт с тобой! — обреченно выдохнул парень. — Ох, пожалею я об этом!.. — Возможно! Створки сходятся, отрезая нас от ангара, в котором лежит десять мертвых американских мужчин. Которые ничего не знали, просто делали свою работу, и умерли, фактически, ни за что. Сплошь и рядом такое происходит — в этом мире или прошлом. Казалось бы — должен привыкнуть. Но, нет. Не привык. В голове стучит метроном. Секунда за секундой. Лифт опускается медленно. Это я помню и по прошлому посещению. Но в тот раз я выбирался со Всемира, и ощущения были совсем другие. Тогда я действовал скрытно, прячась под личной одного из техников. Теперь спускаюсь на подземный уровень в составе команды суперов. Наверху вот-вот объявят тревогу, и выбраться наружу шансов у нас не слишком много. Строго говоря, их вообще нет. Даже, если нам удасться разоблачить всех и вся, инерция военного руководства, озлобленного нарушением режима секретности, с вероятностью близкой к ста процентам приведет ситуацию к стрельбе. А солдат даже понукать не нужно будет — там в ангаре лежит по меньше десять окровавленных причин открывать огонь на поражение. Но я не спешу делиться этими мыслями с остальными. Понимаю, что это плохо, сам не люблю, когда меня используют в темную, но выбора нет. Брайну я сказал правду — любое дело нужно заканчивать. Но говорил я о себе. Это мне нужно выполнить задание и лишить американцев возможности таскать в наш мир демонов. Не им. Легкие уколы совести я тоже давлю. — Какая охрана внутри? — спрашиваю у Вильсона. — Какие протоколы безопасности? Сканеры, документы, пароли — что у нас могут спросить? — Пост два человека. Через двести метров — еще один. Отпечатки пальцев и сканер сетчатки глаза. — отвечает цээрушник, понуждаемый Либрой. И добавляет. — Но, если наверху объявили тревогу, то доступ на подземный уровень блокируется для всех уровней доступа. Включая мой. До тех пор, пока тревогу не отменят. Двери, наконец, расходятся в стороны. Я вижу знакомый коридор, плавно переходящий в пандус, ведущий еще ниже. На спуске нас ожидают два бойца. Что характерно, когда я отсюда выбирался первый раз, они тоже тут торчали, но вот проверки не проводили. Наверное потому, что предполагали, что выйти мог кто-то отличный от тех, кто вошел, не мог. Интересно, сейчас процедуру поменяли? После меня. Встречают спокойно, Вильсона и Бойл тут знают в лицо. Но службу, при этом, несут образцово-показательно. Никаких тебе улыбочек, или «доброе утро, мэм». Молча ожидают нашего приближения, приветствуют кивками, после чего один протягивает випам планшет для считывания отпечатков пальцев, а другой держит короткий карабин в полной готовности поднять его и открыть стрельбу. Процедуру проходим штатно. Сперва Вильсон, потом Бойл предоставляют свою биометрию. Наступает наша очередь. — Они с нами. — произносит цээрушник. — Конечно. — отвечает солдат с оружием. Его напарник поднимает планшет и делает несколько снимков. — Приложите ладонь. Ни у кого из отряда нет доступа внутрь. Но это не значит, что военная бюрократия способна забуксовать на таком ничтожном препятствии. Нет, нас просто вносят в базу, и все. Потом, если вдруг что-то случится, можно будет без труда найти виноватого. На следующем посту, в самом конце пандуса, ситуация повторяется. И вот мы уже в том самом месте, через которое я и попал в США. Тот же огромный бетонный подвал, три очень грамотно размещенных пулеметных турели, поставленные так, чтобы можно было прикрывать и вход в подземелье, и выход с пластины, под которой, как я теперь понимал, и находился портальный артефакт. Здесь все еще в неведении о том, что случилось на поверхности. Значит, тревога не объявлена. Место побоища еще не обнаружено, но я понимаю, что счет уже идет на минуты, если не на секунды. Метроном продолжает считать, и рано или поздно кто-то заглянет внутрь. Где обнаружит там шестерых бойцов и пятерку спецагентов. Тогда и завоют сирены. Но пока все спокойно. Мы проходим очередную проверку, и останавливаемся на входе в подвал. Осматриваемся. Сценарий, на мой взгляд, не слишком благоприятный. За турелями сидят совсем не расслабленные бойцы, плюс по всему помещению расположились еще около десятка военных. Двое из них — у пластины. Пытаться действовать уговорами не выйдет — тут только силовой вариант сработает. Но не прямо сейчас. Нападать, едва войдя, глупо. Нужно хорошенько осмотреться, понять, как действовать. Хорошо бы еще растянуть бойцов, чтобы они друг другу перекрыли часть векторов стрельбы. Пока же тянем время — к нам как раз подходит начальник дежурной смены, какой-то очень брутальный майор. Есть такие люди, которые, кажется, от рождения знают, что будут всю жизнь носить форму. У них прекрасное телосложение, грубое, но не лишенное простой привлекательности лицо, обязательно тяжелый подбородок и пронзительный взгляд. Как у хищной птицы, которая не когтит тебя прямо сейчас лишь потому, что команды еще не было. Майор принадлежит именно к этому типу. Бледно-голубые (или светло-серые) глаза остановились на Вильсоне с Бойл. Рука взлетела к виску четким, отработанным годами, и при этом небрежным жестом. В голове мелькнула ироничная мысль-воспоминание: «К пустой голове руку не прикладывают!» Но у янки свои традиции. — Сэр. Мэм. — произносит