— Здравствуйте сэр, простите сэр, меня зовут Джим, сэр! — затараторил паренёк, — мне сказали, что вы помогаете людям в беде, сэр! Я не рискнул вас будить, и я хотел… — Я не вижу тут попавших в беду, — хмуро перебил его Йем, — И у тебя такая гладкая мордашка, что если бы не пушок, который ты наверняка гордо именуешь бородой, я бы принял тебя за девку. Я не нянька, поищи свою маму сам, мальчик. — Простите? — явно растерялся паренёк. — Уйди в сторону, — уже сердито сказал Йем, устраиваясь в седле. — Вы должны мне помочь! От этого зависят жизни тысяч людей! Если я не смогу добраться до Портленда в самое ближайшее время, то очень многие погибнут! — уже с нескрываемым отчаянием почти закричал мальчишка. — Мальчик, — веско сказал Йем. — Ты путаешь мой меня с извощика. Дождись почтового дилижанса. Рейнджер молча повернул ключ клапана и, под тихое урчание и едва слышный посвист парового двигателя, хищной тенью заскользил по улице вслед за наёмниками, оставив паренька торчать тощим стеблем посреди залитой лунным светом дороги. * * * Прошло несколько часов. Стоя на холме, Йем внимательно наблюдал за наемниками, попавшими в засаду. Ребята оказались тертые и уже успели уложить с добрый десяток наседающих на них мертвяков. «Добрый десяток недобрых мертвецов» — усмехнулся Йем собственной нехитрой шутке и с удивлением отметил, что еще не разучился шутить. Грузовик наемников оказался зажатым в узком ущелье, выход из которого преградила крепкосколоченнаые деревянные ежи, скинутые со склона. По всему было видно, что засаду планировали с умом, выхода у наемников не было, поэтому последним осталось разве что продать подороже свои жизни. Старина Лемм был прав — из-за спин нежити в людей стреляли. Били прицельно, не спеша, тщательно выбирая цели. Тишину ночи резали крики раненых, а возле груды камней вповалку валялось несколько тел. Йем вскинул винтовку и начал стрельбу, ориентируясь на вспышки, расцветающие в ночной тьме. Его скоро заметили. Из-за причудливого валуна стремительно выскользнули хищные силуэты двух упырей и стремительно рванули по направлению к его позиции, преодолевая расстояние огромными прыжками. Звуков упыри не издавали, только время от времени стучали мелкие кремни, расшвыриваемые бьющими землю мосластыми лапами. «А вот и команда прикрытия. Толковый парень заварил эту кашу, соли явно не жалеет.» — подумал Йем, быстро и тихо отложил винтовку и встретил набегающих упырей выстрелами из револьверов. Первого упыря он необыкновенно удачно свалил наповал уже вторым выстрелом, попав в позвоночник, но вот второй успел подбежать так близко, что вспышки выстрелов на миг осветили распяленную в чудовищном оскале харю с усеянной острыми зубами крокодиловой пастью. Тварь уже потеряла всякий человеческий облик, двенадцатимиллиметровые пули ломали кости и вырывали куски мертвой плоти из туши твари, но упырь лишь покачивался на бегу. «Двенадцатый!» — отсчитал Йем последний патрон и загнал револьверы обратно в кобуру. Плавным взмахом выхватил из висящих за спиной ножен, огромный гроссмессер, древний и надежный инструмент, который мастера Ордена в своей время покрыли сложным узором серебрянной гравировки. Обычному человеку трудно состязаться в скорости с упырем. Но Йем мог. Безразличная к происходящему луна заливала холодным светом мрачный танец молчаливого чудовища и улыбающегося человека. Зверюга, уже забывшая, что значит быть человеком, наскакивала, клацала чемоданной пастью, рвала холодный воздух жадными когтистыми пятернями — каждый из этих выпадов мог выпустить кишки, разорвать мышцы, пустить в кровь жертвы поганый мертвечиный яд. Но Йем читал эти движения. Каждый шаг упыря был для рейнджера новой подсказкой. Положение лап твари как светящейся стрелкой указывала область атаки. Йем, словно издеваясь, делал маленькие шаги в сторону, держа гроссмессер на отлете, или внезапно разворачивался, легко и страшно отмахиваясь тяжелой полосой остро заточенной стали. Гравировка