Вдруг сорвалась и – ужас! Вся в огне И силится стряхнуть она движеньем С волос венец, а он как бы прирос; И только пуще пламя от попыток Ее растет и блещет. Наконец, Осилена, она упала, мукой… Отец и тот ее бы не узнал: Ни места глаз, ни дивных очертаний Не различить уж было, только кровь С волос ее катилась и кипела, Мешаясь с пламенем, а мясо от костей, Напоено отравою незримой, Сквозь кожу выступало – по коре Еловой так сочатся слезы. Ужас Нас охватил, и не дерзали мы До мертвой прикоснуться. Мы угрозе Судьбы внимали молча. – Ничего Не знал отец, когда входил, и сразу Увидел труп. Рыдая, он упал На мертвую, и обнял, и целует Свое дитя и говорит: «О дочь Несчастная! Кто из богов позорной Твоей желал кончины и зачем Осиротил он старую могилу, Взяв у отца цветок его? С тобой Пусть вместе бы убит я был». Он кончил И хочет встать, но тело, точно плющ, Которым лавр опутан, прирастает К нетронутой одежде, – и борьба Тут началась ужасная: он хочет Подняться на колени, а мертвец Его к себе влечет. Усилья ж только У старца клочья мяса отдирают… Попытки все слабее, гаснет царь И испускает дух, не властен больше Сопротивляться муке. Так они Там и лежат – старик и дочь, – бездушны И вместе, – слез желанная юдоль. Пауза. А о тебе что я скажу? Сама Познаешь ты весь ужас дерзновенья… Да, наша жизнь лишь тень: не в первый раз Я в этом убеждаюсь. Не боюсь Добавить я еще, что, кто считает Иль мудрецом себя, или глубоко Проникшим тайну жизни, заслужил Название безумца. Счастлив смертный Не может быть. Когда к нему плывет Богатство – он удачник, но и только… (Уходит в дверь налево.) ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ Без вестника. Корифей Да, много зол – заслуженных, увы! Бог наложил сегодня на Ясона… Ты ж, бедная Креонта дочь, тебя Жалеем мы: тебе Ясонов брак Аидовы ворота отверзает… Медея Так… решено, подруги… Я сейчас Прикончу их и уберусь отсюда, Иначе сделает другая и моей Враждебнее рука, но то же; жребий Им умереть теперь. Пускай же мать Сама его и выполнит. Ты, сердце, Вооружись! Зачем мы медлим? Трус