– Шесть выстрелов, – отрапортовал тот, приложив два пальца к широкополой на иноземный манер шляпе. – На орудие? – на всякий случай уточнил я. – Всего, – бесхитростно отозвался тот. – Черт! – снова помянул я нечистого. – Это не так уж страшно, – поспешил успокоить меня артиллерист. – Порох в крепости найдется. Ядра соберем, картечь можно сделать и каменную. – Кстати, ядра есть? – ухватил я главное из его речи. – Два! – Отлично. Делай, что хочешь, но чтобы выбил мне ворота! Сделаешь – озолочу, не сделаешь – не взыщи! – А если они их завалили с той стороны? – сглотнул слюну канонир. – Ты бы поторопился, не то и впрямь завалят, – посоветовал я ему. Офицер снова перекрестился, скинул шляпу и приник к прицелу единорога. – Полуторным, нет, двойным зарядом заряжайте! – велел он подчиненным. – Разорвет, Матвей Егорович, – осторожно возразил ему кто-то из прислуги. – Заряжай, говорю! – повысил голос командир. – Я за все ответчик! Скоро все было готово для выстрела, и Егорыч велел всем отойти, сам вжал фитиль в затравку. Орудие, в последний раз «видевшее» столько пороха на испытаниях, выпалило и откатилось назад, влупив ядро в правую створку ворот и выбив из нее целую тучу щепок. – Заряжай! – дрожащим голосом приказал артиллерист. – Обычным? – Двойным я сказал! Но, судя по всему, и одного метко пущенного ядра оказалось довольно. Над воротной башней замахали белой тряпкой, показывая, что не желают более проливать кровь и готовы пойти на переговоры. – Фух, – шумно выдохнул я, – позовите кого-нибудь, кто по-ихнему понимает. – Так здесь я, – осторожно заметил Рожков. – Вот и славно. Пойди поинтересуйся, чего хотят. Обещай всем сохранение жизни. Если свободного пропуска попросят, то можно… только сразу не соглашайся. Скажи, мол, царь тут и он все решает. – Сделаю, – отозвался недавний пленник и двинулся вперед. – Масленников! – припомнил я наконец фамилию командира батареи. – Я, государь! – вытянулся тот. Соскочив с коня, я на нетвердых после боя ногах подошел к нему, и на глазах у всех троекратно обнял и расцеловал. Потом сделал знак Корнилию, и тот подал мой кафтан, который я тут же накинул на плечи артиллериста. – Все мы сегодня славно дрались. Но кабы не ты да твои люди, не видать нам верха! Зело искусен ты, братец. Растроганный царской милостью офицер едва не грохнулся на колени, но в последний момент удержался и стал благодарить, уверяя, что отслужит. – Конечно, отслужишь, – усмехнулся я. – Куда ж ты денешься? В этот момент вернулся наш переговорщик, выглядевший немного обескураженно. – Ну чего там? – вопросительно посмотрел я на него. – Так это, – широко улыбнулся Михаил. – Услыхали турки, что твоя царская милость тут, и сдаются. Живота лишь попросили, и только! Токмо и лепечут – рус шейтани… Глава 6 Не успел Рожков сделать мне доклад, как ворота цитадели распахнулись, и из них показалась целая процессия богато одетых турок. Мелко семеня, они нерешительно двинулись в мою сторону и, вероятно, прошло бы немало времени, пока они добрались до нас. Однако времени ждать их у меня не было. – Корнилий, видишь ворота? – показал я своему телохранителю. – Бери сколько есть конных и займи их, покуда османы не очухались. Не дай бог прознают, как нас мало, опять до драки дойдет. – Сделаю! – кивнул бывший лисовчик, и не успела турецкая делегация пройти и половины пути, как у ворот стоял караул из наших ратников. Увидев, что все в порядке, я тоже пришпорил Лизетту и подскакал прямо к отцам города. В этот момент выяснилось, что далеко не все члены делегации шли добровольно. По крайней мере, один из них – седой старик с надменным лицом был связан и все время ругался на своих спутников. – Кто-нибудь из вас знает нашу речь? – осведомился я. – Я, господин, – угодливо кивнул невзрачный мужичок средних лет с редкой бороденкой. – Тогда говори, кто