на лезвии рождала в лунном свете сотни обманных полосок, бликов и пятен, и упырь проваливался в пустоту, обидно пахал мордой каменистую почву и плевался песком, пока не уронил наземь сначала дергающуюся, многосуставчатую лапу, потом и всего себя, медленно разваливающегося надвое от такого мимолетного и такого страшного секущего удара. Йем замер, стряхнул черные капли с лезвия и проворчал: — Десять секунд. Настоятель бы меня за это за водой отправил. В Гребучее ущелье, с дырявой фляжкой. Он привычно успокоил дыхание и осмотрелся по сторонам. Снова поднял винтовку и приник к прицелу. Внизу наемники отразили первый натиск упырей и укрепляли оборону. Дела у нежити шли неважно — прицельные выстрелы разносили головы то одной, то другой твари, разбрызгивая грязные клочья — что там у упырей вместо мозгов? — под одобрительные крики наемников. Очевидно, нервы у невидимого кукловода дрогнули — на одном из соседних холмов Йем заметил едва уловимое глазом движение. Раздался звук заводящегося мотора и упыри, разом прекратив складывающийся теперь явно не в их пользу бой, рассыпались по ущелью и неприятно быстро, как напуганные пауки, поползли вверх по склонам ущелья. «Как дрессированные собачки в бродячем цирке. Кто же вас так выдрессировал?» — подумал Йем уже на бегу. Он направился к тихо пыхтящему чуть поодаль трициклу. Через четверть часа Йем нагнал свою добычу на усеянной глубокими тенями пустыне. Разменивая километры, мчался по пустошам невзрачный грузовик, работающий на метане. На таких фермеры возили в город продукты к ярмарочному дню. Для гонки по бездорожью он явно не подходил. Вырвавшись вперед, Йем одним движением развернул трицикл, вскинул винтовку и сделал несколько прицельных выстрелов по силуэту в кабине грузовика. Грузовик вильнул в сторону и с грохотом опрокинулся, а Йем надавил на газ и рванул к месту аварии. Из кузова грузовика выскочила пара упырей, и по косой дуге пошла в атаку, обходя машину рэйнджера с двух сторон. Ловко вильнув, Йем подцепил одного мельтешащим вихрем колесных лезвий и в развороте ушел от прыжка второго, сварив пролетающую над головой тварину струей пара из труб. Упырь неловко брякнулся в пыль, обдирая с себя клочья шкуры. Йем, не терпевший бессмысленной суеты, остановился метрах в пятидесяти и добил его одним выстрелом из винтовки. После чего проделал то же самое с его порубленным на лоскуты, но еще бойко ковыляющим на голых костях культей, напарником. Подъехав к опрокинутому грузовику, он заметил что под ним шевелится придавленный массой кузова мертвяк, на груди которого еще можно было рассмотреть нашивку в виде звезды шерифа. Мертвяк тянулся к валяющемуся неподалеку от него ружью и что-то глухо бормотал. Не приведи Ахура Мазда, если когда-нибудь кто-нибудь поймет, чего они там лопочут. — Ты был хорошим человеком, Чиф. Хватит с тебя этой мерзости, — угрюмо проговорил Йем перед тем как выстрелить неудачливому блюстителю порядка в голову. Резким движением рэйнжер раскрыл дверь грузовика и скользнул в сторону, держа кольт наизготовку. Из салона безвольным кулем вывалилось тело. В свете фар трицикла Йем увидел человека с бледной, отдающей синевой кожей, с лихорадочно блестящими глазами, одетого в очень странную черную одежду — не из ткани или кожи, а будто бы обмотанного довоенными пластиковыми пакетами. Его с легкостью можно было бы принять за мертвяка, если бы не капельки пота, выступившие на перекошенном от боли лице и судорожно вздымающиеся ребра. Из ран на груди медленно сочилась казавшейся черной кровь. Чужак заглянул в дуло Йемова револьвера и внезапно погрозил ему тонким окровавленным пальцем: — Слишком поздно, ратаэштар, ты пришел слишком поздно! Моя смерть уже ничего не изменит, а твоя — просто вопрос времени! — Странный человек булькнул горлом, выгнулся в предсмертной агонии и вдруг опал, сдулся как пустой бурдюк. Раздался шипящий звук и тело Водителя Мёртвых стало стремительно разлагаться, таять, хлопья сушеного