он. И все. Ни слова больше. Ни одного вопроса. Два человека с самой верхушки местной пищевой пирамиды являются в его бункер, а он даже интереса не проявляет. Просто «сэр, мэм». А дальше сами, мол. Если посчитаете нужным что-то сказать, скажите. Я тут не для того, чтобы в угадайку играть. — Майор. — Либра говорит голосом Анджелы Бойл. — У нас чрезвычайная ситуация. И при этом — строго секретная. Если вы не хотите, чтобы ваши солдаты, и вы сами, навсегда попали в перечень лиц, связанных с государственной тайной, прошу вас освободить помещение. — Основания? На породистом лице майора не приходит в движение ни один мускул. Взгляд прямой, поза умеренно расслабленная. — Ожидается прорыв. — продолжает Жанин, на этот раз голосом Вильсона. Мы это еще в лифте обсудили. Больше доверия, когда представители разных ведомств действуют согласованно. — Прорыв небывалой силы. Прямо здесь — кажется мы что-то разбудили на той стороне. У нас есть крохотный шанс остановить это. Но тут не должно остаться никого, кроме нас. И этих молодых людей. Вильсон указывает рукой на нас. Только тогда офицер впервые переводит взгляд на сопровождающую випов группу суперов. Серо-голубые глаза проходятся по каждому из нас, не выражая и тени эмоции. После чего возвращаются на Вильсона. — Протокол «Аид»? — уточняет он. — Верно. — с некоторой заминкой отвечает директор ЦРУ. Видимо, Либра не сразу обнаруживает эту информацию. Или не уверена, что отвечает правильно. — Хорошо. — кивает майор. Чуть повернул голову, чтобы видеть своих людей, и громко произносит. — Протокол «Аид». Люди военные обожают секретность, протоколы и кодовые слова. Сама специфика любой армейской организации во много держится на этих трех китах. И поэтому, когда слова «протокол "Аид» звучат первый раз, я напрягаюсь. Еще не понимая, что именно мне не понравилось в этом обмене фразами, но испытывая неоформленное чувство тревоги. Наверное, поэтому, когда майор обратился к своим людям, я, одновременно с ним кричу Брайну: — Щит! Телекинетик реагирует без задержки. Все-таки, в боевых условиях, он редкая умница — никаких вопросов и сомнений. Благодаря этому, когда все оружие находящихся в подземелье людей, направляется на нас, группу окружает плотный кокон силовых полей, пробить которые можно лишь специальным боеприпасом. Который, надо полагать, имеется в каждом магазине каждой винтовки в этом помещении — все же, проход в другой мир ребята охраняют. Тот, в котором демоны живут. Разумно предположить подобное. Но в итоге, мы оказываемся в патовой ситуации. Если солдаты откроют стрельбу, многие из нас погибнут. Высокопоставленные чиновники — гарантированно (а нам потом без них не выбраться). С другой стороны — всех и сразу они убить не смогут. А после первого залпа выжившие суперы устроят в подвале филиал ада на земле. Вот конкретно я, например, и устрою. Это было понятно мне, майору, его бойцам. И Жанин, как бы не был занят ее разум, удерживая директора ЦРУ и главу администрации президента, тоже это понимала. И попыталась в последний раз надавить на вояк авторитетом высоких чинов. — В чем дело, майор? — ледяным тоном бросает она голосом Вильсона. — Немедленно прекратите! — Сдавайтесь. — холодно отвечает офицер. — Протокол «Аид» активирован. В настоящий момент все ваши приказы скомпрометированы. До прибытия специальной группы с паролями восстановления, весь гражданский контингент базы, как и посетители, невзирая на статус и допуск, помещаются в карантин. С этого момента всем становится очевидно, что драться придется. И умирать тоже придется — много кому. Пожалуй, из всех здесь находящихся людей и сверхов, максимальные шансы выжить были лишь у меня. И еще у Брайна с Хопом. Сестренки-близняшки, Голубка и, конечно же, Либра, скорее всего будут убиты. Потому, что невозможно вывести из строя сразу три нацеленных на нашу группу пулемета. Для этого нужно действовать согласованно, как единый организм. Чтобы каждый пошел к своей цели, не оглядываясь и не отвлекаясь на другие. Четко понимая, что их возьмут на себя сокомандники. Но добиться подобного уровня синхронизации невероятно сложно даже для группы, которая работает вместе годами, не то что наша, с бору по сосенке, надерганная команда… Стоп, а почему, собственно, нет? Идея буквально ослепляет меня. За миг в голове проносятся все аргументы «за» и «против». Все лишнее, наносное, отшелушивается. И остается только простой, смертельно опасный, но единственный из всех возможных планов на спасение. — Мы сдаемся! — кричу я, вридвигаясь к Жанин. — Мы тут вообще не причем! Нас сюда эти люди привели! Как жаль, что среди нас нет ни одного телепата. Тогда бы я просто передал свои мысли, и все бы поняли, что нужно делать. А так приходится бросать многозначительные взгляды, призывая сокомандников сомкнуться вокруг нашего Кукловода. Хорошо еще, что все и без того находятся рядом с девушкой. — Руки поднять! — Да-да! Конечно! Пожалуйста, не стреляйте! И одними губами, чтобы услышать и понять могла только Либра. — Отпускай их. Бери всех наших под контроль. И откройся. Я понятия не имел, получится или нет. Способности Кукловода тестились в процессе, так что с равной степенью все могло закончится тотальным провалом или удачным спасением.