Норма докурила сигарету, легла в постель и включила телевизор, стоявший на комоде прямо перед ней. На экране какой-то демократ из партийных деятелей, выступая перед сотней своих сторонников, поносил на чем свет стоит администрацию Трампа. Она слушала его вполуха, поскольку политика интересовала ее все меньше. Родители Нормы и Харлан были рьяными республиканцами. В свое время она сама голосовала за Джорджа Буша, но с тех пор ее ноги больше не было на избирательном участке. Норма вспомнила сестру, которой сейчас приходилось привыкать ложиться в постель одной. Может, как раз поэтому та и позвонила ей. В конце концов, Норма сама прошла через подобное десять лет назад. Элизабет, верно, надеялась, что Норма утешит ее и подскажет, как совладать с одиночеством, о котором она прежде не задумывалась и не имела ни малейшего представления. Что же она сейчас поделывает? Может, смотрит телевизор, чтобы как-то отвлечься? Или глотает таблетки, надеясь заснуть? Норме вдруг захотелось позвонить сестре, несмотря на позднее время. Что, если Элизабет втайне только этого и ждет? Норма вспомнила, как много лет назад они вдвоем, чтобы их не услышали родители, шептались до глубокой ночи в спальне, которую делили в их доме в Теннесси. И вот от их былого сообщничества не осталось и следа. Норма, конечно, могла бы съездить к Элизабет в Чикаго и поддержать ее в минуты тяжкого испытания, ведь сестра никогда не выберется к ней в Канзас. Впрочем, Элизабет, конечно же, была бы рада повидаться с племянниками и племянницей после стольких лет разлуки. Она видела Синди один-единственный раз через три недели после рождения девочки, когда приезжала к ним в гости на несколько дней. Потом Норма посылала ей фотографии, а дальше связь оборвалась: Элизабет перестала отвечать на любые знаки ее внимания, даже самые тактичные. Не найдя ни одной интересной программы, Норма выключила телевизор. Она слышала шаги Томми и приглушенные звуки музыки наверху – у себя над головой. Надо было бы выкроить вечером немного времени и поговорить с ним. Она чувствовала, что он чем-то озабочен, и уже начинала тревожиться. Но сейчас в голове у нее крутилось столько разных мыслей. Томми совсем недолго побыл с ними минувшим вечером и за все время не произнес ни слова. Неужто Хейли произвела на него такое сильное впечатление?! Норма улыбнулась, вспомнив, как он оробел, оказавшись лицом к лицу с незнакомой девицей: ведь он был такой скрытный, а она даже не знала, есть ли у него вообще девушка. Норма поставила будильник на полвосьмого утра. Завтрашний день для нее начнется с приготовления завтрака, затем она отвезет Хейли к мистеру Грейвсу – пусть он проверит, что опять неладно с этой чертовой машиной. История вышла и в самом деле странная: халтурить было не в его характере. И он должен непременно во всем разобраться. В конце концов, машина далеко не новая. И хорошо еще, что двигатель не заглох по дороге домой! Воспользовавшись поездкой в Эмпорию, она кое-что закупит на конец недели. Кроме того, ей хотелось присмотреть платье к свадьбе Сьюзен Блэндри, на которую ее пригласили в следующую субботу. Все наряды, что имелись у нее дома, казались простоватыми для такого события. Впрочем, она очень удивилась такому приглашению – Сьюзен была подругой Магды. Норма вовсе не горела желанием туда идти, но все же решила пойти, поскольку для нее это был какой-никакой выход в свет. А еще она выкроит время и заглянет в бакалейную лавку к Томми – пусть он увидит: ей вовсе не безразличны его дела, хотя он с самого начала дал понять, что ей не следует приходить к нему на работу и кому-нибудь про нее рассказывать. Однако ничего постыдного в этом не было, и после того, как Томми исключили из школы, он быстро пришел в себя. Она сама заставила его подыскать себе работу. Он был не такой, как другие его сверстники, привыкшие дни напролет бить баклуши, во всяком случае, она бы ему этого не позволила. Порой она корила себя за то, что бывала с ним чересчур строга, но ведь это для его же блага. За Томми пока еще нужен был глаз да глаз, в отличие от Грэма, который начал сам зарабатывать себе на хлеб. Правда, Грэм постарше, и с ним все иначе. Ему уже девятнадцать – столько же лет было и его отцу, когда Норма с ним встретилась и когда его потеряла. А Грэм ей сказал, что собирается со своей подружкой в Нью-Йорк! К счастью, она сумела его разубедить, доказав, что эта затея неразумная и неосуществимая. Эмбер ему не подходила: она казалась слишком ветреной. Это даже не требовало объяснений – и без того было ясно, что очень скоро он разочаруется. К тому же Норма и в мыслях не могла допустить, что он будет жить в тысячах километрах от нее… Тем более в этом самом городе! Думая о Грэме и его планах, она невольно вспомнила и то, что старалась давно забыть. Натан… Если бы он видел оттуда, где сейчас находится, как его сын похож на него! В оконное стекло что-то ударилось – Норма вздрогнула. Подошла к окну, но ничего во дворе не увидела. Может, просто птица. Вдалеке послышались раскаты грома. Норма закрыла окно и задернула шторы в надежде, что гроза пройдет стороной и не обрушится на них ночью. Все, что ей было сейчас нужно, – это долгий сон без