пепла вырвались из прорех его нелепого одеяния. Дождавшись полного обнажения белесого костяка, Йем брезгливо пошевелил носком сапога прикрытые черной дрянью кости, потом нагнулся и поднял сумку некроманта, вывалившуюся из кабины. Ещё раз всё внимательно осмотрев, он, помня о недобитых наёмниками упырях, постоянно осматриваясь, сел в трицикл, и помчался в сторону города. *** Глава 2. У костра Всполохи огня бросали на Билла отблески красноватого света, превращая его лицо в страшную и неживую маску. Солнце почти опустилось за горизонт. Но после непродолжительного спора все присутствующие согласились, что это ещё не закат, а значит до отбоя еще есть время. Было это ещё кружку пива назад. После заката следовало расходиться, но никто не хотел уходить от уютного огня и возможности потрепаться. Билл и сотоварищи загуляли основательно. Был найден бочонок яблочного сидра и ночка предстояла веселая, а утро, как водится в таких случаях, суровым и отвратительным. Разговор, как и всегда в мужской компании, велся о работе. До начала разговора о женщинах предстояло ещё немного выпить. — Горгу высмотреть издалека нужно и спрятаться потом получше. Если она тебя не видит, то ничего и не сделает. Уйдешь на своих двух, да еще и друзьям будет что рассказать. И морок тварь тогда навести не сможет! — с видом бывалого траппера, одолевшего как минимум с сотню зловредных гадов подобного калибра, рассуждал Гарри по прозвищу Топор. — А вот милорд Лейтенант, когда нам говорил, что, мол, сосредотачиваться надо, он что имел в виду? — невнятно, но громко выразил свою мысль Тихий. — Нужно сосредоточиться на действии, неважно на каком. Проще всего считать в уме. Или там песню напевать какую, причем, чем хуже её знаешь, тем лучше. Тогда, как говорится, с разума спадёт пелена, и ты увидишь горгу такой, какая она есть, — припомнил Валентин наставления командира. — Вот бы поймать одну, да в отряд забрить! — мечтательно вздохнул Жёваный. — Она ж тогда лечила б нас. Представьте, парни, завтра никакого похмелья! Все засмеялись. Вернее, поскольку присутствовали только сержанты то неприлично заржали, высказывая неприличные предложения о неприличных желаниях Жёваного по отношения ко всякой неприличной нелюди. Одно другого солонее. Всем известно — ничто так хорошо не сочетается с добрым пивком, как соленая рыбка и соленые шуточки. За неимением первого приходилось довольствоваться вторым. — Ну помните у нас, в Спрингвуде-то, тоже горга живет, ну так она хорошая! — убежденно доказывал правоту своей идеи Жёваный — Он жеж лечила всех! А уж какие сиськи! Как репа! — Дурак ты, Жёваный! И шутки у тебя дурацкие! Мелешь чушь всякую — слушать противно! Тьфу! — сердито зарычал Билл. И добавил, — И ведьму нашу не тронь, хорошая она баба, сильная. Племяша моего от падучей спасла! И денег за то ни копейки не взяла! И никакой горгой она станет! — зло сказал Билл, затем мрачно оглядел товарищей и сплюнул в зашипевшие угли. Как-то раз Билл видел живую горгу — столкнулся, что называется, лицом к лицу. Тогда он чудом остался жив, а вот парню который был рядом с ним, повезло меньше, значительно меньше. Разве можно этакое чудище с добрым человеком сравнить! А Рыжая Энн была доброй! И весьма симпатичной! Отогнав некстати нахлынувшие воспоминания, он перевел тему к более житейским вопросам, поставив перед собой задачу оживить затихший было разговор: — Говорят, мол, сейчас за мертвяка серебряный доллар дают, — начал Билл. Тихий тут же заглотил наживку и проорал: — Враньё! Это вместе с дезой! — все согласно закивали, подтверждая верность его слов. Деза, или, ежели по умному, дезинфекция — муторное дело. Мертвяки всегда несли с собой беду и даже глубоко закопанный и упокоенный по всем правилам (с дыркой в голове) ходячий жмур, мог принести бааальшие неприятности. Это мог быть случайно приблудившиеся вурдалаки, страсть как любившие разрывать такие могилы. Могло такое место и стать источником странных болезней, поражающих