вы и чего хотите? – Мы хотели просить милости у великого царя Ивана, – начал было редкобородый, но связанный старик перебил его и принялся что-то кричать в мою сторону, брызгая слюной. – Что он говорит? – поинтересовался я. – Прости, господин, я не смею оскорбить твой слух, – замялся переговорщик. – Он сказал, что всех неверных испепелит гнев великого Аллаха, – вмешался старавшийся не отставать от меня Рожков, – а еще ругается всяко-разно и поносными словами грозит тебе, государь, и войску твоему! – И сильно ругает? – На чем свет стоит! – Государь? – изумился редкобородый и тут же повалился на колени. – Неужели мы удостоились небывалого блаженства увидеть могучего и милосердного царя всех урусов? – Шайтан! – снова завизжал связанный и хотел было плюнуть в меня, но, видимо, не нашел слюны во рту, пересохшем от долгой ругани. – Сдавайтесь, и я пощажу вас, – заявил я переговорщику и обернулся к Рожкову: – Знаешь, кто эти люди? – Как не знать, – отозвался вчерашний пленник, – связанный – здешний бейлербей, или мирлива, называй, как хочешь. Мехмет-паша его зовут. А этот говорливый – Селим-ага. Что-то вроде дьяка тутошнего. – Что за человек? – Погань редкостная, – нелестно охарактеризовал его Рожков. – Мздоимец и вор. – Взятки берет? – Не в том беда, государь, что берет. Про другие земли не скажу, ибо не был, а в Туретчине по-иному не бывает. Но иной примет положенное да лишнего не требует, а этот аки волк, пока всех овец из стада не перетаскает, утробу свою насытить не сможет! – Что? – навострил уши чиновник, почуявший, что разговор идет о нем. – Молчать! – прикрикнул на него толмач, правильно оценивший мой взгляд. – Разве наш повелитель разрешил тебе открыть свой поганый рот? Как ни странно, но ругань весьма плодотворно подействовала на вороватого агу, ибо он тут же уткнулся глазами в землю и больше не мешал нам. – Я так понимаю, это лучшие люди города? – Из мусульман точно. Еще греки есть и армяне. Некоторые ничуть не беднее турок будут. – Отлично. Значит, переводи им. Пусть все мусульмане сложат оружие и заплатят выкуп за себя и свое имущество. А до той поры, как соберут деньги, пусть каждая семья даст мне аманата, сиречь заложника. Лучше сына, но кому Бог не дал, сойдет и дочь. И сразу же предупреди: кто попробует выдать за своего ребенка слугу или еще кого, пусть сам всю свою семью перережет, ибо я не помилую! А тому, кто об этом прознает и донесет, отдам половину имущества казненного. – Хитро, – уважительно заметил Рожков и начал переводить. Пока он говорил, лица отцов города постепенно начали разглаживаться. В принципе, ничего необычного в моем требовании нет. Почти все завоеватели поступают именно так. Почти, потому что казаки, случись им захватить город, просто режут всех без разбора и тащат на струги, что под руку попадет. А тут все же какая-то система. Порядок! – Позволено ли ничтожным рабам великого царя спросить, велик ли будет выкуп? – почтительно осведомился Селим. – Думаю, миллион дукатов или сто миллионов акче будет справедливой ценой, – после недолгого раздумья заявил я, и тут же, будто спохватившись, добавил: – Это не считая прочих товаров, которые будут реквизированы. – Государь, в Кафе много пороховых заводов, а селитру делают в Карасубазаре и везут сюда, – напомнил неугомонный Рожков. – Да, все запасы пороха, оружие и пушки, конечно, наша добыча! Знаю, что вы изрядно промышляете работорговлей. Так вот. Всех рабов в городе освободить и за ваш счет одеть, обуть, помыть, накормить и снабдить сотней акче на дорогу. Так что в ваших же интересах, чтобы их нашлось поменьше, иначе вовсе разоритесь… – Помилуй, величайший, – разинули от удивления рты хозяева города и тут же загомонили все разом. – Даже если ты заберешь все наше имущество, а жен и детей продашь в рабство, нам не собрать такую гору золота!