– Скоро рассвет. – Я оглянулся на начинавший светлеть восток. – Можем не успеть, – согласился стольник. – Надо успеть! – отрезал я. – Если и нападать, то только сейчас, когда самый сладкий сон. – Да мы-то подойдем, – пожал плечами мой бывший рында, – Мартемьянов со своими уже там, а вот барону нашему никак не успеть! – А вот Лелику, пожалуй, можно и задержаться. Главное, чтобы артиллерия наша подоспела. Вот что, друг ситный, пошли к ним нарочного с моим самым строгим наказом: пушкарям аллюр три креста! – Лошадей загонят, – жалостливо вздохнул он, – или, не дай боже, копыто по темноте в сурочью нору попадет… – Ты еще здесь?! – вызверился я на Федьку, после чего тот мигом умчался отдавать распоряжения. – Устроим здесь короткий привал. Пусть люди отдохнут немного, заодно отставшие подтянутся. Как соберем войско в кулак, выстроим, как заранее уговорились. Пушки и две сотни мушкетеров отдельно, три штурмовые колонны с лестницами и резерв. Подозвал Мартемьянова. – Исай, по дюжине конных казаков разошли по сторонам в дозоры, остальных собери здесь. А я выеду вперед, лично осмотрюсь на месте. Корнилий, ходу! Наличие белых повязок заметно облегчало опознавание своих, но пока сблизишься и различишь в темноте, кто там перед тобой, всякого успеешь подумать… – Отлично. – Оценив расстояние до цели примерно саженей в двести, прикинул, как будем действовать. – Нарочный, передай, чтобы выдвигались. Отряд с пушками пусть прямо сюда идет, казачья колонна – возьмет левее, панинские охотники – правее, а немцы следом на крайний правый фланг. Сигнал к началу штурма – пушечный выстрел. Как заранее и условились, казаков в атаку поведет сам Мартемьянов, Кароль настойчиво попросил разрешить ему лично руководить отрядом мекленбуржцев, про Панина и говорить нечего, его бойцы на стенах привычны драться. Этот, ясное дело, первым все равно полезет, хоть разрешай, хоть запрещай. Нахватался вольнодумства у казаков, сладу с ним нет. Ну, ничего. Вот вернется с боя целым и невредимым, я займусь его перевоспитанием! Спустя недолгое время появились, блестя примкнутыми по-боевому гранеными штыками мушкетеры, а следом за ними прикатили четыре моих коротких полупудовых единорога. – Пехоте выдвинуться на двести шагов к башне. Орудийным расчетам, к бою! Зарядить ядрами, целить в створ ворот. Дистанция тут саженей сто пятьдесят. Раздал приказы. Работа закипела. Коноводы отвели куда-то поглубже в тыл упряжки. Пушкари отцепили станины лафетов и развернули их на ровном, удобном для отката и наката участке земли. Рядом поставили передки с запасом готовых выстрелов. Наводчики, тихо матерясь в потемках, принялись выставлять верный прицел. Теперь только ждать. Муторное это дело. Нерв вибрирует, как бы чего не сорвалось, как бы не случилось какой неприятности, сейчас совсем не нужной… Сколько надо времени пехоте, чтобы выдвинуться на позиции для атаки? И хоть уже скоро начнет светать, вот уже и звезды побледнели на небе, дадим еще несколько минут. Досчитал мысленно до двухсот и, уже не таясь, четко скомандовал, прикрывая уши: – Первое орудие, огонь! Выстрел громыхнул в тишине, слепя вспышкой, хоть я и заранее прикрыл глаза, ядро, коротко прошелестев, гулко бумкнуло в темнеющую впереди каменную громаду башни. – Высоко взяли! – с досадой пробурчал командир батареи и бросился проверять прицел у остальных единорогов. – Готовы? – спросил я. – Так точно! – заорал пушкарь и на всякий случай перекрестился. – Тогда пли! Одна за другой рявкнули остальные пушки, выщербив на надвратной башне еще несколько отметин. Последняя вообще оказалась совсем рядом с проемом, но, как ни крути, ворота оставались целыми. – В бога душу мать! – не выдержал я. – Заряжайте и катите вперед, раз целиться не умеете… Впрочем, выдвигаться нам не понадобилось. Раздосадованные промахами канониры уже перезарядили первый единорог и, не дожидаясь команды, тут же выпалили. На сей раз прицел оказался верен, и ядро с треском пробило одну из створок. – Огонь по готовности! – велел я, сообразив, что именно произошло. Окрыленные удачей артиллеристы взялись за дело с удвоенной силой, заставив пушки грохотать одну за другой. Все же баллистика у гладкоствольных орудий не самая лучшая, но тем не менее почти половина снарядов находила цель, и скоро городские ворота совсем развалились, открывая проход нашей пехоте. Будь у турецкого гарнизона и жителей Кафы больше времени, они, конечно же, сумели бы завалить проход бревнами или построить баррикаду, но в том-то и дело, что времени у них не было! Разбуженные выстрелами местные обыватели и янычары первым делом обратили свои взоры на море, не пришли ли к ним корабли оказавшегося таким грозным русского царя? Однако в заливе все спокойно, и тогда они обернулись к стенам, только поздно, по ним уже лезли донцы и охотники. Пока одни приставляли к стенам лестницы и начинали карабкаться вверх, другие стреляли по немногочисленным защитникам из ружей и луков, поддерживая своих атакующих товарищей. Как всегда, не обошлось без неразберихи и жертв. В одном месте наскоро изготовленные лестницы оказались коротковаты, в другом караульным повезло их скинуть, но все же казакам удалось подняться наверх, и на стенах закипела кровавая сеча. Несколько хуже обстояли дела у Панина. Яростно оборонявшимся туркам удалось отбить их первый