не только людей, но даже животных и растения. Добрая буренка исправно радовавшая хозяев отменными удоями вдруг могла обратиться в кровожадную тварь, что с удовольствием закусит самою дояркою, а любовно выращенный урожай кукурузы захиреть и зачахнуть на корню. Поэтому обратившегося мало было просто убить, его надлежало тщательно сжечь, кости раздробить и развеять по ветру. Этим обычно занимались специально обученные люди, существовала даже целая Гильдия Гробарей. И члены этой гильдии ходили от поселения к поселению и предлагали свои услуги. И стоили эти услуги не мало. Ибо охотников до такого промысла было немного, а работы более чем достаточно. — За упырей цена опять упала, — тут же посетовал Жёваный, — Сорок серебром дают, и то говорят что много. — Пообветшали видать, упырьки — хмыкнул Валентин — Весь жирок порастеряли — одна кожа да кости остались. А кому нынче кости нужны? — Кто пообветшал?! Мы?! А в бубен!? — заорал Тихий. Болтун, сидевший рядом с ним, поморщился и прикрыл уши. Билл ему посочувствовал. После получаса беседы с Тихим, у него начинала болеть голова. Когда же Тихий слегка, как ему казалось, повышал голос, то его собеседник вполне мог заработать звон в ушах, а то и легкую контузию, как от близкого взрыва пушечного снаряда. — Точно, пообветшали, — вставил Топор Гарри. Все примолкли глядя на него. Солидно поглаживая страшноватую рожу, покрытую клочковатой щетиной, Топор продолжил, да вот, вспомните хоть нашего первого. Ну и образина! До сих пор ночами сниться, гад окаянный! Первый добытый отрядом упырь всегда был хорошей темой для беседы. Из разряда славных баек в духе «а помнишь как мы им задали трёпку». Во-первых, это был первый их бой после того как их лендлорд, Лейтенант Рой Дженкинс вывел их, ополчение Спрингвуда, за стены тренировочного лагеря. И потому от него остались самые яркие впечатления. А во-вторых, конечно, их первого вурдалака красило то, что тогда никто не погиб. За следующие полтора года из двадцати одного спрингвудца осталось только десять. А ещё полтора года, к концу обязательного срока службы, их осталось всего шесть. Они получили капралов, и готовились уволиться в запас, дабы вкушать все прелести даруемого за службу гражданства, таких как например персональный земельный надел, доброе расположение самого лендлорда в лице его сиятельства Лейтенанта Дженкинса, властителя Спрингвуда и прилегающих земель, да храни его Господь, персональную же пенсию до старости лет, почет и уважение сограждан. Ну и всем известно что ратников девушки больше любят и в Рай их без очереди пропускают. Но не тут-то было — даже не успели вернуться домой и основательно напиться, как пришёл приказ о сверхсрочном призыве всех запасников, правда с повышением в звании для солдат. Чин сержанта был вершиной мечтаний обычного ополченца, и потому спрингвудцы чувствовали себя по-настоящему достойными людьми. Конечно, были ещё офицеры. Но лейтенанты, капитаны и прочая знать это наследственные титулы и на них рассчитывать не приходиться. — Как же он выскочил! Матёрый! Пасть как сундук! Глазища как тарелки! — заволновался Тихий, даже вскочил с места — а у нас то, помните, тока «слипвелы»! — «Слипвел» хорошая штука если уметь им пользоваться, — хмыкнул Билл и похлопал по рукоятке свой, стоявший рядом. Помесь лома, топора и копья, «Слипвел» был отличным инструментом против мертвецов, и как показала практика, вполне позволял справиться и с вурдалаком. — Нам тогда семьдесят серебряных за его тушку отвалили! — продолжал бушевать Тихий, — Да мы на мельнице столько за месяц не зарабатываем! Шиковали, что твои Майоры! — Зажрался, — прогудел Топор Гарри, — знаешь как это, на лесоповале-то вкалывать? Так я тебе расскажу. С утра, значит, встаешь с первыми петухами, выходишь на опушку и начинаешь топором махать. От этого места и до самого заката! И так каждый день. И в зной и в дождь и в снег, и никаких тебе именин и Нового года! А комарье! А гады лесные! Чуть