сновидений. Томми Грудь у нее поменьше, чем у Тессы. Да и волосы потемнее. Зато губы, напротив, полнее. Да и ростом она чуть повыше. Томми нравились крупные девчонки, как он сам. И она спала под одной с ним крышей, только в другом конце коридора. А может, не спала и терпеливо дожидалась, когда он придет. За обедом Хейли не смела на него посмотреть – она задержала на нем взгляд только разок, когда высказалась по поводу его внешности. Ни одна девчонка не сказала бы ничего подобного, не будь у нее задней мысли в голове. Он сразу почувствовал, как она смутилась, когда он запустил руку ей в волосы, вдохнув сладкий аромат ее духов, смешанный с запахом пота. Но тут появилась мать и все испортила. Возвращаясь в дом, он тотчас смекнул, что нужно делать. Надо выкрутить свечи зажигания из двигателя в машине Хейли. Плевое дело. Потом он расположился у окна в гостевой комнате, и его бросило в дрожь, когда мать подошла к Хейли и предложила переночевать у них. Хейли, кажется, расстроилась, но он внушил себе, что в глубине души ей только этого и хотелось. Вслед за этим Томми ушел к себе в комнату и стал терпеливо ждать своего часа. Чуть погодя он услышал, как она пошла в душ, – он представил ее голой, и ему вдруг очень захотелось помастурбировать. Но он все же решил подождать. Чтобы все не испортить. Услышав, что вода перестала литься, он встал, надеясь увидеть, как она почти нагишом выйдет из ванной. А когда она заметила его за приоткрытой дверью, что вела к нему в комнату, он покраснел до корней волос. Томми отпил несколько глотков виски для смелости. Грэм должен был поговорить с ней о нем, и, будь ей все равно, брат наверняка предупредил бы его, чтобы он не сел в лужу. Но вместо этого он ему подмигнул, что означало – валяй, вперед! Может, позвонить ему для верности? И заодно попросить совета, чтобы не попасть впросак, когда он останется с ней наедине. Но у Грэма сейчас были дела поважнее. Брат все время думал только об Эмбер. Томми уже знал, что он помчится следом за ней в Нью-Йорк. Для него это была подходящая возможность уехать из дома раз и навсегда, и если он ее упустит, то будет дураком. Томми собрался пойти в гостевую комнату и постучать в дверь, Хейли, конечно же, откроет ему, и они, конечно же, проведут вместе весь остаток ночи. Да, он так и сделает – и наконец станет мужчиной, как Грэм, Родни и все остальные… Томми пристально посмотрел на себя в зеркало и слегка поправил прическу – впрочем, волосы у него были короткие и особенно приглаживать их рукой не было надобности. Он слегка опрыскался туалетной водой и с бьющимся сердцем вышел из комнаты. Но, прежде чем направиться к Хейли, ему осталось еще кое-что сделать. Томми спустился прямо в трусах на первый этаж и, по привычке, оставшейся у него с детства, проверил, как всегда делал по вечерам, заперта ли входная дверь и окна. Со временем эта привычка превратилась в своего рода ритуал – не исполнив его, он не мог спать. Он ждал, когда все уснут, и лишь тогда убеждался, что в дом не проникнет ни одна душа. На столе в гостиной он увидел дамскую сумочку. Это была сумочка Хейли. В ней лежала косметика, бумажник, блокнот, несколько пластинок жевательной резинки и айпод. В общем-то, ничего особенного. Томми вернул сумочку на место и пошел проверить другие комнаты. Он включил свет на кухне – и сдавленно вскрикнул. Дверь в сад была раскрыта, и за ней простиралась кромешная, чернее ночи тьма – непроглядная бездна, заполненная лишь шорохом кукурузных початков, колыхавшихся подобно океанским волнам и будто готовых поглотить его вместе со всем домом… Томми с опаской двинулся к двери, не сводя с нее глаз. Он должен ее закрыть, но для этого ему нужно подойти к ней поближе. Из мрака к нему взывали голоса. Они были ему знакомы. Их крылья, хлопающие крылья… И прямо перед ним тень за порогом вдруг изменила форму. Хейли Она стояла посреди огромного поля для гольфа и готовилась отправить в лунку последний – победный мяч. На трибуне сидел ее отец, а рядом с ним была Норма. Они держались за руки и разговаривали, как старые друзья. Чтобы произвести на них впечатление, и только ради этого, она исполнила самый красивый из своих ударов. Мяч взмыл вверх свечой – публика восторженно зааплодировала. Когда Хейли снова оглянулась на трибуны, то поняла, что отца там уже нет, а его место рядом с Нормой заняла тощая, черная как уголь фигура, на которую Норма смотрела, будто ведьма, готовая бросить кошку в кипящий котел. Только-только наступила полночь. Все еще витая во мгле кошмара, Хейли снова закрыла глаза – и вдруг услышала голос, шептавший ей из мрачных глубин, куда ее, кажется, опять затягивало. Но что он ей шептал? Кружа в слабом водовороте, она никак не могла разобрать… Хейли! Теплое, похожее на ласку прикосновение к руке. Она открыла глаза, почувствовала резкий запах травы. И разглядела в синеватой дымке его силуэт. Томми. Хейли включила свет. И не поверила своим глазам. Он действительно был тут, совсем рядом, и смотрел на нее вожделеющими, как у распаленного мальчишки, глазами. Надо было запереть чертову дверь на засов. – Ты что здесь делаешь, Томми? – спросила она, стараясь сохранять спокойствие. Но Томми не отвечал.