натиск, но полковник сумел приободрить растерявшихся людей и повел их снова на приступ. Стрелков у него было куда больше, чем у донцов, у них получилось изрядно проредить ряды обороняющихся и снова приставить лестницы к стенам. – Айда за мной! – крикнул Федька и полез первым, подавая пример. Вокруг то и дело свистели пули, но он упрямо карабкался, сжимая в руке подаренный царем пистолет. – Алла! – закричал наверху какой-то ратник в красной шапке с белым шлыком, но тут же свалился, подстреленный. Другой не стал высовываться, а попытался отпихнуть лестницу рогатиной, но не успел. Добравшийся до самого верха стольник выстрелил в него и, выбросив разряженное оружие, выхватил шпагу. – Ура! – завопил он, забравшись между двух зубцов. Ободренные его удачей охотники полезли следом, а на Федьку со всех сторон насели турки. Яростно отмахиваясь от кривых клычей и ятаганов, полковник сумел-таки продержаться до прихода подмоги, а затем вместе с охотниками смог оттеснить османских воинов и закрепиться на стене. Некоторое время янычарам удавалось сдерживать натиск своих врагов, тем более что к ним стали подходить резервы, но было уже поздно. Русские пушки выполнили свою задачу, и через разбитые ворота уже входили солдаты фон Гершова и бородатые стрельцы. – Город наш! – осклабился обычно невозмутимый Кароль. – Не кажи гоп, – отозвался я, пришпорив Лизетту. – Пушки на передки и за мной! Рожков, держись рядом! Горячая кобылка сорвалась с места, будто только этого и ждала, и полетела вперед, словно на крыльях. В какую-то минуту мы домчались до ворот и влетели внутрь города, чудом никого не затоптав. За мной тут же поскакали телохранители и казаки, успевшие стянуть своих всадников к царской ставке. Несколько янычар и стражников-азапов[15] попытались встретить нас выстрелами из ружей и луков, но конная лава смела их жалкие попытки сопротивления. – Показывай, где тут дворец паши и казармы! – Прямиком по улице, государь. – Вперед! Вихрем промчавшись по улице и изрядно опередив наступающую пехоту, мы вырвались на небольшую площадь, в центре которой стоял явно мраморный фонтан. Окружавшие меня всадники без жалости рубили всех, кто имел неосторожность высунуть голову на улицу, и мы, не останавливаясь, ехали дальше. Но не успели мы углубиться в следующий квартал, как из большого каменного здания нам навстречу высыпала изрядная толпа вояк с копьями и турецкими ружьями. Дистанция до них оставалась приличной, одним махом не преодолеть. – Стоять! Назад! Отходим на площадь. Рожков, что там такое? – Это жилище янычар, государь. – Ясно. Где пушки? Срочно мне их сюда! Десятку спешиться, завяжите с ними перестрелку! В считаные минуты, громыхая копытами некованых коней и железными ободами больших колес, появилась батарея. Не так и отстали они от нас. – Пушки с передков, картечью заряжай на прямой выстрел! Огонь! Грянуло! Сотни чугунных шаров, гудя, словно разворошенный осиный улей, полетели вдоль по улице, сметая все на своем пути, оставляя исковерканные, окровавленные тела. – Твою дивизию! – только и смог выговорить я, глядя на это зрелище. – Можно идти дальше, – бесстрастно заметил Михальский. Все это время литвин ни на шаг не отставал от меня. Стоило какому-нибудь отчаянному турку или татарину кинуться мне наперерез, бывший лисовчик тут же рубил его своей корабелой, если появлялись вражеские стрелки, его люди тут же осыпали их градом стрел, а если бы понадобилось прикрыть меня своим телом, уверен, он, не задумываясь, сделал бы это. – Вперед! – крикнул я и снова ударил Лизетту шпорами. Наконец мы оказались перед главной цитаделью. Как и в других городах Причерноморья, прежде это был генуэзский замок, а до того, возможно, и античный город, вокруг которого в более поздние времена османы возвели свои постройки. Ворота, как и следовало ожидать, были закрыты, а перед ними толпились местные обыватели, успевшие выскочить из своих домов и пытавшиеся укрыться внутри замка. Но напрасно плакали женщины и дети, вздымая руки к застывшему как изваяние на стене здешнему наместнику-мирливе[16]. Никто и не подумал открыть для них ворота, и теперь эти люди оказались беззащитными передо мной и моими воинами. Напротив, со стен раздались выстрелы, от которых несчастные тут же шарахнулись в сторону и побежали обратно, чтобы стать добычей казаков. – Государь, вам следует отойти, – мрачно буркнул Корнилий, выехав вперед, чтобы заслонить меня от возможного обстрела. – К черту! – отозвался я. – Где пушки? – Они целят в ваше величество, – сделал еще одну попытку уговорить меня телохранитель. В этот момент, как будто подтверждая его слова, рядом с нами в землю воткнулась стрела. – Вот сукины дети! – выругался я, успокаивая лошадь. Несмотря на то что Лизетту явно не приучали к звукам выстрелов, она держалась на удивление неплохо, но вот свистевшие то тут, то там стрелы ее явно раздражали. – Тише-тише, девочка, – приговаривал я, поглаживая по красиво изогнутой шее благородное животное. – Скоро все кончится, и я напою тебя самой чистой водой в этом проклятом гадюшнике, а потом велю насыпать отборнейшего овса… Наконец батарея снова догнала нас, и артиллеристы, уже не дожидаясь команды, принялись отцеплять свои пушки от постромок и разворачивать их в сторону вражеской цитадели. – Огнеприпасов много еще? – осведомился я у командира.