зазевался и все! Задница! Не успеешь даже голубей покормить! Нет уж! В пекло такой «труд»! Так что, братцы, я нынешней долею своей вполне доволен! Жалованье в срок выплачивают, причем не медяками какими вшивыми, а серебром полновесным! Опять же на казенном довольствии и обеспечении! И оденут и накормят и напоят, а если что, так и похороны устроят! Не жизнь, одним словом, а Окружная Ярмарка! Войны вроде как большой не предвидится, а коль и случиться, так не посрамим родного Спрингвуда и милорда Лейтенанта! Так что предлагаю выпить за пехоту! Залпом и до дна! — закончил свою прочувственную исповедь Топор и немедленно выпил. — За пехоту! — и вся честная компания с энтузиазмом поддержала порыв Топора, отдавая должное превосходному сидру. Разговор снова вернулся к накатанной колее — классификации гадов лесных, степных, полевых и пустынных, а также способов борьбы с оными. Тема сия актуальность свою никогда не теряла, а посему интерес у участников беседы вызывала немалый. Нечисть издавна делили на два сорта: Жутковатую, но привычную, почти даже родную, с которой можно было столкнуться лицом к лицу едва выйдя за городской частокол — мертвяки, упыри, костяные пауки и прочая шушера. И кошмарную. Рассказывали о такой шепотом и при свете дня, боясь накликать беду. Спасало только то, что гады подобные жили большей частью в окрестностях развалин городов Старого Мира. Но были и такие твари, что в поисках пропитания уходили за сотни миль от родных угодий и именно таким был, например, живоглот, не к ночи упомянутый: — Живоглот тварь очень зловредная, — тихо сказал Валентин, но все услышали. — И его почти не берут пули. Говорят, ему надо сломать ноги, тогда он будет уязвим, и можно будет подобраться поближе… — У костра стало тихо. Они никогда не сталкивались с этой тварью, и все надеялись, что никогда и не столкнуться — Мозг у него где-то под пастью, на брюхе. Но защищён хорошо. Надо его перевернуть на спину и вскрыть. Ну, выломать кусок кости… — Валентин словно очнулся, обвёл молчащих сослуживцев пристальным взглядом. Те притихли и задумчиво глядели на пляшущие отблески костра. — Я знаю, что за него платят двадцать одну сотню, сам слышал, как милорд Лейтенант читал по бумажке, — громко сказал Тихий. Для него это был, считай, шепот. — Какие деньжищи-то! — А кровососы за тушу дают шестьдесят сотен! — оживился Жёванный. — Вот куда сдавать-то надо! — А как по мне так давить этих тварей надо! — неожиданно зарычал Топор Гарри — Они же как горги! Они же людей убивают! Нелюдь поганая! — Это он про кровососов. Теперь надолго завёлся, — буркнул Билл сидящему рядом Болтуну. Потом некоторое время делал вид что прислушивался и кивнул, — Да, захмелел просто уже. — А кто такие кровососы? Что-то не слышал я раньше про таких, — спросил Валентин. Все с удивлением посмотрели на него. Кто же за кровососов — то не знает?! Ну деревня! Еще сержант! — А, он же не спрингвудский, всего за год до набора у нас приблудился, — хлопнул себя по лбу Билл. — Ты же с рудокопами — гномами никогда не торговал? У нас основные скупщики леса и остального, так это эти рудокопы. Добираться далеко, мы по реке пять дней плывём. Ну и там, рядом с ними есть страна целая, ну на вроде нашей Дивизии, только поменьше. — А вот и не на вроде! Дивизия и наш славный Лейтенант Дженкинс, да благослови его Господь, есть опора Порядка, юдоль Процветания и Стабильности! Защитник Спрингвуда и прилегающих земель! Нам об этом пастор на воскресных проповедях постоянно рассказывал, а он человек ученый и всяко больше вашего понимает! Да и Его Светлость Лейтенант — человек! Да чего там — даже Майор Эштон из Браунсвиля, даром что гад и мироед, а ведь тоже людского корня будет! — снова встрял Гарри, — А кровопийцы — нелюдь проклятая! Они же хуже горги там все! — к Гарри подошли Жёванный и Тихий, и положив руки ему на плечи, начали успокаивать. Усадили на место, отняли кружку, дали закусить. Похоже, Гарри уже давно миновал стадию легкого опьянения и на текущий момент был пьян в стельку. Валентин нагнулся к Биллу и тихо спросил: — Так что там с кровососами? Говоришь что они как горги? И что у них там целая страна?! Билл отрицательно замотал головой, и чуть не упал с лавки. — Да не, там непонятно. Всякое о них болтают, где правда, а где ложь уже и не узнаешь. Но не горги они — это точно сказать могу! Хотя и лечат. Но за такую цену, что потом сам не рад будешь! И я не о деньгах сейчас говорю. — Как это? — удивился Валентин — Потом, — махнул рукой Билл и добавил шёпотом, — не при Гарри, они у него отца убили. Поехал с гномами торговать, а там как раз очередная разборка началась. Попал старик, что называется, под замес. — Валентин кивнул и замолчал. Успело стемнеть и тренировочный лагерь утонул в тенях. Дежурные, в основном свежий набор ополченцев и редкие сержанты заступили на ночной караул, поддерживая по периметру огни. Биллу было тепло и уютно. Разговор затих, а Тихий даже задремал. Остальные спрингвудцы молча смотрели в огонь, каждый думая о своём. — А теперь Болтун промолчит нам ещё одну интересную историю, — неожиданно сказал Валентин и все засмеялись. — Надо бы спать идтить, — глухо прокряхтел Гарри Топор. — Мне жеж завтра пинать невинные мошонки наших новых рекрутов, рвать и метать, рычать как вурдалак которого имеют! А это дело нелегкое! Надо отдохнуть, набраться сил… — Остальные согласно покивали и начали собираться, те у кого ещё оставался сидр в кружках допивали его быстрыми глотками. — Я задержу вас на минуту, — из темноты выступил Лейтенант, за спинами маячили телохранители из числа его семейного взвода. Все сержанты вскочили на ноги, вытянувшись по струнке. Даже те, кто казалась еще пару минут назад лыка не вязал. Все же долгие месяцы муштры сделали свое дело. Если говорить по правде, то местечко у стены, вроде как было сержантским клубом. Самодельные скамьи, стол, очаг. Офицеры тут появлялись, но очень редко и сугубо по делу. Поэтому появление у костра лорда — Лейтенанта, как минимум, озадачило сержантскую братию. Билла же охватило недоброе предчувствие, однако на лице его не отразилось никаких эмоций, он продолжал стоять по стойке смирно, замерев в неудобной позе. Дождавшись отмашки от лейтенанта, которая обозначила команду «вольно», он с заметным облегчением плюхнулся обратно на самодельную скамью. Все же выпил он не мало. Все, приличия вроде как соблюдены. — Ну что, господа сержанты, — неожиданно вежливо обратился к присутствующим Лейтенант. Собравшиеся удивились — обычно лорд называл своих подчиненных не иначе как мерзавцами и оглоедами — это если у милорда было хорошее настроение. А так можно было и в ухо получить. Билл задумчиво смотрел на него. Жилистый и скуластый, Лейтенант Рой Дженкинс одно время был самым ненавистным человеком в мире не только для Билла, но и для всех остальных. Нельзя сказать, что он был самодур или требовал невозможного. Нет, он всегда и всё подкреплял своим примером. Другое дело, что будучи Лейтенантом, он проходил подготовку к войне с рождения. В восемь у него уже было боевое оружие. В двенадцать он участвовал в рейдах по пустошам. В пятнадцать ему дали на попечение толпу новобранцев. Сейчас восемнадцатилетний лейтенант Рой Дженкинс был самым молодым среди собравшихся. И самым опытным среди них. И опыт этот он старался передать своим подчиненным в самом полном объеме, даже если сами подчиненные его об этом не просили. Так что теперь, пройдя через огонь, воду и гнилые зубы, Билл ощущал по отношению к Лейтенанту благодарность. Пусть он Биллу не раз и морду бил, и сапог о задницу разбил не один. Примерно такие же чувства испытывают бывало повзрослевшие школяры по отношению к своему старому учителю, которого в годы учебы ненавидели лютой ненавистью, а теперь с ностальгией вспоминают былое, скучая по учительской розге. Ведь он, учитель, хоть и строгий был, но жизни учил крепко — все то, что знаю, от него я получил. Вот так и тут.